Саня и Алеша.
Последнюю сводку делали втроём - я, Профессор и Ушастый.
Сменщики сидели рядом и вникали в процесс.
Осталось подписать десяток путевок.
И тут Профессор громко возмущается: «Ну эти водители, когда научатся правильно путевки заполнять!»
Я шепчу: «Володя, (а Профессора в миру звали Володя) успокойся!»
Через несколько минут опять: «Опять эти водители перечеркнули тут всё!»
«Ну Володя! - взмолился я, - последние путевки, угомонись!»
Наконец заканчиваем, Профессор весь кипит: «Тебя кто просил мне рот закрывать!»
«Вова, перестань!»
«Какой я тебе Вова? Я Владимир Николаевич Иванов!»
«Молокосос ты, а не Владимир Николаевич!» - взвился я.
«А ты, а ты … и вонючка!» - обозвал меня Профессор.
Ушастый недоуменно переводит взгляд туда-сюда и не может ничего понять.
Я не случайно поставил многоточие.
Это не матерное слово, просто я его забыл и никак припомнить не могу.
Оказывается, за полчаса до планерки Профессор получил билеты домой на меня и себя.
Они его не устраивали - там было много пересадок, и в пути шесть суток. А у него и денег не было.
А тут ещё я со своими замечаниями...
Оставшиеся сутки он со мной не разговаривал.
Когда я входил в комнату, он выходил.
Не пересекался со мной.
В Ленске, куда мы прилетели на вертолете, он, узнав что за гостиницу надо платить самому, схватил чемоданы и ушел в северо-восточном направлении.
Больше я его не видел.
Видел только однажды, когда возвращались с вахты
на вокзале в Красноярске.
Молча и сухо поздоровались и разошлись по разные стороны зала ожидания, чтобы больше никогда не встретиться.
Путь домой был долгим, почти шесть суток.
Ленск - Якутск - Братск - Красноярск - поезд на Родину.
Я рад, что посетил эти города.
Буду ли я в них когда-нибудь?
Приехали домой отдыхать.
А отдых это всегда хорошо.
А когда есть деньги - ещё лучше!
Второе путешествие.
На вторую вахту Силы Сибири я поехал спустя полтора месяца.
Сквозной, от 0-го по 153-ий километр, проезд был сделан 18 июля.
С этого дня, а может чуточку раньше, на вахту стали залетать через Талакан.
Это сократило нахождение в пути более чем вдвое.
Всего двое с четвертью суток теперь занимал путь от Восточной Европы до юго-западной Якутии.
Сибирь нас встретила духотой, жарой и комарами.
Тряская дорога вымотала нас.
За время нашего отсутствия произошли грандиозные изменения.
Соединение случилось рано утром 18-го июля на пикете 1207.
Сквозной проезд на некоторых участках был в половину проектной ширины и пока всего в один слой.
Самая большая выемка возле Курунг-Юреха также была построена.
А также были положены за вахту сменщиков ещё семь водопропускных труб.
Работа, начатая Профессором, была почти завершена.
Я от души похвалил Ушастого и пожал ему руку.
По-моему ему это понравилось.
Наутро меня и нескольких рабочих отправили в обратном направлении со 149-го на 110-ый километр, на другой участок.
С середины апреля до середины июля участок Клима находился уже в четвертом лагере.
Сначала они были с нами.
Затем две недели стояли на 95-ом, собирая выезжающих с зимника и размышляя, куда двигаться дальше.
Потом были два с гаком месяца на 69-ом километре, где участок наводил переправы через все ближайшие ручьи и принял участие в строительстве второго слоя дороги с 75-го по 83-ий километры.
Наконец руководство стройки дозрело до мысли, что сквозной проезд на данный момент важнее отсыпки площадки под завод.
К тому же, площадка под завод ещё была не вырублена.
Поэтому с конца июня участок отсыпал промежуток между 110-ым и 120-ым километрами.
На этих километрах водители трудились по графику сутки через сутки, возвращаясь отдыхать в лагерь, расположенный на 69-ом километре.
О нормальном питании и отдыхе речь уже не шла.
Сквозной проезд был нужен.
Это понимало руководство.
Это понимали водители.
Это понимали все.
Пару месяцев спустя всем участникам строительства сквозного прохода вручили Грамоты и премию по четыре тысячи рублей.
Кто-то посчитал это издевательством.
Зачем, мол, нужна эта бумажка?
Денег бы дали побольше!
Я так не считаю, деньги кончатся, а Грамота останется всегда как память.
И Грамота является хорошим наглядным инструментом для воспитания своих детей: «Смотри, сын, каким я был в молодости!
Был участником строительства золотого звена важной дороги!»
К сожалению, об этом забыли наши государственные пропагандисты.
Здравствуй, моя старая банька!
Банька, в которой я купался однажды в первые дни пребывания на Чаянде, встретила меня в начале городка.
Городок был весь на колесах.
Прорабка была маленькой.
Но связь телефонная была.
Был и интернет.
Столовая тоже была старенькой.
Повара.
Господи!
Скажи, Господи, где работают нормальные повара?
Где их таких откапывают?
По каким помойкам?
По каким фавелам и в каких гетто они растут?
Какой коэффициент хамства и алчности должен быть, чтоб стать поваром?
Мне противно вспоминать, называть их по имени,
но приходилось общаться с ними каждый день.
Каждый день я хотел кушать.
Вынужден каждый день идти в столовую и не раз, иначе протянешь ноги.
Очереди, однообразное меню, полное отсутствие салатов, грязь и постоянное хамство.
Спасал меня друг Федя, привозя с Пеледуя, заказанной мной капусты, моркови, лука, уксуса и масла.
Я делал салаты.
За вахту уходило три кочана капусты.
Состав участка был небольшой.
А состав ИТР и того меньше.
Дневной и ночной мастера, и прораб, исполняющий обязанности начальника участка.
Дневной мастер сразу произвел на меня неприятное впечатление.
«Человек-конфликт»- так охарактеризовал его мой сменщик Саша.
Так оно и было.
Каждый день конфликты с карьерным мастером, с водителями, точковщиками, со мной.
Перед прорабом же заискивание, похвальба, и обязательное валяние в грязи сменщика, то есть меня.
Ну я то тёртый хрен, меня трудно вывести из себя.
Прораб стал проверять мою смену, а работал я в ночь.
Сравнивал объемы по сводкам.
А по сводкам моя смена делала чуточку, но больше.
Так что измарать меня не получалось.
«Объемы есть? По пикетам же видно? И не меньше дневных».
«Да, я вижу, есть объемы!»- согласился прораб.
«Тебя сюда как залетчика сплавили?»- спросил как то меня прораб, когда мы были наедине.
«Нет! У них там команда с одного города. А мы с Профессором - чужаки. Профессор подзадержался в пути, вот и сплавили меня».
«Понятно. Команда - это хорошо», - мечтательно произнес Головешкин,(давайте так будем называть нашего прораба).
Прораб требовал объемы.
Требовал большую загрузку машин.
Ломались рессоры, лопались колеса.
А ремонтировать было нечем.
Ждали колес из Молотова.
Говорили, что везут на восемь миллионов, загружены ими три мерса.
Долго ждали.
Привезли на участок 40 штук.
Не хватило даже по колесу на машину.
Уже потом, спустя полгода, я узнал что механики в Молотова продали большую часть колес, а сюда слали письма, чтобы списали определенное количество.
А мы каждый день выслушивали жалобы, что нет колес, нет резины, клеить нечем, базы нет...
Работа была до примитивизма простой: сыпать первый слой, это уширение дороги до проектного размера,
затем сыпать по сетке второй слой.
И всё это в промежутке со 110-го по 120-ый километры.
Потом, правда, мы залезли и дальше, аж до 124-го.
Температура ночью была от плюс семнадцати на высоких местах, и до плюс трех в низине Улахана.
Улахан, тоже ручей размера Курунг-Юреха, но долина его имела пологие склоны, поэтому выемки там не требовалось.
Каждый вечер и утро нашу трассу, словно по графику, пересекали четыре медведя.
Медведица, три медвежонка и годовалый.
Я часто брал фотоаппарат, пытаясь сделать кадр, но медведи проходили то раньше, то позже.
Всё же однажды утром годовалого я увидел, но заснять было нечем.
В лесу в определенных местах было изобилие черники.
По ночам на дорогу высыпали зайчата.
Они жили в низкорослом лесу, возникшим на месте пожарищ.
Смена проходила однообразно и неинтересно.
Грунт был тяжелый.
Карьер взрывали.
Вверх поднималось черное облако, разбрасывая камни.
Один камешек я привез домой чтобы определить его плотность.
Оказалось - 2400 кг на метр кубический.
Какая-то руда, а не песок или глина.
Может железная.
Двенадцатого августа мы закончили отсыпать первый слой дороги на всю ширину.
Двадцать второго августа закончили отсыпать второй слой до ручья Улахан.
И двинулись дальше на подъём.
Знать бы чем это закончится наше бескорыстное рвение навстречу коллегам.
Через какое-то время мы узнаем, что плохо работаем.
Дело в том, что весь объем за 120-ым километром прораб Симеон приписал своим.
Я ради собственного любопытства посчитал цифру - никак не меньше 55-ти тысяч кубов.
А это половина нашего месячного выполнения.
Причем на плече от 20-ти и более километров.
Также мы отсыпали подходы к мосту через Улахан в несколько слоев.
Приехал Клим Антонович.
Я был рад поработать с ним.
Клим был совершенно бесконфликтный руководитель.
Но все его уважали и слушались.
Часто брал большую часть работы на себя.
Тащил нелёгкий воз участка и готов был тащить его ещё дальше.
Как то я спросил его: «Утвердили ли тебя начальником участка?»
«До сих пор не знаю. Подписываюсь как и.о.»
«А на зарплате как то это отражается?»
«Тоже непонятно».
Дело в том что подлюкинцы 149-го играли свою партию.
Начальник участка, как я говорил ранее, вызванивал себе на смену друга.
Вызвонил.
Такой высокомерный приехал человечишка с вечно задранным курносым носиком.
Да и фамилия его была ему под стать.
В течении вахты он поднялся по карьерной лестнице выше.
Занял должность руководителя проекта.
Был мажором, и ранее занимал должности высокие, но безответственные.
Получает много, а ни за что конкретно ответственности не несет.
Он вытащил себе на замену прораба по фамилии Сомов, бывшего в этой должности всего несколько месяцев.
Ужасно щепетильный Сомов просил чтобы его фамилию произносили с ударением на первый слог - не СомОв, а СОмов.
Его сразу же утвердили начальником участка.
А участок Клим Антоновича на 110-ом оставался прорабским участком и был подотчетен 149-ому километру.
На третью вахту Клим Антонович, поняв что обещанная должность начальника участка ему не светит, не приехал.
Так закончилось моё сотрудничество с этим замечательным человеком.
Через месяц наконец-то мастер Ватник уехал.
Сколько дряни от него я услышал.
Хоть и видел его считанные минуты утром и вечером.
Большой, толстый, сальный, плоскорожий, с прыщавым лицом,
вдобавок ещё носивший большие бесформенные очки.
«Я то, я сё, я этим был, я тем был, Казань брал, Астрахань брал, начальником ПТО был, главным инженером был...».
«Не знаю кем ты был, но алкашом ты был и остался,- так сразу подумал я,- и выгнали тебя всюду за пьянку».
Писал он как индюк хвостом, с многочисленными ошибками и даже фамилию свою и ту, умудрился написать неправильно.
Каждый вечер предьявы на пустом месте.
Есть такая манера работы - обгадь сменщика, чтоб не заметили свои грехи: то почему грунт плохой, надо с карьерным мастером разобраться, пусть грунт хороший дает.
То не так отсыпал, надо первым слоем овраг пересыпать.
То ямы на дороге закопай, которые он неизвестно зачем откопал.
С карьерным мастером я познакомился - приятный
