Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца

верно отмеренная самая уж более чем настоящая правда.
Поскольку никак оно не иначе, а то самое удивительно верное о них представление взятое автором этих строк из истинно великого романа «Отверженные» им и в самом-то деле во всем прямо вот и к лицу.
«Люди, которым удалось обзавестись этой превосходной философией, испытывают приятное чувство полнейшей безответственности и считают, что могут безмятежно пожирать все: должности, синекуры, высокие звания, власть, приобретенную как честным путем, так и нечестным.
Они могут разрешать себе все: нарушение слова, когда это выгодно, измену, если она полезна, сделки с совестью, если они обещают наслаждение, а потом, по окончании пищеварительного процесса, спокойно сойти в могилу».

Однако вот до чего еще яростно устраняя подобных людей именно теми же явственно противоправными методами ничего действительно существенного, и близко так никогда вовсе-то к лучшему затем ведь не переменишь, поскольку до чего вскоре всем им на смену непременно придут точно такие люди из простого народа.
Никому иному бремя власти в государстве, насквозь пропитанном древнейшей историей подчас совсем уж безнаказанной коррупции попросту окажется нисколько никак явно не вынести, поскольку то  вот, как есть явно будет ни для кого иного попросту и близко совсем вовсе невмоготу.

Правда Лев Николаевич Толстой сколь, безусловно, считал исключительно во всем вполне так иначе!
Да только этот классик мировой литературы при всем том невообразимо большом и славном уважении к его великому прозаическому таланту очень так даже большой любитель праздной и доморощенной как и никак не в меру плотской фантазии буквально уж ничего общего при этом совсем не имеющей с самой-то, как она только есть весьма примитивной житейской действительностью.
То есть в тот самый момент когда он торжественно переходит от ярких жизнеописаний к чему-либо напрямую с ними нисколько несвязанному, как тут же из него непременно сколь еще острым гвоздем так и выпирает тот самый недалекий отставной поручик.
Ну а тот всенепременно желает, чтобы все у всех было разом более чем райски светло и хорошо…
Да и Антон Палыч Чехов тоже был отнюдь уж немногим его хоть в чем-либо на деле так сказочно лучше.
К примеру, в своем коротеньком рассказе «Шампанское» он фактически выразил всю суть своего подхода к этакой далеко не всегда столь нежной, веселой и пряничной жизни.
И никак не иначе, а именно в этом его коротеньком повествовании удивительно так столь изящно изложены все те чересчур слащавые принципы, которые он на самую скорую руку и насаждал в умах своих до чего только немыслимо бесчисленных почитателей.

Рассказ гениален, однако, житейские истины, в нем довольно-то гниловаты на вкус!
А ведь всякий творец волшебного литературного слова должен был всею душой создавать ярко и красочно жизнеутверждающие образы, а не только до чего и впрямь нелепо вытаскивать из-за пазухи на свет Божий во всяком том или ином быту уж вполне одинаково во все эпохи существующие так и сводящие ему скулы общественные недостатки!

Но медленно умирающему Чехову в конце его творческого пути было разве что дело до одного того бескомпромиссно яростного обличения всех тех порою начисто же им перекрашенных в тот еще ведь блестяще лакированный черный цвет самых так исключительно старательно выпячиваемых им отрицательных черт своего времени и народа.
Да и вообще во всем его позднем творчестве явно уж чувствуется желание до чего и впрямь вовсе-то неласково свернуть бы шею всему тому проклятому самодержавию, при котором он-то сам всю свою жизнь жил и никак не тужил.
Да была та жизнь довольно во многом действительно несовершенна, однако до чего, несомненно, многие эти ее черты были самым непосредственным образом всецело же связаны с одним тем безмерным людским невежеством, угнетенным и скотским состоянием до чего только долгими веками чисто так совершенно уж по всему своему определению бесправных масс.
Ну а если вместо того, чтобы плавно и планомерно начать избавляться от всех этих темных призраков нелегкого прошлого…
Нет кое-кому, безусловно, вот всячески и понадобилось, именно уж скорчившись в три погибели от невыносимых народных страданий, до чего согбенно и создавать блеклые призраки значительно поболее стоящего, а главное и весьма так навязчиво будто бы совсем уже явственно ныне близкого светлого будущего…
И вот сколь искрометно отрицая вместе со всею той проклятою тьмой минувших времен еще и их же весьма впечатляюще яркий и лучистый свет…
Причем, то, как есть уж осмысленно чисто, заранее будет ведь разом и предопределено, что при этаких кровавых делах все то старое зло будет изумительно так спешно и фатально более чем тщательно ведь всячески удалено, но корни его разве что лишь значительнее сходу так во всем вполне тогда лишь сколь значительно укрупнятся.
Да и вообще всякие революционные начинания одно лишь безжалостное взрыхление почвы всей той чисто житейской действительности.
Ну, а нечто подобное разве что только и поможет злостным сорнякам до чего только вволю, затем буквально везде сколь безрадостно и прорасти.
Причем общественное зло став всесильным как-никак и устроит затем самую верную «прополку» всего того лучшего и светлого, а это явно и будет под собою подразумевать навек покалеченные судьбы тех еще миллионов самых наилучших людей.
Да и вообще во всей же стране тогда именно что разом и настанут времена сущего беззакония и всевластия узаконенной анархии. 
А именно потому всего-то лишь пуще, чем некогда ранее затем все и вся и станет тогда до чего еще постепенно подтачиваться, загнивать, да и бессмысленно по всем его швам трещать и разваливаться!
Уж попросту ясно как Божий день, что и смысла вовсе никакого нет строить нечто новое, отрицая буквально всяческий его прежний фундамент…
Еще Петр Великий воздвигнув в России европейский город, тем самым и создал предпосылку к тому лишь еще некогда только грядущему на самые так долгие века антагонизму между ним и всей той остальной империей.

И будет совершенно ведь невразумительным делом пробивать нечто новое силой и принуждением, раз оно всенепременно и впрямь-таки должно было найти себе сколь вполне явный отклик в людских сердцах для того чтобы именно некогда затем действительно и вправду затем еще на деле уж стать для них чем-либо исключительно милым и родным.
Да вот, однако, таковым оно попросту никогда и нисколько не будет, пока его совсем уж не выведут из всяческих рамок чисто принудительного действия.
Стрелой пущенной в глаз старому напрочь вовсе вот выбиваются даже азы всякого вот должного понимание всего того действительно нового!

«Новое» попросту тогда принимается, как буквально всякая неизбежность, но всякою житейскою мыслью при этом оно отрицается буквально же безоговорочно и на корню.
Без сознательного участия, действуя, в точности как табунщик, набрасывающий на лошадей лассо страстная еще дореволюционная либеральная агитация, явно только и подготовила грядущую арену для всего того гигантского цирка под открытым небом величиною со всю ту колючею проволокой так уж тщательно и огороженную шестую часть суши.
И в этом цирке главную роль играли дрессированные лошади, отныне ставшие политически верно подкованным человеческим материалом, и ему затем явно нашлось предостаточно места на великих (людским потом и кровью сколь нещадно же возводимых) стройках новоявленного точно того древнейшего Египта.

Нет, уж и близко не может быть в том совсем никакого здравого смысла даже ведь и пытаться в том до чего неистово бурлящем котле яростных самобичеваний и обличений действительно наскоро еще, выловить хоть какую-либо юшку грядущего вполне же реального общественного процветания.
Так, что в этом-то смысле горбачевская Перестройка разве что один лишь тот ослепительно яркий пример, а чего это вообще выходит из всех тех сколь надуманно благих начинаний вместо чего-либо кем-то и впрямь изначально задуманного в его ранее и невиданно грандиозных, самосозерцательно величественных планах.
Поскольку их вообще в том самом полностью вот до чего изначальном виде нисколько так не осуществить в тех самых до чего мучительно тяжких условиях довольно-то однобокого и чисто управленческого поворота руля, к тому же еще и полушутя осуществляемого исключительно криворукой властью.
И ведь делала оно это именно во имя более чем на редкость чисто бессмысленного, да и никак вовсе совсем уж явно незамысловатого переустройства всего того и впрямь-таки испещренного оспинами прошлых времен, несомненно, вот как есть всегдашне лишь чисто прежнего общества.

Но уж всегда в России найдутся те, кто сломя голову окажутся готовы бросить все же силы на борьбу с косностью и замшелостью собственнического мышления.

Только лишь и видя в том сколь же злосчастно весьма спешном переустройстве всего и вся наиболее главнейший козырь, что до чего еще неизменно вскоре и приведет к самому так  донельзя существенному улучшению, всей той и по сей день страшно неопрятной общественной жизни.
А и заодно как раз именно чему-либо подобному и быть во главе угла во всем, что касается планов на близлежащее будущее, а его ясное дело собираются при этом полностью преображать, причем практически в любых аспектах и поныне в том же виде сколь еще совсем так безрадостно существующего тяжкого бытия.
Однако при этом вовсе бесспорно, что те никак не оправдывающие себя надежды на лучшее точно также как и береденье старых ран неизменно вот вызывают одно лишь самое опаснейшее кровотечение…
Вовсе так нельзя лишь разве что растравливать людям душу, раз те вовсе несбывшиеся ожидания рая только ведь и приоткрывают для них врата ада…
Но есть ведь и те, кто, мысленно возносясь на самые небеса, так и мечет оттуда стрелы во все низменное и недостойное, а оно вполне уж имеет право на свое самое повседневное существование.
И его и близко нельзя до чего беспощадно так гневно порицать, поскольку его искоренять нужно умом и совестью, а, не тыча в него пальцем как в величайшее зло.
Вот и чеховская борьба с ленью это нисколько никак не иначе, а в сущности то же самое…
…раз до чего бесподобно так пафосно кого-либо там обличать и топать ногами - это явное занятие для одного лишь самого еще отъявленного демагога, а вовсе не для подлинного «святого правдолюбца».
Советский лозунг «Слава Труду» есть самое наглядное перенесение в суровые социалистические будни всех тех чеховских весьма сладкоречиво праздничных принципов, куда и впрямь поболее светлой и радостной жизни, в которой попросту и близко не могло оставаться места для всяческого рода разгильдяев, лентяев и тунеядцев.
И это при том, что именно именем труда тупых и болтливых бездельников и стало в разы больше, а рабочий и крестьянский труд стал в разы горше.
А иначе то и быть никак нисколько так явно уж вовсе не может - раз вот для каких-либо вполне положительных изменений во всем том или ином существующем обществе в абсолютно любом сколь еще грозном обличении обязательно как пить дать должны были присутствовать мысли о вполне