хорошо. – заверила я, заикаясь.
- Вижу, как хорошо! Знаешь, не пойдем к ней сегодня, хорошо? Смысла не вижу!
- Да, пожалуй.
- Но чего ты так расстроилась? Рен, стоит ли... из-за Лазоревской!
- Да, я все понимаю... – пробормотала я. – Только очень жалко Егора. Он ей верил!
«Господи, что со мной? Зачем я говорю об этом с ребенком?! Хотя... какой Никитос ребенок в семнадцать-то лет!».
- А мне жалко Дашку! – хмурясь, сказал Никита. – Почему она-то должна страдать? Жанна Эдуардовна хочет забрать ее из колледжа, где Даша учится много времени. Там все ее друзья. Говорит, что отец ей не отец!
- Ну... видишь ли... Это правда, в некотором роде. Биологически, Даша – дочь первого Жанниного мужа. Правда, об этом знают лишь близкие.
- Да какая разница?! – вспылил Никита. – Этот человек никогда не виделся с Дашкой. Она его не знает. И знать не хочет! А Тимирев... разве он не заслужил право называться ее отцом? Он столько лет ее воспитывал, поддерживал, в сто раз лучше, чем эта! А теперь ей захотелось сломать Дашке жизнь, лишив ее всего, что она любит!
- Не думаю, что ты прав! – покачала я головой. – Но мне действительно что-то нехорошо. Подожди меня здесь.
С большим трудом я удержала Никиту, который был готов войти со мной даже в женский туалет, боясь, как бы я не упала там в обморок. Первое, что я сделала – подставила горящие щеки под кран с холодной водой. В голове прояснилось и я даже смогла обернуться, когда услышала, как рядом кто-то громко всхлипнул.
- Прости... – произнес женский голос, в котором было столько тоскливой, томящей душу печали, что я немного поежилась.
- Жанна вышла из кабинки, не заметив меня. Похоже, она вообще ничего вокруг не видела. Задержалась у зеркала, подкрасила губы, вытерла покрасневшие глаза. Дрожащая рука, сжимающая плотный кусочек картона, разжалась над урной. Прижавшись к стенке, я ждала, пока за ней закроется дверь. Потом бросилась к мусорной корзине. Сверху лежала старая фотография Егора с надорванным уголком. Стало быть именно у него Жанна просила прощения?! Ну, это уж как-то совсем непонятно!
- Ну и перемены настроения у Лазоревской! – удивленно сказал мне Никита в коридоре. – С ума можно сойти!
- Ты ее видел?
- А что же, я слепой, по-твоему? Тут же стоял! Она как вышла, сразу к Лактионову. Говорит что-то вроде «Паша, я все решила! Давай я после свадьбы возьму твою фамилию. Или даже две – мою и твою, а? Мне надоели эти дурацкие ситуации, когда я замужем, а фамилию мужа не могу назвать...» - слушай, а чего это она фамилию мужа назвать не может?
- Ну... Егор просил, чтобы она не называла его фамилии и не афишировала их фотографий... было такое, кажется.
- Шифровался?
- Ну... да.
- Не ожидал от Тимирева такого деспотизма!
- Не шути! Там особая ситуация была... Его право, в конце концов! Что Павел ей ответил?
- Что все вопросы можно решить дома, а ей необходимо отдохнуть.
- Мудро! А Жанна?
- Вот тут и началось самое смешное, Рен. Прикинь, она разрыдалась! Просто так, без причины абсолютно! Лактионов растерялся даже, видно было. И все повторяла: «я боюсь, он нас обоих просто убьет! Он никогда не простит...» Ну и все в том же духе!
- Кто?!
- Вот и Лактионов спросил о том же! А она сказала – Тимирев.
- Егор?! Егор их убьет?! Никитос, ты что-то неправильно понял!
- Я же говорю – смех! Может, у нее так паранойя начинается?
- Глупости не говори!
- Хотя вообще-то, Тимирев, конечно, мягкий слишком. Надо было хоть раз по морде дать...
- Кому?!
- Ну... хоть красавчику ее!
- Лактионов-то тут причем?!
- Увел чужую жену и не причем?!
- Да никто ее не уводил! – махнула я рукой. – она сама кого хочешь... Впрочем, не в этом дело. Что дальше?
- А ничего! Лактионов ее обнял, успокаивать начал. Потом она утихла понемногу и они ушли. В обнимочку, если тебе это интересно!
Но мне было интересно совсем другое…
«Почему Жанна боится Егора?» - спрашивала я себя. – «В уборной она просила прощения у его фотографии… Значит, чувствует себя виноватой. Но в чем? В том, что оставила его? Что-то раньше я у нее чувства вины не замечала!»
В тот же вечер, подождав, пока заснет Мишка, я потихоньку укрылась в ванной и набрала номер Егора, еще не зная толком, что же скажу ему.
- Рен?! – он, кажется, был удивлен моим звонком. – У вас что-то случилось?
- Да нет! А у тебя?
- Все в норме.
Кажется, мы оба лгали.
- Как дела у Даши? – поинтересовалась я. – Можно с ней поговорить?
- Она уже спит, но все отлично.
- Егор… А почему она легла спать так рано? По вашему времени, сейчас не больше одиннадцати вечера!
- Она… она сегодня устала.
- А если правду?
Егор помолчал и признался, что Даша ночует в колледже.
- Почему?!
- Были причины… - туманно ответил он. И тут я сказала, неожиданно для самой себя.
- Егор, я хочу к вам приехать!
- Правда? – обрадовался Тимирев. – Рен, ты чудо! Если честно, нам ужасно не хватает русского языка. Ты одна, или с Чернышовым?
- У Миши съемки… - Не могла же я сказать, что Мишка меня в такую даль теперь ни за что не отпустит, поэтому поездка должна остаться для него тайной!
Мы договорились, что Егор встретит меня в аэропорту, если удастся взять билеты на завтра.
***
Хорошо, что у меня есть действующий загранпаспорт. Билет был заказан по интернету моментально. Следующим утром я рассказала своим, что ночью звонила моя мама и очень просила приехать. Миша повозникал, но не сильно. У него не очень хорошие отношения с моими родителями, хоть Чернышов в этом и не виноват. Когда мои близкие узнали, что я решила стать женой киноактера, за плечами которого уже три брака и двое детей, только ленивый не пытался удержать меня на краю пропасти. Но я решила: пусть все будет так, как будет. И пусть я у Мишки, в лучшем случае, четвертая. Зато он у меня – первый и единственный! Для меня это самое главное.
Но вот мама до сих пор не хочет общаться с моим мужем... Поэтому я даже о беременности им пока не сообщила, боясь негативной реакции. И сейчас я была спокойна: в мой родной город Миша со мной не поедет точно.
- Только будь осторожна. – Предупреждал он меня. – Чаще звони! И помни: я отпускаю тебя только на три дня.
Я поклялась всеми ангелами и святыми, что буду беречь «его любовь и его малыша».
Дети, кажется, что-то подозревали. Яна подозрительно косилась, пока я запихивала необходимые вещи в легкий спортивный рюкзак, но, по крайней мере, молчала. Никита, улучив минуту, прошептал на ухо: «А я думал – мы друзья! В такой момент бросаешь – не стыдно?».
- Мне... мне надо отдохнуть, Никита! – пробормотала я, отводя глаза. – Я теперь должна думать, в первую очередь, о ребенке. Кроме того... ничего страшного ведь не случилось, правда?
Я кротко улыбнулась и по-кукольному взмахнула ресничками. Он только головой покачал. Расстроился парень – все правильно. Но что же делать? Он же за мной увяжется, а только его там и не хватало! Уж теперь-то я знаю, что человек с фамилией «Чернышов» способен наломать достаточно дров, чтобы спасти всю планету от энергетического кризиса!
Основное испытание было впереди – вокзал, на который, разумеется, поехали всей семьей. Гул перрона мешал до конца разобрать торопливые наставления Миши. Наконец, под сакраментальное «любимый, тебе пора! Сережа ждет!» - Я вскочила на подножку вагона. Взяла из рук Никиты рюкзак, присев, поцеловала Яну и скользнула в тамбур, чтобы еще раз помахать им рукой сквозь стекло. Мишка показывал на телефон – звони, мол! Мне было очень тяжело их обманывать, но что поделаешь, если я никогда не могла оставаться в стороне от неприятностей.
Прыгать с тронувшегося состава – занятие не для беременной женщины. Мишу хватил бы инфаркт на месте, если бы он только увидел меня в этот момент. Но... до рейса оставалось всего сорок минут!
Полет прошел на удивление нормально. Я никогда не отличалась хорошим вестибулярным аппаратом, поэтому заранее запаслась лошадиной дозой «Дромины». Однако… то ли летчик был виртуозом, то ли беременность на меня так странно действовала, но таблетки не потребовались. Странная штука жизнь – на земле меня выворачивало наизнанку, а здесь… ну, хоть бы на минуточку дурно стало! А может, это мой малыш мне помогал, понимая, что у мамочки важное дело?
Мамочка… как необычно и глупо звучало это нежное слова в применении ко мне. Ко мне, которая всегда боялась брать на руки чужих детей, что бы как-нибудь ненароком не уронить их… Я улыбнулась, вспомнив об этом. Конечно, это можно доверить Мишке – у него сильные руки, но все равно… я ничего не умею, не знаю, как ухаживают за грудничками… Господи, как страшно!
Но, одновременно с этим страхом, я понимала, что очень хочу этого ребенка. Частичку любимого человека, которую никто у меня никогда не отнимет…
Усилием воли я заставила себя забыть о лирике. Как говорится, Бог даст день – Бог даст пищу. Будем думать о моем малыше, когда он родится, а пока сосредоточимся на другом ребенке – Даше Тимиревой. Вот кому сейчас, наверное, не просто!
Думаю, Даша всегда очень любила маму. Именно поэтому девочку так задевали и ее многомесячные гастроли и стиль поведения, который обсуждала вся страна. Несколько раз девочка-подросток пыталась поговорить с матерью о том, что, может быть, что-то пора менять. Короткие юбки и блестящие перья, вкупе с дикими танцами, очень даже хорошо смотрятся, но ведь она уже не молода. У нее, фактически, взрослая дочь! Должна же появиться какая-то солидность, в конце концов!
«Воспитывать меня пытается!» - смеялась Жанна, пересказывая эти разговоры знакомым. Естественно, плодов это не приносило. А я думаю, что Даша, так же как Егор, страдала от того что ее мама так не похожа на мам других ребят в их классе. Оттого, что ее сверстники улыбаются, узнав, что она – дочь Жанны Лазоревской. Жанне всегда было плевать на собственную репутацию… даже наоборот – отсутствие комплексов и скромности она считала своим достоинством. «Я не боюсь быть смешной. Это не каждый может себе позволить!» - любила повторять она и я, очень зависимая от мнения других, всегда восхищалась такой позицией. Но сейчас подумала: а вправе ли она была решать за своих родных, за тех, кто ее любил? Ведь искры разожженного ею костра летели в Дашу и Егора. Что говорили Тимиреву его партнеры по бизнесу, увидев корпоративы, проводимые его раскованной женой? Не страдала ли от этого его репутация делового и серьезного человека? Но Егору было все-таки легче. Он мог не распространяться о своей жене вообще. Не отвечать на вопросы о личной жизни, не появляться с ней на улицах. Мог категорически запретить ей публиковать их совместные фото и вообще – называть вслух его фамилию. А вот Даша этого сделать никак не могла! Хотя бы, потому, что внешне была достаточно похожа на известное мамино лицо.
Я говорю «достаточно», потому, что то, что Жанна умела преподносить как достоинство - резкий, далекий от классической формы нос, светлую кожу, рыжеватые волосы – у Дашки смотрелось одним сплошным недостатком. Рыжая зеленоглазая девочка со светлыми ресницами и бровями, походила на клоуна прошлых времен. Впечатление усиливала копна кудряшек. Ее волосы вились с детства, да еще Жанна специально завивала дочку, умиляясь на локоны. К счастью, времена идут. Даша выучилась красить брови, пользоваться косметикой, работать с выпрямителем. Сменила стиль одежды и сделала стрижку. Очень удачно, на мой взгляд. Попробовала
