ДЕНЬ ЩЕКОТУНА

стояния в вестибюле. С той лишь разницей, что не на левой ноге, а на правой.
 Как ни странно, Петарда Заполошная на следующий день после инцидента пошла из поломоек на повышение – в посудомойки. Кстати, тоже как ни странно, у нее наладились с Вермишелью Татьяновной довольно-таки теплые отношения. Даже можно сказать, тесно дружеские.
 И еще нюанс. Относительно Татьяновны… Она больше не пыталась сексуально насиловать мужской личный состав. Только морально и исключительно по службе…  
   
 Кто не зрил тетрагелевую видеоголограмму, у того бесспорный недобор жизненных удовольствий. Кто не тискал наяву пламенным взором нашу Петарду Заполошную и не фантазировал себя в плотском соитии с сей феерической смазливицей, у того куда-а-а(!!!) с лихвой больший повод к огорчению.
 Но кто не пожирал горящими очами именно с широкоэкранного голографи-ического(!) блюда аппети-и-итнейшие и уникальнейшие видеоизыски с Вермишелью Татьяновной в главной роли!.. Нет слов для сочувствия!..
 Нечаянно, под космическим впечатлением от вышесказанного, вдруг вспомнилась заведующая кафедрой Философской риторики Верхних курсов экстремальной коррекции менталитета меланхоличных правдоделов МПАХа обворожительная Белиберда Ишаковна Потаскухина... Зно-ойная(!), надо отметить, фигуральность... Иные из курсантов на первой же ее лекции стремительно втрескивались по уши, что пагубнейшим образом сказывалось на их дальнейшей общепредметной успеваемости!..
 Нет. А что я все об Вермишели Татьяновне да об Вермишели Татьяновне?!.. Наскучило...
 О! Лучше, для разнообразия, о своей экстремальном знакомстве с только что упомянутой завкафедрой Белибердой Ишаковной Потаскухиной поведаю!..
 
 Помнится, будучи еще старшим лейтенантом, повышал я квалификацию на вышеупомянутых мпаховских курсах...
 Однажды поздним-препоздним летним вечером, подрабатывая во внеурочное время посудомоем в узкопрофильном кафе для геебогемы «Голубой вулкан», скинул латексный передник и вышел в голубой спецовке из этого клокочущего жерла разврата через задний проход на задний двор для «проветриться».
 Темноти-ища(!), хоть глаз выколи. Дышу свежим воздухом и к дефициту освещения оком своим единственным и дюже острозрительным привыкаю...
 И вдру-уг(!!!): вижу, некая фигуристейшая интеллигентка в эксклюзи-ивном(!) белоснежном бикини роется в мусорном контейнере... Да так самозабвенно!
 Подкараулил я, когда она поглубже вовнутрь засунулась, подкрался мохнопятой похабенью (таежный мелкий хищник). Подкрался, натуральной рукой и ручным протезом этой, образно говоря, практически безоберточной конфетке пути к отходу перегородил и игриво этак нарушил звуковой штиль:
 – Ку-ку!
 – Ой! – вскрикнула она и от испуга свою аппетитную нижепоясность снаружи вовнутрь перекинула, всецело оказавшись в зловонной емкости.
 – Ой! – в свою очередь вскрикнул я и во имя спасения прыткой сексопилки лупоглазым лаподрюком (заполошный заполярный звереныш) нырнул в контейнер, где и неуклюже шмякнулся на спину.
 – О-о-ой-й!!! – нечеловечески завизжала вбитая тяжестью моего тела в мусорный хаос, – О-о-ой-ёй-ё-ё-ёй-й!! Ма-а-амочки-и!!!
 И тут мой драгоценный единственно натуральный глаз был ослеплен пронизывающим до мозга костей светом!
 – Гра-аждане! – донесся сверху писклявый мужской голосок, – В тре-етьем не нужда-аетесь?!
 – Тре-етий – ли-ишний! – надсадно простонала из-под меня, судя по обоюдотелесному контакту, резиново упругая и наряду с тем возбуждающе трепетная и разгоряченная представительница противоположного пола, – Убери фонарь, гомик!
 – Ну гомик я... или не-ет... Это еще надо доказать! – пропищало сверху, и свет погас, – Не из этих я! А вот прапорщик патрульно-постовой службы – факт!
 – А пойди-ка ты, прапорщик, в жопу!! – вдруг прорезавшимся командным голосом рявкнула с грехом пополам выкарабкавшаяся из-под меня дамочка, – Какого херала в семейные дела суешься?!
 – А он чего.., муж ваш?! – изумился писклявоголосый.
 – А то как же?! – компрессорно позасасывав мои губы (как мне показалось) до самых своих гландов(!), протвердословила компаньонка по контейнеру, – Разве не похоже?
 – Почему же? Совсем похоже, – промямлил патрульный, – Н-но-о-о...
 – С каких щей мы в мусорном баке милуемся? – опередила прапорщицкую мысль моя плотская соконтактерша.
 – Ну да-а-а, – протянул уже нисколько не грозный блюститель.
 – Экстремальный секс сексопатолог прописал! – довольно-таки убедительным тоном прокомментировала наше несуразное положение моя соседка по контейнеру, – До-о-окто-ор(!!) прописал!.. Для-ради исправления полового искривления... Нас снаружи не видать? Нет... Детишек рядом не наблюдается? Нет... Гуляй, прапор, вдоль до поперек!
 – Ла-адно. Пойду-у, – разочарованно произнес блюститель правопорядка, – Если взаимных претензиев не имеется, да еще и муж с женою, чего мне тут делать? Пойду-у – да-альше подежу-урю.
 – Подежурь, подежурь, – страстно обнимая меня, сиронизировала дамочка, – Ал-лё-ё-ё!! Прапор!
 – Я! – донеслось уже издали.
 – Ты тут около грёбаного «Голубого вулкана» без напарника не ошивался бы!! А то еще ненароком репутацию изгадят!! Если ты всего-навсего лишь прапорщик!
 – Прапорщик-прапорщик! – донеслось совсем издалече.
 – Ты кто? – усаживаясь на мою грудину, вполне дружелюбно поинтересовалась дамочка, – Будто с неба свалился. Не десантник? А может рашен Бэтмен?
 – Не-е-ет, – выдавил я спертым тяжестью ее тела дыханием.
 – А как тебя, не десантный не Бэтмен, звать-навеличивать(?), если не секрет.
 – Митрофаном Полониевичем, – озвучил я один из своих оперативных псевдонимов.
 – Ди-ивное имечко, а отчество еще баще! А я-я-я.., – замялась пока еще незнакомка, – А я... Просто-напросто, Кассиопея я... Кузьминична… Дрюкина. Будем знакомы?
 – Будем, – согласился я, – Вы бы только, обворожительная Кас-сиопея, на мою грудь вместо попы б-бюст свой водрузили. А?
 – Бэ, – передразнила (как я ее с ходу для краткости перекрестил) Касса, – А ты с каких это пирогов да семечек на меня сметеоритил?
 – Из благородного побуждения ради вызволения из мусорного контейнера прекрасной незнакомки! – объявил я.
 – Угу. Всей костно-мышечностью и требухой твой благородный порыв ощутила. Ка-ак(!) богатырски ты меня в мусор вдолбенил. Смертельно опаснейший трюк... Да ладно... А ты мне, честно говоря, пришелся по нраву, красавчик. Не желаешь ль продлить и углубить знакомство на лоне моей сказочной спальни?
 – Желаю. Си-ильно(!!!) желаю, – плеснул я эмоциональным кипятком.
 – Поехали? – грациозно выкарабкиваясь из контейнера, призывно проворковала Касса.
 – Пое-ехали! – нежно домкратя обладоненное мною гармонически сформированное опопие, я был накрепко пленен ураганным амурным порывом.
 – Руки твои какие-то разные, – опустившись наземь, сподвигла меня на объяснение обворожительная Касса.
 – Разные: первая – левая, вторая – правая, – пошутил я.
 – Да я и не допускала, что у тебя обе правых иль обе левых, – буксируя меня наружу за шиворот помутневшей от мусорности голубой курточки, отшутилась Кассиопея.
 – У меня, девушка, одна рука в форме протеза. И один глаз в той же форме, – пояснил автор сих строк.
 – И что у тебя еще в этакой же форме? – с голосовым трепетом слюбопытничала потенциальная полюбовница.
 – Больше ничего, – то ли обрадовал, то ли разочаровал я, – Остальное все до молекулы из... Из роддома.
 – Где потерял? – как мне показалось, с неким сочувствием осведомилась Касса.
 – На невидимых фронтах! – откинув в небытие таежных большеротого сучкоеда и синегубого камнесоса, поуродовавших мою плоть в ходе заготовки дров для министерской бани, вдохновенно солгал я.
 – Ух ты-ы-ы! – жестко-трепетно обнимая меня за талию, изумилась Касса, – Боец невидимого фронта?!
 – Бери выше! – не скупясь на пафос, погнал я далее фантазию, – Не боец – офицер быстрого реагирования! Это оттого, что от природы на удивление шустрый. Сейчас упорно работаю над ускорением соображения. По званию почти капитан!
 – Ух ты-ы-ы! – стараясь шагать со мной в ногу, не поскупилась на эмоции моя спутница к спальному ложу, – Если не секрет, на каком участке этого самого невидимого фронта получены сии украшающие истинного мужчину тяжкие травмы?!
 – Уже не секрет, – ответно стараясь шагать в ногу с полуобнаженной грацией, цепко окольцевавшей изящной ручкой мою талию, продолжил импровизацию я, – За истечением срока давности грифа секретности!..
 Руку оторвало полуядерным фугасом в операции высшей категории сложности по свержению диктатора Кокосии Ням-нямбы Сухофруктиса – ставленника мирового империализма! Кстати, в ходе штурма его дворца все стволы оборонявшихся вели огонь исключительно по мне!..
 А глаз вышиб из девятизарядного «Гальюнтера» сорок пятого калибра смертельно раненый мною коварный резидент ЦРУ Джон Гандон! А.., – спохватившись, что от сочиняемой на ходу героической легенды густо шибает дурнопахнущей брехней, я умолк.
 – Ух ты-ы-ы! – будто и не уловив ложнословное зловоние, в очередной раз изумилась и ловко чмокнула меня в щеку Касса, – Ну ты, Митрофанушка, и хват! Герой моих заветных мечтаний!.. Не женат(?), случайно.
 – Случайно... не женат, – вильнув душой и даж не моргнув своим единственным глазом, заверил я, чем и (на мой взгляд) разжег к себе пылча-айшей(!) страсти интерес...
 Ну и клялся Альбинке в догробной твердокаменной верности вплоть до «чтоб мне сдохнуть, чтоб отсох-отпал под корень!», ну и одержим вензаболевательной фобией... Но с э-этако-ой(!)-то пылкой разик не во грех...
 Оказавшись в световом колоколе столбового фонаря-сиротинушки, я боковым зрением пристально присмотрелся к одушевленному предмету моего вожделения: жгучая брюнетка, кожа бронзоватозагарная, лицевой абрис благородно утончен, греческой стройности носик, губки пухлявы, ресницы пушисты, на скуле пикантная родинка; подбородок волевой, но не грубо по-мужски; свисающая с мочки изящного ушка бриллиантовая капелька, бюст... Есть на что посмотреть и отчего ошалеть!.. Животик... В меру упитан и безмерно изящен!.. Бе-едра-а-а!.. Бесподо-о-обный(!) деликатес...
 – А ты, Митрофанушка, какого лешего околомусорно ошивался? – увлекая меня в подворотню проходного двора, душевно спросила несравненная Касса.
 – Да подрабатываю я тут недалече – в гей-кафешке, – не солгал я.
 – То-то гляжу, в голубой ты спецовочке, – выказала прозорливость наяда, – И в какой должности, ежели не секрет, состоишь при сем пикантном заведении? Не из ублажителей ли клиентуры?
 – Да ка-ак такое в твою маковку взбрело?!.. Посудомоем горбатюсь в поте лица, – если не брать во внимание «горбатюсь», я сызнова не солгал.
 – А не спохватятся ли тебя по причине отсутствия? – обеспокоилась моя обворожительная спутница.
 – Навряд ли.., – не терзаясь сомнениями, заверил я, – Сменщик мой уже явился и приступил к посудомойству...
 А й плевать на эту треклятую работенку! Было бы чего терять...
 – И что так? – увлекая меня за очередной угол, поинтересовалась Касса, – Мало платят?
 – Оплата досто-ойная, – подстраиваясь под мелкий дамский шаг, в очередной раз не солгал я, – Кормежка бесплатная да безлимитная и спецовка добротная, и ванна джакузи