Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца

серьезностью попросту разом так и углядели некий самый явный образец неизвестно зачем воскресшего средневекового рыцарства, коему давно уже место  музее посреди всех тех раз и навсегда проржавевших, алебард, мечей, стрел и копий.

Нынче-то, мол, у нас, век совсем иных стимулов и устремлений.
А как раз потому в дни этакого нашего сугубо цивилизованного столетия, попросту ведь именно что само собой и принято всегда и во всем сколь неизменно стремиться поиметь тот еще как раз-таки же всецело свой сугубо личный, здравый интерес.

И как всегда во всех случаях употребления в дело большой, однако, до чего неизменно куцей правды, в ней более чем неприметно присутствует маленькая, но до чего во всем на редкость безыскусно подлая ложь.
Абсолютно, так несомненно, что личный интерес, он всегда и впрямь до чего еще вполне неотъемлемо окажется важен, и сколь многое будет свершаться разве что весьма и весьма гораздо удачнее, коли тот окажется во всем полностью преобладающим над некими смутными, неясными большими и общими интересами.
Но все-таки он должен быть в них твердо вклинен со своей собственной и чисто индивидуальной точки зрения.

А между тем бывает оно и так, что явно начинает чьей-либо беззастенчиво заносчивый личный интерес разом уж занимать нисколько вот никак совсем  неподобающее место в жизни того социума, которым зачастую правит вовсе не сила общественного разума, а прежде всего сила чьих-либо личных абсолютно ведь всесильных амбиций.
А, кроме того, чей-либо свой ничем неукротимо и до чего беспардонно волчий воинственный стимул довольно многих людей и впрямь-то невообразимо сколь еще более чем весьма основательно так скривит.
Попросту именно совсем бездушно делая из них тех еще послушных марионеток, коих запросто можно будет дергать за все ниточки, играя на скрипке самых различных их комплексов и страстей.

И в них сколь еще запросто будет возможным еще уж действительно вызвать те или иные чувства, а в особенности это так коли, они чисто же негативного плана…
И все ниточки вполне естественно, что будут исходить из одного мозгового центра, а им-то сколь безупречно может оказаться, в том числе и человек в самом принципиальном смысле этого слова добрый и очень даже большой, да вот уж как-никак, а чрезвычайно так весьма на редкость обиженный на явную несправедливость его-то собственных нерадивых чувств…
Причем тем основным материалом для чьей-либо и впрямь исподней ненависти более чем непременно послужат одни лишь те огромные и сколь откровенно неуемные амбиции во всем и близко несоразмерные с тем маленьким и злым эго, сидящем где-то глубоко внутри эго большого и до чего исключительно так всецело будто бы доброго.
Но это именно суровая идеализация действительности и приводит к тому, что некоторые люди совсем так не понимают разницы между злом, тщательно отточенным в своем сердце и чужим злом, буквально пронзившем чье-то сердце полностью же насквозь.
А между тем вполне надо суметь отличить Кая из сказки Андерсена Снежная королева от Шарикова из повести Булгакова Собачье сердце.
Но те, кто мыслят общими категориями всего этого, наверное, вообще попросту и не могут. 
Правда Снежная королева персонаж чисто сказочный, но вот серная кислота имеет те же самые инициалы, а если в ней черт так в ступе чего только было перемешано, то тогда тем более…
Причем младенец сам себя пока еще вообще никак не отвечает.
Ну а чисто общие критерии не всегда имеют к самой конкретной судьбе вполне еще хоть сколько-то более чем определенное отношение.
Да и вообще аморальные дела они от жуткого животного эгоизма происходят, а потому и следует понимать, что там, где его явно не наблюдается надо искать другие объяснения чьему-либо совсем вот неправедному поведению.
Но это уж дело будет совсем недостойное и грязное…         
И главное все эти казусы происходят именно как раз-таки из-за наличия сколь необъятно большого числа людей, что весьма страстно желают добиться, куда и впрямь исключительно большого внутреннего совершенства всецело сроднясь именно с тем несоизмеримо ни с чем целебным родником всего того высокого искусства…
Разумеется, что не только из-за этого в тех самых как есть эпохально катастрофически обведенных красной чертой странах попросту уж житья никакого явно так не было от всяческого рода прохвостов, причем как уголовных, да так и политических.

В странах, где слащавый потребительский идеализм был никак нисколько не в моде, как то имело место в России или скажем во Франции, Робеспьеров или Лениных и слушать никто бы совершенно не стал.
В Венгрии и Баварии им довольно-таки быстро руки за спину разом вот закрутили.

Попросту потом чисто до чего еще по-варварски более чем неизбежно обернулась же боком до чего исподволь подспудно чисто извне навязанная немцам пустопорожне болтливая демократия.
И это именно смертельный страх немецкой буржуазии пред тем багрово кровавым деспотом, занявшим собой всю шестую часть суши и привел к власти клику бесновато речистого Гитлера.
А ведь трусливо бояться им-то явно было кого!
Этот воинственно бравый, хотя и безвременно нищий монстр СССР еще и других членов соцлагеря на короткой цепи очень так долго затем держал, и надо сказать, что силенок на это у него вполне вот хватало.
А основная причина тому сущее раболепство пред светлыми идеями…
И дело тут не в некоем мистическом русском характере, на который буквально все, пожалуй, хотел бы списать знаменитый писатель Алданов, а куда, вернее, в тех максималистах, которые из-за всякой ерунды фантастическую бурю в стакане воды подымают, а великому неистовству страстей (и своих в том числе) сдаются практически безо всякого боя.

И как уж все это живописал тот самый знаменитый писатель Алданов в его книге «Бегство» да только слишком-то сузил он при этом рамки:
«Вот она, буржуазия! - сказал он. - Прибавят ей два процента к подоходному налогу, она вопит так, точно ее режут. А когда ее, в самом, деле режут, сидит, тихенькая, все ждет, не придет ли откуда избавитель… Нет, глупее наших революционеров только наши "правящие классы". Хороши правители!..»

А правители - это между тем, вся ведь как она есть интеллектуальная каста страны, а не одни те власть и деньги безо всякой меры и права на то загребущие.
И почему это если всему славянскому духу и впрямь-таки сколь нелепо люб и дорог весь тот донельзя пресловутый социализм те же чехи со словаками некогда ведь тоже разом со всею той неуемной свирепостью явно как есть попытались сходу сбросить исключительно ненавистное им коммунистическое иго?
Причем нечто подобное попытался осуществить именно их вождь, а не простые невежественные крестьяне!
Да и речь тогда шла именно о том чисто вот специально же выпестованном ставленнике Москвы.

Да и поляки уже в 80ые годы тоже, до чего бестрепетно разом смело осмелились как-то именно что совсем по-своему бучу устраивать.
А между тем и русский крестьянин не раз и не два пытался подняться с колен, дабы сбросить с себя оковы проклятого большевизма-бандитизма, однако был он слишком слаб, а еще и со всех сторон замордован всеми теми доселе бывшими прежде всевластными же заправителями заплечных общегосударственных дел.

А, кроме того, его оказалось нисколько вот вовсе не сложно попросту выселить, да и заморить голодом под пламенные аплодисменты всей той никак не в меру чрезвычайно восторженной интеллигенции.
Интеллигенция она ведь и вправду мозг всякой нации, а потому без ее совершенно безоговорочной поддержки фактически любой правитель, пусть и самый жестокий может тут же заказывать по самому себе до чего и впрямь весьма скорбные поминки.
Не у кого и близко не выйдет хоть сколько-то управиться с делами государственными без зрелых мужей интеллектуалов, поскольку они и есть тот еще самый костяк любой государственной машины.

И, конечно, будет до чего вот легко сказать какие, мол, в 1937 году могли быть у интеллигенции возможности влияния на ту на тот момент совершенно же всесильную сталинскую власть?
Однако было уж время и несколько более спокойное и надо было лишь тех отдельных, совестливых людей, на заклание Чека не отдавать, а до чего яростно выступить в их защиту, и вот тогда 1937 года в том виде, в котором он некогда был, и близко-то бы попросту никак тогда и не было.

Ранее до этой треклятой исторической даты бывали ведь этакие отважные люди, что как-никак, а находясь на расстоянии револьверного выстрела, все же как-то отваживались, ставить палки в колеса террора, или чего доброго коробить народу слух всевозможными рассуждениями на уровне самого элементарного здравого смысла.
Да только неизменно еще тогда они сразу оказывались либо на Соловках или с пулей в башке они полегли, в безымянном рву самой уж истинно наивысшей большевистской социальной защиты.

Причем никто вот не мог успешно бороться с красным демоном большевизма разве что лишь потому, что довольно многие левые интеллектуалы погрязли именно так в сущем зазеркалье пламенных идей, а их правые оппоненты наоборот плавали в море печали по тому давно так сам собою вполне естественной смертью умершему быту неких до чего только стародавних времен.
Ну а затем и возник тот тоталитарный режим, что всею силою своих репрессивных органов и создал более чем надежную перемычку между теми и другими лично себя вот и объявив самой наилучшей когортой всех и вся сразу ведущей к свету и самому полнейшему дальнейшему процветанию.

Причем никто тогда и единым словом никак не решался выступить супротив той совсем уж последовательно демагогически воюющей со всякой настоящей жизненной правдой не политической, а, пожалуй, как раз-таки чисто во всем как есть чисто априори уголовной власти…
И было все это так только лишь потому, что слишком ведь весьма слабо было то интеллигентное общество в плане самого безупречно верного восприятия всей той от века еще совсем неизменной действительности.
Причем слабина эта была исключительно аналитической, поскольку никак не были чьи-либо воззрения хоть сколько-то наглядно более чем зримо отдалены совершенно четкой перегородкой от всякого фаталистического вероисповедания или той еще веры в истинное чудо.
Да и очень мало кому было тогда совсем близоруко же свойственно ни с того ни с сего брать в свои руки оружие и яростно восставать супротив власти, когда ведь вполне была она всецело отныне признана полностью легитимной.
Ну а значит и быть ей отныне самым доподлинным оплотом всего того, что и впрямь именуется светлым именем родина.

И это вот разве что донские казаки из города Новочеркасска уж явно раз и навсегда отменили по всей необъятно широкой стране, тот еще абсолютно вот дико бесправный, беспаспортный режим советских крепостных колхозников.
Очень легко прослеживаться более чем прямая взаимосвязь между событиями 1, 2, 3, июня 1962 года время единственного послевоенного антибольшевистского восстания…
Ну а затем 17 августа пленум ЦК постановил выдать всем крестьянам паспорта.
А ведь этакого славного и героического результата вовсе так никогда не добился бы буквально никто из тех, кто просто чего-либо втихомолку