Потащил он его за собой в ближайший бархан, но не было сил закапываться в песок. Снял он с себя одежду и поджег ее, согрелся сам и согрел слугу.
Очнулся утром слуга, видит, господин его голый сидит, от холода дрожит, а костер почти догорел.
– Второй раз спас ты меня, мой господин. Будь у меня две жизни, я бы отдал тебе их все, но у меня есть только одна, – поклонился слуга, поделили они одежду между собой и отправились в дорогу.
Через четыре дня вырос перед ними сказочный дворец с сорока башнями, с золотыми воротами, за которыми цвел райский сад. Подошли они к воротам, открылись они перед ними. Вошли в сад и бросились к ручью, воды напиться, а рядом уже спелые плоды падают, сочный виноград, спелые персики. Напились они. Наелись досыта и решили пока в саду спрятаться, в дальнем крае, где росла огромная чинара. А под чинарой рос крохотный цветок. Не был он ярок, как остальные, несладко он пах, как те, что устилали бархатом клумбы в саду. Собрал шах его семян и спрятал в карман.
Семь дней ждали они, пока три дива покинут свой дворец, семь ночей спали они под чинарой, набираясь сил. На восьмой день, когда дивы были уже далеко, вошли они во дворец. Никогда еще шах не видел роскошнее дворца, все стены были сделаны из золота с орнаментами из драгоценных камней. На полу были постелены ковры тончайшей работы, ступая по ним не чувствуешь земли, будто бы по воздуху летишь. Зашли они в первую комнату, а там накрыт уже огромный дастархан, а на нем видимо-невидимо вкуснейших яств со всего света. Одурманил их запах кушаний, бросились они к нему, желая утолить голод, но остановился шах, удержав своего слугу.
– Колдовство это, не были мы с тобой так голодны, чтобы терять голову от этих кушаний. Пойдем дальше, пусть наши глаза будут слепы, а нос не чувствует этих чудесных запахов, – сказал шах. Бросил он семена в котлы с пловом и в огромные чайники, как сказала им пери.
Прошли они в другие комнаты, что там дастархан был краше другого, трудно было противиться желанию, но велико было и слово молодого шаха, не притронулись они к кушаньям.
Шли они дальше, и перед ними открылась другая комната, и было там видимо-невидимо драгоценностей. Крупные алмазы, яркие рубины, лежащие в огромных золотых чашах, толстые нити жемчуга обвивали прекраснейшие фигуры малахитовых скульптур дивных женщин.
– Весь этот блеск не может быть дороже самой простой монеты, честно заработанной тобой, – сказал шах, и прошли они сотни комнат, не притронувшись ни к одному алмазу не взяв в руки ни одного золотого перстня.
Перед ними возникла красивая резная дверь, сделана она была из красного дерева, дивные цветы были вырезаны на ней, украшенные золотом и изумрудами. Открылась дверь перед ним. Вошли они вовнутрь, а к ним из всех тридцати девяти комнат вышли прекрасные девушки. Каждая была краше другой, стройные, с гибким молочно-белым телом, едва прикрытым тончайшими одеяниями. Их прекрасные глаза ласково глядели на гостей, руки, нежные как шелк, ласкали их, приглашая сесть на мягкие ковры, накрытые тончайшими шелковыми одеялами. Девушки стали танцевать вокруг них, каждая свой танец. Очарованными сидели молодой шах и его слуга, не в силах оторвать взгляда от красоты их тел, освобожденных от тонких одеяний, от ласковых взглядов десятков глаз, от нежных прикосновений теплых рук. Потеряли они контроль над собой, утонув в пучине наслаждения, потеряли они счет времени, забыли про свою цель, забыли, кто они есть сами.
Отворилась последняя дверь, и в комнату вышла самая прекрасная девушка. Она была самая стройная, гибкий стан трепетал в томительной истоме, длинные черные волосы спускались до пят, едва прикрывая пышную грудь. Подошла она к молодому шаху, подвели его к ней молодые девушки. Припал он к ее ярко красным губам, стала сжигать она его своим огненным поцелуем.
Очнулся слуга шаха, вырвался он из плена ласк, посмотрел вверх, а от золотого потолка, как в зеркале, отразился он. А вокруг него нет прекрасных девушек, только страшные старухи, из глаз которых торчат змеи, а языки черные, длинные, как у змеи. Вскочил он на ноги, оттолкнул от себя прекрасных гурий и бросился к своему господину.
– Очнитесь, мой господин! – вскричал он, с силой отрывая молодого шаха от прекрасной девицы. – Очнитесь, это колдовство, колдовство!
– Что ты такое говоришь! – вскричал молодой шах, выхватывая меч. – Как можешь ты оскорблять мою любимую! Достоин ты за это смерти!
– Воля ваша, но это не прекрасные женщины, а старые ведьмы! – вскочил слуга и выхватил золотое блюдо, поднес он его к лицу прекрасной гурии, отразился страшный лик в нем, отшатнулся от нее молодой шах. Взревела ведьма, приняла она свой истинный облик, бросились на них все сорок ведьм, желая перегрызть им глотки. День рубили они, ночь рубили, пока не разрубили последнюю змею. Выбежали они из комнаты, а тут и дивы вернулись. Спрятались они в крохотной комнатке, где не было ничего, кроме голых стен и простого глиняного кувшина с водой.
– Чую, чую! – взревел первый див, входя в комнаты с угощениями, все кушанья превратились в песок, мясо в червей, сладости в золу. – Чую человека!
– Вижу, вижу! – взревел второй див, входя в комнаты с драгоценностями. – Вижу следы человека!
– Знаю, знаю! – вскричал третий див. – Знаю я этого человека!
Слышали это все молодой шах и верный слуга его, но не боялись. Ждали они их, обнажив мечи.
– Ты! Кто убил нашего брата! – ревели дивы. – Ты пришел сюда! Ты ответишь нам за нашего брата! Не спасет тебя больше чинара, нет здесь больше твоей защитницы пери!
Похлопал по плечу молодой шах своего слугу.
– Вот и пришло время нам помирать. Долго мы были вместе, многое пережили. И стали мы с тобой как братья, – поднял о кувшин и дал его своему слуге. – Выпьем воды из одного кувшина, станем братьями по крови, так и умирать легче.
Отпил молодой шах воды и отдал кувшин своему слуге. Поклонился тот и выпил, большой глоток он сделал, осушив почти половину кувшина, но вода в нем не исчезла, сколько бы они не пили, а воды в нем не убывало.
– Готовься к смерти! – ревели дивы, стены дворца сотрясались от их крика, наступали они со всех сторон, но никак не могли дойти до них.
– Возьми эту воду, брат мой, – поклонился слуга, отдавая кувшин. – Она, как и наша дружба, не иссякнет никогда.
Посмотрел в кувшин молодой шах и улыбнулся, нашли они главное сокровище. Что важнее самой дорогой парчи? Что дороже самого большого алмаза, что дает жизнь? Знает это каждый, знает это пустыня. Знает это человек. Достал молодой шах из кармана серебряный клубок и бросил его пред собой.
Тут же пред ними стена пропала, побежали они за серебряной нитью, а дивы летели за ними, но никак не могли догнать их. Долго бежали они, молодой шах прижимал к груди кувшин, ни одна капля не пролилась на землю зря, там, где упала вода, вырастали деревья, высилась сочная трава. Вот уже и появился вдалеке город, обрадовались названные братья, засмеялись, и забыли про серебряную нить, сорок шагов не дошли они до спасительной границы, укатился клубок дальше, скрылся из виду.
Накинулись на них дивы, желая разорвать, но встал на их пути могучий джигит. Яростно бился он, звенела сталь мечей, скрежетали зубы дивов так, что невыносимо было, кровь шла из ушей, голова мутилась от боли. Всю ночь бились они, одолевать стали дивы, терял силы джигит, терял силы молодой шах. Поднялась тут пыльная буря, завертело дивов, унесло в вышину. Собрали силы молодой шах и слуга и доползли до дома старой ведьмы, а там и уснули.
Через семь дней проснулись они. Видят, сидит рядом прекрасная пери, белую ткань серебряной нитью вышивает. Попытался встать шах, но не может, тело болит, ноги не слушаются. Попытался встать слуга и тоже не может, слишком сильная боль.
– Ослушались вы меня, не выполнили моего наказа, – сказала пери.
– Будешь маяться ты двадцать лет, будешь счастье свое искать, не будешь знать покоя и сна.
– Но почему? Мы же принесли сокровище из дворца дивов? – удивился молодой шах.
– Потерял ты серебряную нить, пока не найдешь верного пути, будешь долгие годы страдать, белого не видеть, только черное всегда будет перед твоим взором.
– Мне все равно, – ответил шах и сел, превознемогая боль, – ты обещала сказать, кто убил мою мать.
– Ты знаешь это, ты был с ними, ты ласкал их, ты убил их, – ответила пери.
Вспомнил модой шах про сорок прекрасных гурий во дворце и дивов, вспомнил он про сорок жен своего отца, налилось сердце его черной злобой.
– Возьми этот кувшин и возвращайся домой. Возьми своего палача и решай, кому жить. А кому умирать. Воду из кувшина влей в золотые фонтаны, а потом закопай его там, где росла чинара, из которой сделал ты сорок чаш.
– Я сделаю все, как ты сказала. Но как я смогу пойти, мое тело сломано, мои ноги не ходят.
– Возьми воду из этого кувшина и выпей сам, а потом дай своему палачу.
– Но он мой брат! – воскликнул молодой шах. – Почему ты называешь его палачом?
– Потому, что теперь он твой палач, пусть суд твой будет справедлив, но не принесет он тебе ни радости, ни печали, – сказала пэри и пери дала ему кувшин в руки.
Он выпил и почувствовал, что может ходить. Он дал воды своему слуге, раны на нем сразу затянулись, тело вновь налилось богатырской силой.
Пери склонилась над ними и поцеловала каждого в лоб, потом обернулась в голубя и улетела.
– Но, как мне найти тебя? – только и успел воскликнуть молодой шах.
– Придет время, и она сама найдет нас, – ответил ему слуга. – Приказывай, мой господин.
– Ты мой брат, не забывай об этом.
– И твой слуга, – джигит встал и поднял с пола огромный меч. Как только он вытащил его из ножен, меч сразу почернел, и его одежда превратилась в черную, как самая страшная ночь.
Встал молодой шах и поднял с пола шахский перстень. Стал он сразу на двадцать лет взрослее, а одежда его вся заблестела от золотых нитей.
Вышли они из дома и очутились на главной площади, там, где выросла чинара. Почернела земля, пока они шли по пустыне много дивы зла причинили его землям, много людей погубили, много полей сожгли, многие реки иссушили. Полил шах чинару из кувшина, сразу ожила земля, вскинула крепкими ветвями чинара к небу, запели птицы, солнце вышло из-за туч. Колодцы стали наполняться водой, радостно вздохнули жители, дети перестали болеть.
Сели они на коней и поехали домой. Иссохли все золотые фонтаны, потрескалась измученная земля, голод и несчастья парили над его землями. Сделали они все, как сказала им красавица пери, забили вновь фонтаны, зацвела земля, выздоровели люди. Славили они своего шаха, кланялись ему в ноги, но видел он в них только плохое, все чернее становилось его сердце, все холоднее взгляд, все крепче сжимала рука палача рукоятку меча».
Когда мы вернулись домой, Аня задумчиво хмурила брови и отказалась есть.
– Смотри, как ребенка загрузил, – кивнула жена на дочь, бесцельно копавшуюся в тарелке. – Ты бы не такие страшны сказки рассказывал бы.
– А я тут причем? Сказка такая, нельзя ее сделать добрее и злее по своему желанию, – ответил. – Анечка, ты чего такая хмурая сидишь? Что тебя напугало?
– Ничего, – буркнула она, но тут же выпалила в ответ. – Почему пери не могла помочь шаху и его брату? Они же все сделали?
– Нет, они забыли про последнее условие, помнишь,
