Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца

совсем никак не заставил себя сколь еще долго ведь ждать!
Раз вот попросту не в силах человеческих более чем сходу переплюнуть Всевышнего или же природу как то кому только и впрямь еще будет угодно в создании разумного, вечного, доброго.

Писатель или поэт может сколь весьма отчетливо начертить его на бумаге, но то так и останется всего-то лишь весьма незатейливым и славным чертежом, не имеющим ровно никакого отношения ко всем доподлинным реалиям всего этого буквально-то вездесуще житейского быта.

Причем книги, это разве что лишь один из источников всей той великой духовности, и сама суть ее в них, сколь еще подчас весьма пространно изложенная зачастую одна та чистейшей воды безнадежно абстрактная погоня за неким незримым, а подчас даже и всецело призрачным идеалом.
Ну а посему, несмотря уж на то, что это как раз книгам и будет сколь неизбежно ведь суждено до чего еще  надежно и впрямь вот являться сущей сокровищницей знаний для всего просвещенного человечества…
Да, только, во всей своей той наиболее заглавной сущности, они нисколько не более чем наспех оттиснутые свинцовым порошком на белой бумаге листки, сколь еще изящно затем вместе сшитые в некое большое и единое целое.
Нет, конечно, кто это со всем тем будет сколь еще совсем безграмотно спорить они и вправду вполне наглядно всегда олицетворяли все, то более чем доподлинное интеллектуальное богатство всего цивилизованного человечества, по крайней мере, до возникновения интернета, электронных, как и аудиокниг.
Однако не все ли равно книга — это разве что тот еще исключительно нужный для всякого праведного развития интеллекта инструмент, но никак и не более того.
Нельзя же, к примеру, безмерно и бездумно восхвалять всяческий садовый инвентарь, причем только за то, что при его самом непосредственном посредстве, безусловно, становится вполне явно возможным, выращивать розы и тюльпаны буквально потрясающей красоты.
И кстати, самая основная, более того чисто первостепенная задача книг заключена, прежде уж всего, именно в том чтобы до чего еще непосредственно и последовательно сколь ведь во всем старательно научить кого-либо быть вполне стоящим подобного бравого определения самым настоящим ведь человеком.
Уж попросту вот когда бы того от него не потребовали всевозможные злые жизненные обстоятельства!
Как, то, к примеру, способность прийти на помощь к тому какому-либо ближнему, причем вовсе-то оно, ясное дело, никак не иначе, а рискуя при всем том и своей головой, то есть, по меньшей мере, отчасти вот жертвуя во имя кого-либо другого своей собственной более чем однозначно единственной жизнью!

Однако порою бывает и с точностью до наоборот, а именно, когда уж какой-либо тот или иной человек весьма бесцельно поначитавшись всяческих и всевозможных слащавых романов смотрит на все реалии жизни разве что через ту еще призму никак не в меру возвышенно книжных о ней представлений.
А ведь как вообще можно уж верить, словно в Бога тем книжным изделиям рук человеческих, в которых зло всегда вычурно и ему загодя неизменно грозит судьба в самом том, как есть конце повествования до чего неизбежно сходу так оказаться поверженным оземь?
А в жизни все вот между тем бывает иначе, и подлое зло вполне может рассмеяться прямо в лицо светлому добру.
Но и добро, контуры которого слишком вот более чем благообразно общи и впрямь еще может во всю глотку насмехаться над тем, кто по несчастью застрял страшной занозой в сердце у довольно многих людей.
Причем насмешка эта будет очень даже глубоко искренняя и откровенно глумливая.
Хотя вот в принципе то самое до чего откровенное и вполне осознаваемое зло никак так нельзя вот словно фиговым листочком всячески прикрывать злосчастной и хромой судьбой.
То есть только если человек действительно был в самом полном неведении о том, что именно он делает…
Нет, это лишь в этом вот случае и можно считать его жертвой неких чисто внешних обстоятельств.
Причем отсутствие после детского сада всякой той человеческой среды, которая и должна была сформировать нормальное сознание  и может привести к искривлению души, да и ночные пустые коридоры тоже делают из человека чистого лунатика.
НО КТО-ТО ПРОСТО ВОТ ВИДЕТ ТОЛЬКО ТОТ ОСТОВ, КОТОРЫЙ НИЧТО НЕ СМОГЛО ВОТ РАЗРУШИТЬ, А ПОТОМУ ВОТ И ВЫНЬ И ПОЛОЖЬ ИМ ТО, ЧТО ЕЩЕ ИЗНАЧАЛЬНО БЫЛО ЗАЛОЖЕННО МАТЕРЬЮ ПРИРОДОЙ.
А может они просто вот слишком уж любят сладостно фантазировать…         
И это при том, что всей этой житейской рутине всегдашне так свойственно самое безвременное прозябание в серых буднях, но кто-то их до чего весьма прекраснодушно разукрашивает липкими нитями литературной ирреальности.
Причем в результате подчас и может возникнуть острый конфликт из-за того, что чистая и светлая духовность попросту никак не приемлет черных пятен всевозможных жизненных казусов, которые ей могут разве что при этом показаться лишь чьим-либо неимоверно хитрым и подлым злом.
А между тем, во всякой той подчас до чего и впрямь неправедно обустроенной человеческой судьбе всегда может быть именно все безо всякого конца и края безмерно уж разом совсем перепутано.
Ну а как раз-таки, поэтому разве что лишь явное и до чего так наглядно вполне легко логически объяснимое злодейство и подлежит суду общественной совести.
Причем в особенности это так, коли имело оно те самые до чего простые и явственно корыстные цели, вполне полностью, сколь еще элементарно и житейски просто прослеживаемые…
Но и тогда что-либо подобное предпринимать следует лишь в том единственном случае, когда нелюдю в образе человеческом попросту явно так удалось избежать довольно строгого официального наказания.
Но именно при подобном раскладе людям и будет как есть еще свойственно разом ведь тогда сколь блажно заговорить о всеблагом всепрощении, как и всеобщей, в принципе грешности.
А все это потому, что они ведь нисколько совсем не прощают разве что то, что, они и сами считают самым смертным грехом для всякого действительно развитого сознания.

Иногда чем-либо подобным может оказаться и благо, которое попросту никак не сумели правильно разглядеть и весьма так достойно, затем оценить, да и сколь полноценно же здраво задействовать во вполне как оно есть чисто всеобщей схеме вещей.
Да и вообще застрять костью в горле может все, что только угодно в самое нужное время из него нисколько так верно сходу не извлеченное…
И кстати, амбициозная великограмотность порою совершает самые черные дела чисто ведь во имя всеобщего светлого блага людского, и ее при этом явно заботит одна лишь лучшая доля всего своего народа, а тем более еще и всех вот как они есть народов планеты Земля.
Причем, само собой при этом сколь еще нездраво подчеркивается, что это делается как раз-таки ради жизни всех и вся в том самом чисто условном раю.
А для того чтобы его ворота пред всеми нами действительно открылись и было надо сколь еще незамедлительно принести смерть всем тем, кто всякий народ нагло и зло каждый день вовсю обирает…
А между тем давно бы пора именно то самое полностью здраво понять, а именно, что это одним лишь тем весьма многозначительно и делово праведным пониманием всех тех наиболее главных атрибутов той еще грядущей новой жизни и будет дано построить нечто новое при этом, не разрушая, а только постепенно модернизируя все то былое и прежнее.
И для того самого более-менее полноценно приближения всех тех безусловно же наилучших времен всему человечеству давно бы пора раз и навсегда отбросить старые костыли изъеденных ржою амбиций.
Ну а следовательно и встать на ноги, как тому самому попросту так как есть чисто единому целому.
Однако же вполне должным знанием всего этого почти так никто из нынешних высоких интеллектуалов совершенно так вовсе никак явно не обладает.

Да и старым идеалистическим принципам терпимости к поверженным врагам в новое время пришло на смену убеждение, что враги должны валяться в ногах и умолять дать им черствую корку хлеба…
Ум житейский уже лет триста безостановочно вытесняется разумом общим попросту до чего однозначно сколь еще непременно желающим все прочее и незначительное враз и поделить совсем так на ноль, этим лишь умножая свою собственную во всем этом мире до чего и впрямь вполне уж более чем полноценную свою значимость.

И надо бы заметить, что некоторые достаточно вот образованные и очень даже, несомненно, сколь же начитанные личности более чем запросто могут выпестовать в своем отпрыске, все те наиболее отрицательные свойства и качества, что как-никак, а испокон веков всегда считались наиболее наихудшими из всех проявлений буквально всяческой человеческой натуры.
А в то же время папа с мамой, будучи темными и неграмотными крестьянами, запросто могли воспитать в своих детях все те высшие ценности, которыми и могут, в сущности, вполне вот гордиться всяческие уважающие себя люди.

Сама между тем и другим сколь еще явственно осязаемая разница проистекает из того главного, нисколько не связанного с огромным миром литературы, а именно умения научиться, не подавлять в себе эгоизм, а всецело приподнять его, причем этаким образом, дабы он включал в себя необходимость во всем том более чем весьма верном самоуважении, достоинстве и благородстве.
А нечто подобное и вправду безо всякой тени сомнения на деле так окажется возможным же осуществить разве что одним лишь и только путем во всем сколь еще зримо наглядного опыта.
А его вовсе никому не накопить всего навсего, вскользь пробежав глазами по страницам великого множества различных книг.
Причем весьма толковые и твердые, но при всем том явно уж не твердолобые объяснения, во что это именно при их прочтении действительно следует вглядываться, тоже есть достаточно существенная часть более чем естественного воспитания личности, в правильном и чисто вот до конца разумном ключе.
Ну а кроме того ребенок должен видеть, что его родители никак не лгут, не лакействуют перед начальством, да и вообще нисколько не делают все те всевозможные мерзости и гадости, которым так или иначе в хороших книгах был объявлен самый что ни на есть непримиримый, суровый и праведный бой.

Вот как раз тогда чье-то до чего ненаглядное чадо, собственно, и получит то надо бы вот, прямо сказать, как-никак самое полноценное подтверждение всему тому, чего ему всецело довелось уж узреть в добрых книгах, а еще и в том до чего на редкость наглядно полезном и самом безупречно естественном виде.

Да и то далеко не всегда это хоть сколько-то действительно сможет помочь, коли все задушевные качества чьего-либо и впрямь ненаглядного отпрыска, совершенно так всерьез оставляют желать весьма и весьма много лучшего.

А из всего этого само собой разом и следует, что, хотя автор и считает самой полноценной же глупостью попросту как есть на корню отрицать всякое полезное влияние книг на развитие моральных устоев во всяком людском лишь пока только до чего уж медленно формирующемся естестве, да только все ведь едино…

Не будучи хоть сколько-то должным образом, подкреплено в строго семейных рамках, чаще всего оно попросту окажется разве что одной только фикцией,