бежал прочь, не слыша своего скрипа, не разбирая дороги, бежал и бежал, пока пламя страха вместе с силами не стало угасать. Он шел устало дыша и оглядываясь по сторонам в надежде увидеть хоть что – то знакомое, не замечая, что движения его не вызывают никакого скрипа, словно тишина ночи поглотила весь скрип. Скриппи было не до этого. Он сам не смог бы объяснить что так напугало его там, на болоте, но он чувствовал, что обратно не вернется ни за что. Скриппи не заметил как очутился на окраине какой–то улицы. Сонные темные силуэты избушек освещала луна. Бесполезно куда – то стучать. Никто не откроет. В одном он был спокоен – грабить у него было нечего. Вдруг в одной из покосившихся избушек он увидел слабый свет и пошел на него. Без всякой надежды он подошел к избушке и заглянул в оконце, не издавая ни малейшего скрипа. Скриппи не знал, что для него чудеса этой ночи еще не кончились.
Сквозь оконце он разглядел старого столяра Джузеппе. Это была его столярка. На верстаке по краям стояли две керосиновые лампы и Джузеппе что- то мастерил, разговаривая сам с собой. Скриппи затаил дыхание и услышал, что разговаривали двое. Джузеппе повернулся к окну. В руках его была кукла, деревянный мальчик, которого Джузеппе заканчивал одевать. Одежда куклы состояла из серой рубахи- безрукавки, внизу были длинные черные шорты, на голове черный беретик. На круглой голове странным выглядело плоское лицо с крючковатым носом и неулыбчивым ртом, как будто у Джузеппе на улыбку не хватило света в столярке. Но самым отталкивающим во всем облике куклы были ее руки. Они были непомерно длинные, висели ниже колен, с большими широкими ладонями, на которых было по шесть пальцев, как успел заметить Скриппи.
Джузеппе осторожно поставил куклу на пол и взял с верстака одну из ламп, освещая куклу и любуясь ею:
- Ну вот, теперь ты стоишь на своих ногах, мой Мукалтино, мой сынок, а я твой папа Джузеппе.
- Мук- ал – ти – но, па –па Джуз, – вслед за ним повторила кукла, как бы пробуя на звук слова. - Ты папа Джуз, я Мукалтино, – низким голосом бубнила кукла, сделана она была из какого–то темного дерева. Папа Джузеппе слегка покачивался от выпитого. Он ликовал:
– Мой мальчик, я дал тебе все, что нужно для жизни. С такими руками ты всего добьешься и не дашь себя в обиду. Мукалтино запрыгал на месте и сразу превратился в маленького человечка, большие руки его начали без остановки двигаться, выискивая вокруг за что бы можно было ухватиться и ухватились за фартук Джузеппе.
- Вот это хватка! – воскликнул старый столяр и снял фартук, который не смог вырвать из рук своего Мукалтино:
– Да ты еще крепче, чем я думал!
- Папа Джуз, я хочу гулять – захныкал Мукалтино, теребя фартук, но Джузеппе возрази:
– Нет, малыш, сейчас ночь, поздно. Я слишком много сил затратил на тебя. Сейчас мы будем отдыхать, а завтра нас ждут новые дела для новой жизни. Мой мальчик, я буду учить тебя не грамоте, а жизни, и жизнь научит тебя быть сильным и богатым. Твой старый папа Джуз никогда не знал грамоты, но у него всегда были денежки и на выпивку и на хорошую закуску, а теперь у нас будут денежки на все. Сейчас, сынок, будем отдыхать, – он уложил своего сынка в ящик со стружкой, укрытой сверху курткой Джузеппе. - Пусть это будет твоя первая ночь рождения.
Он задул обе лампы и тьма укрыла от Скриппи обитателей столярки.
Карас Барас и Дуремар.
В час утренней прохлады Карас Барас открыл двери своей лавки и уселся у входа как обычно, но он был необычайно зол. С последнего ужина в мэрии ему не нравилось настроение этих двух жуликов, кота Базилио и лисы Алисы, да еще пропал этот несносный Скриппи. Настроение не улучшал даже вид его будущего кукольного театра. Неожиданно из-за угла буквально вылетел Дуремар, он выбился из сил, задыхался, но ковылял со всех ног без остановки до кресла Караса Бараса. Остановившись возле него, он не мог произнести ни слова, хотя было видно, что слова эти распирали его, но воздуха не хватало. Вид его был жалок и близок к катастрофе всего организма. Привычный для глаз окружающих серо-желтый цвет его лица сменился на бледно-розовый. Он стоял и обмахивался своей шляпой с обожженными полями, жадно глотая воздух.
- Что ты тут устраиваешь? – не вытерпел Карас Барас. – За тобой гнались все твои пиявки и лягушки? Или Буратино взял тебя в театр играть одуванчика?
- Нет-нет, патрон, - выдохнул Дуремар и без сил опустился на землю возле кресла. – Я всю дорогу бежал бегом от самого болота,- пот лился с него градом. Карас Барас сжалился над страдальцем:
– Да иди ты выпей воды, принести некому, этот гадкий Скриппи еще не вернулся.
Дуремар, кряхтя, исчез в лавке и вернулся посвежевшим, но таким же возбужденным:
– Патрон, Скриппи нет, он пропал, а на болоте, там черепаха! Это непостижимо! Она мертвая!! Это ужасно, это жутко! Страх гнал меня прочь от самого болота!
- Что?!- воскликнул Карас Барас. – Как мертва?! Почему?!... Да это же победа! Я боялся, что она переживет меня и я никогда не достану ее из болота!
Он вскочил, схватил Дуремара за плечи и начал трясти так, что с головы его полетели капельки пота:
– Мы победили!! Конец болоту! Теперь я мэр города и город мой. Жуликов этих двоих прочь с глаз долой, а кукольную шантрапу я научу работать в поте лица! Где она? Где Тортилла?
Дуремара передернуло от этих слов:
– Она там, на болоте, а Скриппи нигде нет, и петух удрал, - жаловался он, но Карас Барас уже не слушал:
– Срочно едем, я должен увидеть это!
Забыв запереть опостылевшую лавку, они бросились ловить экипаж и умчались на нем за город. Дальше камышей экипаж не поехал и Дуремар потащил своего патрона по камышовой тропе.
Выйдя на поляну, Карас Барас остолбенел при виде замершей в кресле величавой черепахи Тортиллы, а Дуремар в это время пугливо выглядывал из-за его плеча. Карас Барас быстро пришел в себя и начал отдавать команды:
– Пригонишь самую большую телегу из города, мэр пришлет помощь, черепаху грузите и в лавку ее, там будешь делать чучело, твоя работа здесь закончилась, к черту всех пиявок и лягушек. Болото высохло, будем его засыпать на радость горожанам, - хмыкнул он в сторону Дуремара. Пока они выбирались обратно к экипажу, заросли камыша уже не казались Карасу Барасу враждебными и непролазными, в их шелесте он слышал восторженный шепот восхищения его победой. Экипаж помчал своих пассажиров в город, к новой жизни.
На окраине города, влетев в улицу, экипаж чуть не сбил прохожего, резко затормозив, отчего Дуремар, сидевший напротив своего патрона, со всего маху слетел с сиденья на Караса Бараса, настроение которого от этого ничуть не испортилось. Он сбросил с себя провонявшего тиной Дуремара и вылез из экипажа. Он увидел посередине дороги неизвестно откуда взявшегося старого столяра Джузеппе, державшего за руку странного человечка. Похоже, они тоже направлялись в город. Вид странного человечка еще больше развеселил Караса Бараса:
- Что это за урод такой, Джузеппе, из каких стран ты с ним появился здесь? Что он у тебя такой черный? – кричал он, давясь от смеха и показывая пальцем на малыша. Дуремар не хотел отставать, он подскочил к деревянному мальчику и нахлобучил ему на голову свою широкополую шляпу:
– Так ему будет лучше, - хихикал он. Один миг- и шляпа лопнула на две половинки, которые остались в руках неулыбчивого мальчика. Карас Барас разразился диким хохотом. - Вот это по-нашему!
Дуремар попытался наскочить на этого наглого урода и задать ему трепку, но не успел ничего понять, потому что мальчуган просто вытянул вперед свою длинную руку с зажатым в ней куском шляпы и Дуремар, наскочив на эту руку, отлетел назад, в дорожную пыль.
- Да я тебя пиявкам скормлю! – заверещал он из облака пыли, громко чихая.
Джузеппе даже не успел прийти на помощь своему малышу. После долгих лет скитаний он узнал Дуремара, но вид Карабаса Барабаса удивил его до замешательства и смятения его не совсем протрезвевших чувств.
- Карабас Барабас, это Вы? – только и удалось ему произнести.
- Да, я, – ответил тот, прекратив смеяться. - Только я теперь Карас Барас. Мне очень нравится этот мальчуган. Не чета заморышу Буратино.
- Его зовут Мукалтино, я сделал его из полена после долгих лет скитаний, он будет моей опорой в старости, когда я обучу его науке жизни.
- Что ты говоришь, старик?! Ты можешь только научить его носить лохмотья, да и лучшая опора в старости - это деньги, – перебил его Карас Барас. - Малыш, ты хочешь с нами прокатиться? – обратился он к Мукалтино.
- Да. Я ни разу не катался на такой красивой повозке.
- Так смелей садись и едем кататься! Да выбрось ты эти лохмотья, – показал Карас Барас на куски шляпы. - Вот тебе, старина, три золотых, отдохни на них хорошо, – сунул он монеты в руку опешившего Джузеппе и впихнул Мукалтино в экипаж, после чего влез туда и сам. Дуремар еле успел вскочить в повозку и она умчалась прочь, к центру города.
Джузеппе не мигая смотрел им вслед с зажатыми в кулак монетами. На глазах его блестели слезы:
– Нет, ничего тут не изменилос, – шептал он. – Все по-прежнему. Мой малыш… Мой Мукалтино…вернись….
Вдруг он услышал пронзительный скрип и обернулся. Из придорожных кустов к нему шел деревянный мальчик в наброшенной на него грубой холстине, с подпалинами на лысой голове. Он шел, издавая жуткий скрип каждым своим движением.
- Откуда ты взялся, мальчик? – отвлекся Джузеппе от своей печали.
- Меня зовут Скриппи, это кличка такая. Я не знаю вас, синьор, но я знаю Караса Бараса. Это все тот же гадкий Карабас Барабас и поэтому я вам помогу, синьор.
- Смешной ты, малыш, – грустно улыбнулся старик. Мне мог помочь только мой Мукалтино, но его украли у меня. И никакой я не синьор, я столяр Джузеппе. Когда-то я был другом шарманщика Карло, но теперь он богат и мне далеко до него.
- Что вы, синьор – возразил Скриппи. – Никакой он не богач, я знаю. Просто он счастливый человек, потому что делает добрые дела и это ему нравится.
- Хватит молоть всякую чушь, – рассердился Джузеппе. – Раз он счастливый, значит он богат!
Скриппи рассказал обо всем, что случилось с ним на болоте.
- Я слишком трезв для того, чтобы поверить в эту историю, – почесал затылок Джузеппе, когда Скриппи закончил рассказ.
- Вы можете сходить на болото и увидите сами огромную черепаху – настаивал Скриппи.
Джузеппе верил и не верил, что на него свалилось огромное счастье, о котором он мечтал- несметные сокровища. Он огляделся вокруг- не слышал ли кто еще, но улица была пустынна.
- Ты никому не говорил об этом?
- Нет, что вы, синьор, я вообще никому не хотел говорить, но ваша беда тронула меня и я хочу вам помочь.
- Знаешь, не называй меня синьором, зови меня просто папа Джуз, как мой Мукалтино, - и они пошли в сторону болота под жуткий скрип.
- Нет, это невозможно терпеть, – не выдержал Джузеппе и завел Скриппи в свою столярку. Там он заботливо смазал какой-то мазью все суставчики куклы и – о чудо! Скриппи вдруг стал бесшумным настолько, что и сам не верил. Как ни крутил он руками-ногами, никаких звуков не было, словно началась новая жизнь, непривычная для него самого. Джузеппе допил остатки из своей бутылочки и они тронулись в путь, на страшное болото.
Папа Карло и Джузеппе .
Рабочий день в Музее Золотого
