О российской истории болезни чистых рук

наглядным образцом весьма действенной меры относительно успешного воздействия на совершенно как-никак необычайно дикое общество…
И то как-никак, а вполне вероятно, что — это никто иной, а именно Достоевский и отвратил занесенную руку правосудия, а тем и отменил полностью ведь до конца законно обставленную погибель до чего еще многих смутьянов и истинных врагов народа.

459
А между тем разве уж не могли бы по сколь еще весьма так суровому но вполне между тем справедливому приговору суда отправить на эшафот вслед за братом ловкача и демагога Владимира Ульянова-Ленина и его сирых сподвижников, а не царя и всю его семью.
Но Достоевский весьма ведь опрометчиво предпочел поставить запятую совсем не в том самой историей ей положенном месте, а именно там, где ей никак и близко попросту и не следовало бы явно так быть.

Автор имеет в виду ту самую всем уж, наверное, общеизвестную фразу «Казнить нельзя, помиловать».
Причем европейцы, сегодня стали до того неожиданно во всем цивилизованными, что страшная смертная казнь теперича для них оказалась и впрямь-таки попросту ведь до чего совсем вовсе невыносимым для всего их благого духа грехом…
И опять же это явное наследие незабвенного Федора Михайловича.

460
Некогда поначалу казни попросту перестали носить тот самый более чем наглядный и публичный характер, ну а затем их отменили раз и навсегда…
Да и в России тоже, сколько ведь лет на них мораторий объявлен, но точно вот никак не на те самые зверские преступления, а на одну только смертную казнь.

И было бы очень даже весьма интересно узнать, а чего — это именно всему этому миру попросту до самого еще зарезу и впрямь бы совсем никак не хватило, кабы один приговор все-таки некогда был бы, в конце так концов, приведен в самое суровое свое исполнение?
Но его-то как раз в тот уж самый последний момент взяли, да с большой помпой как-никак неожиданно отменили, а именно потому весь этот культурный мир и оказался вполне ведь знаком с великим классиком новоявленного гуманизма.
А между тем всякие дряблого и мишурного света огненные идеи один лишь смрадный мрак до чего еще неустанно ведь разве что разом повсеместно сгущают…
Невежество вооруженное светлыми догмами многообещающего и крайне уж всецело раскрепощающего его дух «добра» несет с собою одну только смерть всему тому долгими веками давно устоявшемуся и более чем принципиально доселе незыблемому…
Да и вообще социальную сферу жизни надо бы медленно и безо всяких рывков изменять разве что одним тем довольно-таки весьма основательно продуманным воспитанием всего нового поколения…
Да, вот, однако, кто-то явно от всей своей вполне благородной души предпочитает растравливать воображение масс только лишь и давя на них всею силою безумно злобствующей агитации.
А ведь — это самое последнее дело столь уж откровенно давить на мозг тех, кто и близко никак ничего не значит в общей схеме вещей, и впрямь-таки намереваясь сделать из тех или иных ни в чем несведущих людей лютую силу способную продвинуть человечество донельзя так далеко куда-то вперед.
А между тем во вполне объективной и крайне суровой реальности такие бравые мечтания могут окончиться одним лишь до чего дальним откатом далеко назад, но никак не продвинуть слепые массы народа к светлым далям хоть сколько-то лучшего существования.
Ну а всякий тот, кто вольготно и праздно мыслит совсем уж иначе вместо того самого полноценно верного наблюдения реальных картин, всей той порою довольно неприглядной жизни до чего еще самодовольно глядится в зеркало своего собственного чрезмерно богатого воображения.
Да и вообще как есть при всем том чисто вот В УПОР подобные люди не видят всякие совсем неброские реалии жизни именно в том исключительно доподлинном и совсем же безыскусно на редкость вполне естественном их ракурсе.
И если великому писателю и впрямь взбрело в голову тревожить и растравлять и без того невероятно глубокие раны общества сколь неприглядно при этом обнажая всю его крайне откровенную идеалистическую суть, то это именно тогда судьбе такого общества точно ведь никак затем не позавидуешь.
Причем то самое более чем безукоризненно вполне доподлинно настоящее немыслимое величие светлого духовного лика Федора Достоевского разве что довольно-таки многое более чем значительнее явно усугубляет.
И главное тут именно то, что попросту уж никак и близко не понимал Федор Михайлович Достоевский всей тяжести могильной плиты, издревле лежащей над рассудком всей своей нации.
Он по всей на то вероятности попросту думал, что ее непременно окажется, явно вот возможно до чего скорехонько сдвинуть с места растравляя людское воображение черной тьмой повседневно всех и каждого окружающей, а шиш!!!
От яркого освещения покровов тьмы эта плита разве что значительно поглубже в мерзлую землю бездушия затем ведь разом и вошла.

461
А там и мыслями совсем же абстрактно так чистыми и светлыми, все те никак никогда не дремлющие темные силы и протоптали путь к новому царствованию тирана, какого доселе и не знала вся та цивилизованная (записанная в анналах) история человечества.
И как оно вообще могло быть иначе в том государстве, где объегоривание ближнего было и есть наивысшей заслугой всякого, кто и вправду желал хотя бы немного выслужиться, пробиться наверх и эдак, оно было при любой власти, да и теперь это ничуть не лучше, а точно также как и было когда-либо прежде.

Так, что тысячу раз был прав писатель Иван Ефремов, когда написал в своем романе «Час Быка» уж как раз именно этакого рода весьма суровые слова.
«Вир Норин еще раз обвел взглядом выжженное плато. Могучее воображение заполнило его грохотом боевых машин, воплями и стонами сотен тысяч людей, штабелями трупов на изрытой каменистой почве. Вечные вопросы: "Зачем? За что?" - на этом фоне становились особенно беспощадными. И обманутые люди, веря, что сражаются за будущее, за "свою" страну, за своих близких, умирали, создавая условия для еще большего возвышения олигархов, еще более высокой пирамиды привилегий и бездны угнетения. Бесполезные муки, бесполезные смерти»…

462
Смерти они может и не совсем полностью бесполезные, как вот о том весьма ведь взвешенно некогда написал писатель Сергей Алексеев в своем романе «Крамола».
«Но ничего, встанем. Встанем! Знаешь, когда я тифом болел, думал, не выживу, не очнусь от бреда… А ожил! И когда попал в "эшелон смерти", то мне на этот тиф наплевать было! Я ведь им никогда не смогу заразиться!.. Все думали, умру. Нет! Вот и Россия так же, Лобытов! Сами себе привили… Но затем, чтобы показать всем народам порочный путь. Чтобы не ходили тем путем… Чтобы избавить человечество от революции!.. Да не просто избавить, а повести за собой народы. Не к коммунизму, Лобытов. И не в светлое будущее. А к духовности!.. Кто же еще поведет? Кто? Кто знает путь?.. Кто переболел, Лобытов! К кому уже никакая зараза не пристанет. Это и есть моя вера… Миссия России в этом! Вот она, жаба, душит нас, мучает, да иначе ведь дух не освободить… Душит…»

И сколь на редкость вполне вероятно, что Сергей Алексеев в этом вопросе был полностью так истинно прав, а все же как-то совсем не по душе автору этих строк от подобного рода, до чего и впрямь бьющего через край чрезмерного переизбытка всевозможного рода до чего только остро заточенных задушевных истин.
Жизненная философия самого как есть еще безусловного примирения со всем тем вполне свершившимся фактом вовсе уж никак не самая наилучшая гражданская позиция.

463
Ведь как уж считай фактически в любом добре есть некая тень зла чьих-то задушевных недостатков, точно так и в любом черном зле будет возможно еще отыскать черты крайне наглядно во всем до конца положительные для всякого того действительно во всем самого наилучшего затем грядущего…
Но главное, оно всегда именно в том, чтобы хоть как-либо до чего посильно же сократить путь России к свету, а это будет возможно только лишь посредством изучения опыта западной Европы, ну а в особенности всем вот точно никак небезызвестных дальневосточных демократий.
Они ведь тоже шли по тому же самому пути, что и многострадальная Россия!
Но кое-кому всегда приятнее и легче будет во всем равняться на те безупречно благопристойные страны Западной Европы.
А между тем было бы и близко нельзя именно, что как есть всецело скопировать все их сегодняшнее, нынешнее состояние, поскольку Европа давно уже дышит воздухом довольствия, а Россия, хотя и не прозябает в сущей нищете, а все же довольствие у нее довольно-таки пока еще скудное.
А как раз-таки, поэтому кое-кого из ее граждан вполне по-прежнему совсем уж никак и не надо бы сколь откровенно отдавать под нож всех тех, кто, идя от преступления к преступлению, совершенно полностью потерял всякие вожжи, сдерживающие всю их лютость и злобу.

А именно в свете всего того и можно бы довольно-то непримиримо уж сколь еще весьма твердо заметить, что с отменой смертной казни в России явно вот пока несколько поторопились, поскольку с этим можно было и годков пятьдесят, как есть вполне обождать.
Китай нисколько не лебезит пред западом в этаком весьма щекотливом вопросе и очень даже, кстати, правильно делает.

464
И это вот разве что тем нынешним и сегодняшним европейцам смертная казнь жутким делом стала почти вот, как есть чисто же поневоле казаться, а в средневековой Европе казнили буквально за всякий пустяк.
Сибири у них тогда не было, а потому они высылали каторжников на новые заморские земли.

На лицо было более чем закономерное развитие общества, хотя и в Европе его тоже не раз ведь пытались весьма неумело «подбодрить», что естественно ни к чему хорошему привести вовсе-то не могло.
Вот в точности так оно было и в самом уж, как есть до чего еще весьма конкретном российском случае.

465
Досыта подпитываясь из чистейшего родника большой литературы чересчур абстрактными рассуждениями о том, что этот необъятно широкий мир прекрасен и удивителен российская интеллигенция, попросту как бы невзначай сдала в аренду свой немалый ум всем тем, кто нисколько не имел абсолютно никаких вполне же естественных признаков совести.
А между тем все тут дело было разве что именно в том, что слишком-то много книжной пыли так и витало в том еще весьма затхлом воздухе старой империи.
А как раз только лишь потому она вот всячески же проникала в легкие людей и без того довольно-таки плохо понимающих все те самые настоящие и вполне доподлинные жизненные реалии своей страны.

Привычка носить розовые очки она, ясное дело, именно от близости всей той европейской цивилизации, безусловно-то, как есть разом уж повсюду так тогда ведь возникла.

466
Все уж вокруг одна разве что сплошная азиатчина, зато где-то не очень вот совсем поистине рядом до чего только высоченные дворцы возвышенного духа европейской культуры.
А между тем не столь и далекие предки всех тех современных на редкость же чрезвычайно ныне прилизанных культурой европейцев имели довольно-то невзрачный внешний вид, и вовсе у них не было тогда привычки достаточно ведь частенько ходить в баню, как это издревле повсюду практиковалось на Руси.
Да и вообще в самой же