кой-чего, – си словеса украсил мелодичный стеклянный перезвон из пары продуктовых пакетов.
– Захотел бы, обоих бы мигом на небеса отправил, – проворчал явно эмоционально подостывший Афоня, – Мне это – раз плюнуть.
– Так не хотят, едрит их в подхвостки, на небеса-то, – попытался завязать диалог нимбоносец, – В Аду, видишь ли, им кажется человечней. Пропустил бы меня, мил человек, на кухню-то. А то я тут с грузом.
– Проходи, – скатив коляску с порога и рульнув вбок, буркнул Афоня.
– А вы чего тут на полу разлеглись-то будто на пляже? – удивился узревший Ивана с Генитальей бог, – Загораете? А зря: от лампы накаливания-то загар никаковский. Ноль целых, ноль десятых.
– А ты кто? – поинтересовался Афанасий, – Тоже, поди, спишь с моей проституткою?
– Я – бог, – простецки представился вошедший, – А это мой нимб, – ладонь господа обрисовала периметр его головы, – Кстати, сияющий благодаря божественному электричеству. А сплю я всегда в божественном одиночестве... А ты кто таков? Давай-ка, дружище, знакомиться.
– Афанасий Сергеевич Веселопедов, – завороженно взирая на сияние, Афоня протянул ладонь для пожатия, – Законный муж этой вот, которая с Дыроколом, проститутки.
– Сейчас-сейчас, – засуетился бог и стремительно опустил на пол стеклянно звякнувшую ношу, – У меня тут груз. Сейчас я – мигом. Руки б после туалета сполоснуть...
Бог в коридоре бренчал умывальником, а застывший изваянием Афоня, тупо вылупившись на пакеты, так и восседал в кресле-каталке с протянутой для рукопожатия дланью...
– Ну, чего? Теперь можно и чистоплотно знакомиться, – пожимая сухощавую афонину ладонь, сказал бог, – Как я понимаю, гражданин Афанасий Сергеевич Велосипедов? Редкостная фамилия. Явно, не из старинных. Этакая технически прогрессивная.
– Не Вело-сипедов, а Весело-педов, – поправил Афоня.
– О как, – усмехнулся бог, – Весело... педов... Веселый педагог(?), однако ж.
– Веселый педик, – желчно подкинула вариант тщетно пытающаяся подняться из крабовой позы Гениталья, – Пидор веселый. Вот только сейчас со смеху от его шутки тут подыхали! Еле уцелели.
– Да если б я захотел, обоих бы укокошил, – насупился Афоня.
– Позвольте, Афанасий Сергеевич, полюбопытничать: и чем же они вас этак до глубины души смертельно обидели? – поинтересовался бог.
– Так... это.., – заменжевался возмутитель спокойствия, – Стыдно сказать даже, господи.
– А ты, милый друг, не стыдись. Говори всё как на духу. Я же бог. Мне как на исповеди.
– Так уж... вижу, что бог, – окидывая собеседника по-детски доверчивым взглядом от грязно-серых валенок до каракулевой генеральской папахи и обратно, произнес Веселопедов, – Вот только... Борода жидковата. Бог по статусу должен быть с густой бородищею.
– Так растет чё попало, Афанасий Сергеевич, – бесхитростно сказал бог, – Не борода, а херня какая-то на посмешище. Никакой урожайности. Хоть напрочь сбривай либо искусственную наклеивай. Крепко не повезло мне с бородою-то. Говорят, что дефицит волосатости от нехватки витаминов. А я считаю, что наследственное.
– А удобрять, господи, не пытался? – скорчив сострадательную физиономию, справился Афоня.
– Так чем же? – полюбопытствовал бог.
– Так... это.., – призадумался Веселопедов, – Обыкновенно. Как на огороде... Можно компрессы из свежей коровьей лепешки, как делал тесть нашего районного ветеринара... Маска из сметаны с куриным пометом тоже хороша. Жена нашенского прокурора для улучшения гладкости кожи практиковала. А потом бац, и поперли у нее усищи с бородищею как на дрожжах! Похлеще, чем у самого прокурора!..
– Любопытно, – хотя и недоверчиво поухмылявшись, все-таки заинтересовался бог, – Феноменально, однако ж... Да вот только... Дерьмом пачкать около рта и под носом... Фу-у-у! Чего-то не того. Брезглив я, дружище.
А ты давай-давай – рассказывай-ка об обиде своей затаенной на Дуроколова со своею Генитальей. Облегчь душу-то, раб божий.
– Ды-ыроколов я, господи, а не Ду-уроколов, – поправил из стойки на коленях налегший грудью на табурет Иван, мало-мальски оклемавшийся от дремучего опьянения.
– Ясен пень, Ды-ыроколов, – произнес бог, – Какой же дурак ду-уру прокалывает?
А ты, Веселопедов, давай-давай – выкладывай наконец-то обиду свою затаенную.
– А покараешь обидчиков-то? – справился воспрявший духом Веселопедов.
– А то? Коли будет за что, так и покараю, – посулился бог...
Выслушав Веселопедова, господь крепко задумался, после чего выдал вердикт:
– Не виновны. Ни он, ни она. Без факта проникновения совокупление не доказуемо.
– Дак как же это?! – опешил Веселопедов, – Они же пыхтели!
– Пыхтеть – не грех.
– Так они же за тобою следили, пока ты нужду-то справлял, – аргументик иного свойства каверзно подкинул Афоня
– Вот и пыхтели от беспокойства за благополучный исход моего физиологического акта. Сочувствовали, сопереживали, – рассудил бог, – Всё! Точка! Вопрос закрыт!
– Ну, чего? – с ехидцей взглянув на поникшего супруга, Гениталья выкинула по направлению к нему обе руки с кукишами на всякой из них, – Накось – выкуси! Дурак ревнивый!..
Покумекав вслух коллективно, решили для продолжения банкета переместиться в залу, коя, пусть и не на много, но все-таки превосходила кухню по просторности и прибранности.
Бог, замысловатым мановением руки иллюзионистски накрыв изысканный по-ресторанному стол, припер с кухни стеклянно позвякивающие пакеты и, кинув Ивану вынутый из одного из них блок курева, принялся выставлять водочные пол-литры.
– О! А говорил, что по райским понятиям не можешь табак и выпивку сгоношить, – с укором произнес Дыроколов, – А сам... Гляди-ка, сколько наволшебничал!
– То не «наволшебничал», то элементарно купил на мирской манер. Через форточку, – пояснил бог, – Это я на обратном пути из туалета приметил, что из угла вашего барака чем-то торгуют. Подошел, поинтересовался и... И закупился.
– Мартыновы, – буркнула Гениталья, – Они на постоянку контрабандными выпивкою и куревом торгуют. Хапуги. А у Семена Давикучи на постоянку дешевле.
– А откуда ж деньжата? – полюбопытничал Дыроколов, – Сам же только что у меня на коммуналку занимал.
– Так на эти, которые на коммуналку-то, и затарился, – пояснил бог.
– А как же теперь с коммуналкою? – обеспокоился Дыроколов.
– А... как нибудь, – дав рукой отторгающую отмашку, произнес бог, – Не жили богато – нехрен и начинать. Давайте-давайте – двигайтесь к столу. Вы только зацените посуду! Фарфор, серебро да хрусталь! Не иначе как музейщина! Век эдак примерно... девятнадцатый! Ретро!
– Я спиртное категорически не употребляю, – предупредил Веселопедов.
– И прекрасно! – воскликнул бог, – Нам больше достанется.
Дыроколов с Генитальей отреагировали на шутку смехом и... И банкет продолжился...
– Я вот чего.., – склонившись к Гениталье, вкрадчиво зашептал бог, – Интересуюсь твоим, раба моя, мнением по поводу увечности твоего супруга.
– Не въезжаю, – последовало в ответ.
– Хотела бы(?), чтобы он выздоровел, – дал наводку на мысль нимбоносец.
– А то-о-о. Как не хоте-еть-то(?), роди-имый! Денно-ночно хочу! Всё бы отдала за здоровьишко его драгоценное! – запричитала баба, – Горе-то какое-е-е!.. Так это... Безнадежный же он. Все нашенские-то лекари на него махнули рукой. А чтобы в путевую клинику... Так деньги-и ж не напасешься, – на сих словесах Гениталья зашмыгала носом и завлажнела очами.
– Прискорбно, – констатировал бог, – Зело прискорбно...
Банкет продолжался, его участники (кроме Афони) с превеликим удовольствием хмелели, несмотря на изобилие изысканной закуси...
– А давай-ка, Афоня, на брудершафт, – разомлев от выпивки до вальяжности, предложил бог.
– Так непьющий же я, господи, – последовала отмазка.
– А ты вон... А ты тяпни-ка со мною на брудер вон... Соку мангового тяпни-ка иль компотику, иль «Кока-колы».
– Если соку.., если мангового... Можно. Не, лучше уж «Кока-колы», – уступил Веселопедов, – Но коль на брудершафт, давай уж тогда знакомиться. Как тебя звать-то, боже, конкретно?
– Игорь, – заводя свою длань со стопарем в зацеп с нагруженной бокалом с «Кока-колой» рукою Афанасия, представился бог.
– И-и-иго-орь?! – ошалела Гениталья, – А почему не Исус?
– А почему не Христос? – в унисон озадачился Дыроколов.
– Вам-то какая разница? – выпив, крякнув и затяжно занюхав афонькиным рукавом, с недовольством произнес бог.
– Да-а-а... Никакой, в общем-то, – пошел на компромисс Дыроколов.
– Тупо сомневаетесь в моей божественности? – предъявил претензию бог.
– Да ну тебя, Игорек, – обласкал господа соловым взором Дыроколов, – Выкинь из головы. Кто бы сомневался? А кому взбрендит засомневаться, покажи его мне. А я покажу его Васе Мамонту. А после Мамонта никто не воз-зража-а-ает...
– А как там у вас – на небесах? – пока Дыроколов с Гениталью рьяно судачили о грабительских тарифах на жэкэха, взволнованно обратился к господу Веселопедов, – Расскажи, Игорь, что да как и по чем? Поди-ка, красивяще и беззаботно?
– Если в целом, то райская житуха, – просветлел личиной бог, и его нимб засиял чуть ли не до ослепительности, – Нарадоваться невозможно.
– А свинина? – продолжил мечтательно разулыбавшийся Афоня.
– А что «свинина»? – выразил непонимание собеседник.
– Свинину жрете? Иль только вегетарианское?
– Жрем. Куда ж без нее. Без нее и ноги не потянешь.
– А курятину?
– И ее, и индюшатину, и крольчатину, и кенгурятину. Всё хаваем. Как и здесь – на Земле.
– А Земля оттуда как выглядит? Круглая или плоская?
– И круглая, и плоская. Кому какая нравится, для того такой и выглядит. У нас же плюрализм.
– А-а-а, – изобразил понимание Веселопедов.
– А ты, Афоня, чем же, любопытно, до инвалидности занимался?
– Так... это.., – стушевался Веселопедов, – Вот скажу, а и не поверишь.
– Отчего ж не поверить? Вижу, мужик ты не из брехливых. Искренний.
– Так на велике я всю юность и молодость прогонял.
– Хе, – скептически усмехнулся бог, – Я тоже, пока «Запорожца» в лотерею-то не выиграл, так и всю молодость на велике да на велике. И на работу на нем, и с работы на нем же, и на рыбалку на нем, и на блядки на нем... А мне вот все-таки интересно, кто ж ты по профессии? Ну, не велосипедист же, ясен пенис.
– Так и... Велогонщик я по профессии-то. Стайер. Всё на длинные да на длинные дистанции. Иным словом – марафонец. Правда, всё в резерве да в резерве. Но зато в како-ом(!) резерве-то.
– И в каком же?
– Так не в каком попало-то, – с гордостью сказал Веселопедов, – В олимпи-и-ийско-ом!
– Ух ты-ы-ы! – изумился бог.
– Да еще и на тренера в институте заочно учился. Правда.., не закончил. Навесили поганцы «хвостов» из зависти... Да и выперли... Вот и дворничал остаток послеспортивной жизни вплоть до самой травмы увечной.
Но я все-таки дворника за профессию не считаю. Фигня. Велогонщик я профессиональный! От бога я велогонщик!
– Ну-ну. От меня, так от меня, коль так хочешь... А все-таки, и как же в кресло-то инвалидное угораздился?
– То... Длинная то история... Так просто и не объяснишь.., – заменжевался Веселопедов.
– А чего объяснять-то? – встряла отвлекшаяся от Дыроколова Гениталья, – На куске мыла в бане, холера его бей, на мальчишнике у сантехника Федьки Косого поскользнулся и угадал аккурат поясницею на колено какой-то там вшивой проститутки! И трындец: колено вдребезги, а позвоночник пополам. Вот до чего блядство
