понятно, я не президент, – тяжело вздохнув, продолжил бог, – Оно понятно, мои возможности с его несравнимы. Но... Но я тоже ведь делан не мизинцем мозолистым. Молись мне и не сомневайся – не оставлю твои мольбы без внимания.
– И чего это я?! – неистово замотав головой, будто стряхивая с нее нечто препоганейшее, воскликнула Гениталья, – Грех ведь великий! Экий же грех! Афонюшка-то исцелился, а я убиваюсь как сука последняя! Грех ведь(?), господи! – просветлевший взор бедолажной уперся в подернутые поволокой божьи очи.
– А то как? Естественно, грех, – согласился всевышний, – Грех, конечно же. Но... Так себе: скорее, не грех, а пустяшный грешок. Наваждение. Сиюминутная слабость на почве нервной расшатанности, вызванной житейской неблагополучностью. И замаливать-то без нужды. Считай, что я тебе сей грешок уже отпустил.
– Спасибо, господи, – умиротворенно произнесла Гениталья и, привстав, потянулась туловом через стол к милосердному.
– А вот этого не надо, – сдернув руку со столешницы, отпрянул бог, – Я вам кто? Я вам бог, а не какой-нибудь царь, чтобы толпами слюнявили мои руки. У нас – богов – этакое испокон веков не одобряется.
– А чего ж тогда тебе целовать-то? – опешила Веселопедова, – Пятки?
– Пе-енис его в засос расцелу-у-уй! – с ехидцей посоветовал высунувшийся мордой из-за косяка подлый кот Леопольд и тут же предусмотрительно скрылся под напутствие от молниеносно разгневавшейся Генитальи:
– Чтоб ты сдох, пи-идор гно-ойны-ый!!..
– Скотина-а-а, – с легким укором вымолвил господи, – Но опять же... Скотина-то скотиной, а ведь божья же тварь...
– Тва-а-ар-рь!!! – заистерила Гениталья, меча пламенный взор в коридор...
– Ох-х-х.., – горемычно вздохнул господи, – И насколько же всё проще там – на небесах, чем здесь – у вас – на бренной Землице. Не говоря уж об термоядерно ракетоносных подводниках, доступ до которых наглухо закупорен даже для меня – господа-бога всевышнего.
– А вот и я собственною персоною! – нарисовался в дверном проеме разодетый в спортивно-тренировочное Веселопедов, – Я чего приперся-то? Можно, Иван, я из твоей разделочной доски свои боевые метательные звездочки повынимаю?
– Вын-н-има-ай, – дозволил приоткрывший глаз Дыроколов, – А л-лучше и н-не... Не вынимай, а при-прямо с доскою и з-забирай. Н-на ней же апосля твоих звездочек х-хрен чего путно р-разделаешь.
– Лады! – восхитился щедростью соседа Веселопедов и без промедления метнулся на кухню...
– Ка-ак же я уста-ала, – обхватив голову ладонями, запричитала Гениталья, – Кто-о бы зна-ал(?), ка-ак я уста-ала-а!..
– Чего сопли-то распустила? – беззаботно помахивая утыканной звездочками разделочной доской, вновь нарисовался в дверном проеме Веселопедов, – Айда-ка домой.
– Айда, – натужно с помощью рук подымаясь из-за стола, выдохнула Гениталья, – Спасибочки вам за компанию! Простите, люди добрые, за всю херню, которую я тут нагородила. Не держите на меня злости. Я ведь этакая курвень не от хищности, а от му-ученичества-а-а!..
– Игоре-ек! – подхватывая еле дыбающую супругу под мышки, воскликнул оптимистичный до одури Веселопедов, – Спасибо тебе охренительное за мое выздоровление!! Считай, что завтра с утра вся моя заначка – твоя! Закатим пир на весь ми-и-ир!! Угощаю!.. Спокойной ночи! Как проспитесь, так брякните в нашу дверь!
– Б-брякнем, б-брякнем, – заверил Дыроколов и, усомнившись, все-таки для подстраховки добавил: – А к-коль не брякнем, т-так и... б-брякайте сами.
– Заметано! Коль не брякните, брякнем! – уже из коридора заверил чудесным образом обретший ходячесть...
Оставшись наедине, Дыроколов и бог помолчали, посопели и даже накоротко и дружно вздремнули в положении сидя...
– В-в-всё! – вынырнув из морфейной паузы, очумело замотал башкою Иван, – Д-давай спать! Давай с-спать по-настоящему! Ты тута, а я тама, – длань хозяйская указала на обшарпанную дверцу в спаленку, – Я тама, а ты... А ты тута...
– А я тута.., – стянув один валенок и снопом валясь на диван, выказал понимание расклада господь.
– П-погоди, – неуклюже ринулся к гостю Иван, – Й-й-я т-тебе д-другой в-валенок сыму. А то будешь т-тут дрыхнуть в одном в-валенке как пи-пидор пос-следний.
– Фильтруй базар, раб божий! – возмутился всевышний, – Блин, гореть тебе за пидора-то вечно в Аду!
– П-прости, господи! – неловко стягивая валенок, извинился мало-мальски оклемывающийся Дыроколов, – Л-ляпнул, бляха-моха, без фильтрации!.. Прости!.. Слышь... Кстати... Кстати, а у тебя супруга имеется?
– А то?.. Я ж не какой-то там пидор. Всё чин чинарем. Елиз-завета Патрикеевна... Уж третий год как совместно проживаючи...
– Хм.., – устанавливая божьи валенки на печь для просушки, озадачился Дыроколов, – А до нее-то чего – холостяковал?..
– Да с хуя-я ли?! – пытаясь половчее улечься на диване, воскликнул бог, – Я тебе кто – пидор отстойный?!
– Да бросай-ка ты в обиженку кидаться! – тоже чуть разгорячился Иван, – Я совсем чё ли урод?! Я чё, совсем не понимаю, что зашкваренные в боги не назначаются?!
– А и не скажи-и-и.., – укладывая головенку на кулачок, привнес интригу господи, – Возьми к примеру Гермеса с Дионисием... Форменные пидоры!..
– Н-ну с-с теми-то ясен пень.., – усаживаясь за стол, проявил солидарность Иван, – В-все они одним миром мазаны: и эти твои, и Гитлер с Муссолиней, и Горбачев с-с-с.., – дыроколовский палец указал в потолок, – С-сам понимаешь, что у нас до поры и до времени вслух-то нельзя...
– А я, Ванюша, уж в который раз конкретно женатый, – сворачиваясь калачиком, вполне даже беззлобно промолвил бог, – В кото-орый(!) уж раз. Сбился со счету уж напрочь...
– Хм.., – подперев лоб кулаками, призадумался Дыроколов, – Мрут что ли?..
– И мрут, – со скорбинкой в голосе подтвердил бог, – И-и-и... Блядей ноне как сучек нерезаных! Гуляют падлы напропалую!.. Но не все... Но случается... Но не систематически... Чаще в виде исключения из правил, но очень редко...
– Чего темнишь-то(?), господь наш всемогущий! – выказал негодование Дыроколов.
– А я и не темню. Я как на духу-у. Я темнить не привычен.., – с обидинкой в голосе заоправдывался бог, – Вот взять к примеру Лариску – предыдущую-то мою перед Елизаветой Патрикеевной-то... По всем параметрам слаба была бабенка: и на передок, и на задок, и на роток... Разве что, наверное, в уши да в ноздри не трахалась...
– Хм.., – хмыкнул аккуратно разливающий выпивку хлебосольный хозяин, – Рассказал бы от делать-то нефиг...
– А и слушай.., – сманеврировав из лежачего положения в сидячее, проявил желание к откровенности гость и протянул руку к стакану с бухлом, – Слушай, Ваня. Тебе всё как родному – всё без малейшей утайки...
Выпили, покрякали, заели, после чего господь принялся повествовать:
– Познакомились мы, значит, с нею, как сейчас помню, на Пасхальной дискотеке...
Она первая подвалила и пригласила на танец. Я не отказал...
И давай эта смазливица ко мне по ходу первых же аккордов интенсивнейше клеиться. Да прям всем телом своим жаропыхательным от коленок до темечка будто на суперклей! Намертво! Хрен трактором оттащишь!..
– Красивая хоть? – поинтересовался не на шутку обуянный интересом Иван.
– Не то слово... Боги-и-иня-я!! – эмоционально сфонтанировал бог, – Всё при ней! Вся из себя! Не баба, а сказка! Как Василиса прекрасная! С той лишь разницей, что не Василиса, а Лариса...
Повальсировали, значит, повальсировали... Музыка смолкла. Я было потопал в сторонку, а она даже и не отлипает. Так и топает пузо к пузу в обнимку вплотную со мною будто один организм... А мне ж как господу богу-то полнейший неудобняк – охуи-и-ительнейши-ий(!!!) дискомфорт и конфу-уз!.. На нас же, блин, всё внимание многочисленной аудитории! А в этой самовской аудитории и апостолы, и ангелы, и непорочные феи, и архангелы, и непорочные смотрящие паханы, и прочие представители райской элиты!..
Заскрипела входная дверь, и донесся взволнованный с подвывом голосок Афони Веселопедова:
– Мужики-и-и! Мужики-и-и!
– Чего там у тебя? Заходи! – откликнулся Дыроколов, – Заходи! Нехрен квартиру студить!
– Мужики-и-и! – застенал появившийся в поле зрения исцеленный, облаченный лишь в черные сатиновые труселя, белую майку и усеянные эмблемами ВДВ голубенькие гольфы, – Гениталья-то не у вас?!
– Чего всполошился-то? Сам же ее уводил! И какие ж предъявы к нам могут быть? – изумился Дыроколов.
– Да я ж... Потерял я ее! Потерялась! Как в воду канула! – нагнал беспокойства трепещущий в локтях и коленях Афоня.
– Поди сам и заслал ее за бухлом иль за куревом, – предположил бог.
– Так не курю ж я и не бухаю.
– Да-а-а.., – озадачился всевышний.
– Поди пошла в сортир уличный и околела? Мало ль таких случаев на морозе по пьянке? – рассудил Дыроколов.
– Да не ходит она в уличный сортир по ночам! – завлажнев глазенками, пояснил бедолага, – У нас же, как и у вас, всегда под порогом ведерко поганое.
– А если за дровами поперлась да и по пьяной лавочке в сугробе в обнимку с охапкой синеет? – состроив пасмурный взор, выдвинул очередную версию всё тот же Дыроколов.
– Да на хрена нам среди ночи с мороза сырые дрова(?), коли целая поленница насушенных в коридоре.
– И то верно, – согласился Дыроколов, – Слышь, а и где ты ее в последний раз видел?
– А и где? А и где, а и где..? – почесывая затылок с нацелом глаз в потолок, интенсивно заразмышлял Афанасий, – А и где, а и где?.. Да нигде я ее, едрит ее за ногу, в последний раз и не видел! Щупать – щупал! А видеть...
– И где ж в последний раз щупал(?), чудило, – продолжил дознание на диво протрезвевший Дыроколов.
– Да после того, как отъебал, – пробормотал Афанасий, – А потом сразу же и будто бы испарилась! Пиздык, и пропала.
– О-о-о! Ты уже даж и ебе-е-ешь?! – поразился Дыроколов и, переведя восхищенный взор на бога, воскликнул: – Ну, ты, боже, и в сам деле бог натуральный!..
– И о чем треплетесь(?), пиздолизы! – протискиваясь в комнату меж Афоней и косяком, воскликнула одетая в махеровый затертый чуть ли не до состояния ситечка халат пышащая жизнерадостностью Гениталья и тут же выставила на стол пару бутылок какого-то нарядно оформленного пития, – Вот, коньячок! Правда, китайский! Но, говорят, офигенный!.. Это тебе, боженька! Проставляюсь за Афонюшку моего ненаглядного! За то, что ты его не только на ноги, но и на-а хуй поставил! Не сумлевайтесь, напиточек еще тот! У нас таким только бывший участковый Давикуча торгует! А участковый никогда фуфло не продает! Ему ж нельзя! Он же, хотя и бывший, но все-таки участковый!..
А ты, сокол мой горбоклювый, айда-ка, айда-ка домой! Айда-айда! С тебя, как и обещался, еще до хренища чего причитается!..
Проводив чету Веселопедовых, Дыроколов защелкнулся на дверной замок и, приковыляв в комнату, утомленно погрузился в цветастое кресло...
– Ни хрена себе! – помыслив, воскликнул он, – Да ты, я гляжу, на все руки мастер?!
– Бывает, что и на все руки.., – засмущался бог.
– Ну-у-у.., а ангину можешь лечить? – этак ласковенько зыркнув на собутыльника, поинтересовался Иван, – Ну, когда охуенные гланды.
– Как оба пальца обоссать, – последовал утвердительный ответ.
– А-а-а.., к примеру.., рак головного мозга?
– Влегкую.
– Ага... А-а-а.., к примеру.., рак головного мозга?
– Ты уже только что спрашивал... Вле-егкую!.. Но тебе это не грозит.
– Хорошо. Не грозит, так не грозит. Ну и слава богу... А язву желудка можешь лечить?
– Не стоит и выеденного яйца.
– Яйца-а.., –
