знакомы. Федор с Анной, Чертушка с Чайковским. Все притихли. Там, та-та… та-там, та, та… та… та-там… Дворянство прикрыв глаза развалилось на заднем сиденье. Чертушка, сидя на спинке между генералом и князем, раскачивался и довольно умело дирижировал тростью, не тревожа голову вздремнувшего Ника. Фривей был пуст и прозрачен. В низинках посыпано манкой тумана. Красивый английский автомобиль, исполненный людьми, музыкой и смыслом, плавно подъезжал к городу с севера по суше асфальта.
А с запада, добирая последние кабельтовы Тихого океана, шел огромный китайский сухогруз. Тоже очень красивый. Из новых. Трюм и палуба были то отказа забиты контейнерами, с очень нужным Америке китайским товаром. Капитан узкими глазами смотрел в широкий бинокль на нижний проем моста цвета червонного золота, время от времени обводя взглядом берега и акваторию. Капитанская рубка возвышалась над кораблем почти под обрез моста. Весь офицерский состав при входе в гавань присутствовал в рубке и на верхней палубе. И по уставу положено, и просто посмотреть на красоту всегда приятно. Фамилия капитана заканчивалась на – инь, или – янь.
А с востока подлетало солнце. Оттолкнувшись от Японии, оно, долгие 9 часов, освящало Россию, от Камчатки до Калининграда. Потом погрело Европу, посверкало бликами на айсбергах северной Атлантики, разбудило Америку и, наконец, собралось в обратный путь, помахав лучами Калифорнии.
А с юга, через город, к месту встречи ехала обычная патрульная машина полиции Сан-Франциско. В машине было два шахматных полицейских, черный и белый. Если хотите, можете узнать их имена в протоколе задержания, а мы их так и будем называть – Черный и Белый. Так удобнее.
Там у моста все и встретились.
Первыми добрались наши. Перед мостом свернули направо и поднялись в гору. На горе припарковались, вышли из машины. Расположились на скамейке с видом на мост и на город. Чертушка вытащил сумку и раскладной столик, и пока все прохаживались, разминая ноги после дороги, лихо и симпатично накрыл поляну. Саша взял клавиши, положил на колени и стал на память наигрывать любимый эпизод из «Щелкунчика». Та, та-та… та-там… Все взяли по стакану и расположились кто где. Саша с клавишами на скамейке. Федор уселся на траву, а Ник с Ванечкой остались стоять и смотреть на корабль.
С корабля на них смотрел капитан. В восемнадцатикратный бинокль он очень четко разглядел форму, звание генерала и награды. Не поверив своим глазам, дал бинокль помощнику и тот подтвердил. Форма была очень похожа на китайскую, но это стопроцентно был русский генерал, и притом генерал заслуженный. Он также увидел, как сзади генерала припарковался полицейский автомобиль и из машины вышли шахматные копы. Сначала, как и положено, Белый. Поручив управление помощнику, капитан первый раз нарушил устав и, покинув рубку, поднялся с биноклем на верхнюю палубу. Уже с палубы он увидел, как копы подошли к генералу. Корабль медленно вползал под Голден Гейт. Капитан построил офицеров, стоявших на палубе, лицом к Нику и, во второй раз нарушив устав, приказал помощнику дать длинный гудок. Потом крикнул: «Смирно, равнение по левому борту» и, опустив бинокль на грудь, вскинул правую кисть к виску. Одновременно заревел корабль, нарушая все запреты судоходства в акватории города.
Услышав гудок Ник, долго всматривался в корабельную даль, а потом, разглядев, а скорее угадав значение гудка, и строя на верхней палубе, тоже вскинул руку к фуражке. Сзади подошли полисмены, и не в силах преодолеть мощную инерцию момента, тоже застыли в приветствии генералу и кораблю. Саша играл «Щелкунчика». Князь и Федор, понимая, что вечеринка заканчивается, залпом выпили по полному стакану «Столичной».
Там, та-та… та-там… та, та, та, та, та-там…
Часть 13.
Разгильдяем от литературы быть легко и приятно. Вообще незлобивым разгильдяем быть легко и приятно. Трудно быть разгильдяем от политики и финансов. Невозможно. Слишком много ненужных обязанностей. Начиная с внешности и одежды. А самое страшное – язык. Как много не твоих, не интересных слов ты должен говорить, чтобы заработать и властвовать. Я боюсь ехать в город, не потому, что боюсь города. Я знаю, что встречу очень много людей и много мусора залезет мне в уши, и много мусора полезет у меня изо рта. И никакая зубная щетка мой рот не очистит. И мусор этот не от каких-то специально отобранных плохих людей. Нет. Люди эти все родные и знакомые. Хорошие люди, добрые, но они почему-то всегда говорят не о том, совсем не о том. Боже упаси винить их за это, и, боже упаси почувствовать себя выше. Не выше ты, и не лучше. Просто тебе туда не надо. Не ехай…
********
Освободили наших вояк часа через полтора-два. Чертушка, в своем любимом адвокатском перевоплощении, все уладил, быстро, четко, по закону. Надо сказать, он сам наслаждался процессом, любил быть адвокатом. Не мешкая, слетал в суд, сразу нашел судью, и судья сразу, не глядя, все, что надо написал и подписал. Все также в смокинге и пилотке он заявился в полицейский участок, предъявил документы и всех четверых мгновенно отпустили. На выходе из здания стояли Черный и Белый. Увидев Ника, обрадовались, заулыбались, мол, извини, работа такая и, вытянувшись отдали честь. Ник, устало, как и положено генералу, козырнул.
Внизу уже ждало такси. За рулем сидел индус в белом тюрбане. Федор глянул на Черта, тот ответил глазами, мол, не волнуйся, все улажу, машину пригонят. И растворился. Остальные расселись и молча, поехали. Ник с индусом впереди, Федор, князь и Алекс сзади. Чертушка помчался вызволять Ролс Ройс.
Ехали поначалу грустно. Федор предчувствовал очередной запой, у Ника просто начинала болеть голова, князь переживал за новый привод в полицию и, следовательно, новую запись в толстую книгу его грехов, а Саша пытался заснуть, чтобы выспаться перед встречей с оленями. Индус в тюрбане с любопытством оглядывал компанию. Особенно интересен ему был генерал. Эту форму он знал хорошо. Награды впечатляли. Вид у всех был помятый и знакомый ему с далеких дней ленинградского студенчества.
− Пива хотите? – спросил он, на чистом русском, с легким акцентом.
Ребята даже не удивились. Видно день такой выдался и ночь тоже.
− Так в машине вроде нельзя, - с надеждой отозвался Федор и как-то воспрянул даже.
− Вам можно, вы с генералом, - сказал индус, - я сейчас.
Он остановил машину у тротуара, вылез, открыл багажник, достал из сумки-холодильника упаковку холодного пива «Якорь» и вернулся в машину.
− Угощайтесь, - сказал он, - можете не экономить, у меня еще есть.
− Ом Намо Шивая! - только и сказал Федя, - тебя, как звать, брат?
− А так и зовите Омом, когда я в Питере жил, меня так и звали. Ну что, поехали, благословясь?
Саша отказался, остальные дружно запшикали пробками. Ехать стало веселей. Выскочили на фривей, по утру из города пустой почти. Федор одним махом, не отрываясь, выпил свою бутылку и посмотрел в зеркало заднего обзора на индуса. Тот достал еще бутылку, протянул Федору.
− Да ты, брат, реально Ом, - сказал Федор.
− А где ваш пятый? – спросил Ом.
− Какой пятый? – не понял князь.
− Да маленький такой, в смокинге и пилотке, - ответил индус, - он машину и вызвал, и оплатил уже.
Князь понимающе посмотрел на Федора.
− Твой что ли? – спросил он.
− А кто еще. Он сердешный. А ты что его видел, Ом? А… ну да, конечно. Ладно, не вникай, это мой адвокат.
− Странный он какой-то. Не похож на адвоката.
− Это адвокаты не похожи на адвокатов, а этот самый, что ни на есть настоящий.
− Много берет?
− Много. Все.
Во время разговора Федор с индусом, не отрываясь, смотрели друг на друга в зеркало заднего вида. Кроме тюрбана ничего индийского в Оме не было, ни во внешности, ни в одежде. Глаза ясные светлые, кожа не темная, волосы из под тюрбана виднелись седые, бородка такая же. На вид он был старше Федора и князя, но младше Ника. Точный или даже приблизительный возраст определить никак невозможно. Они глядели друг на друга, и, кажется, понимали больше, чем говорили.
− Расскажи о себе, Ом? – попросил Федор. Ему вдруг стало опять легко и комфортно, как будто пиво смыло и арест на горе, и недолгое пребывание в участке. Князь тоже расслабился. Ник утомленно прикорнул на переднем сиденье. Саша спал и набирался сил. Пива пить не стал, впереди работа.
− Как мне к вам обращаться, господа? – спросил Ом.
− Я Федор, можно Федя, справа от меня князь Щербацкий, можно – Иван или Ванечка, это уж как он позволит, рядом с тобой геройский человек Ник, слева Саша, или Алекс, отзывается на обоих. Адвоката моего ты почему-то видел, его так и зови пока – Адвокат. Поэтому и вопрос, ты кто, Ом?
− Мое полное имя Чатурведи Уттар-Прадеш, это даже мне выговорить трудно, так что называйте меня Ом. Я к тому уже привык.
− Погодите, - остановил князь, - Чатурведи, это брахманская фамилия, обозначающая – «знающий четыре веды», или посвященный в четыре веды.
− Да, я брахман, дважды рожденный. Приятно встретить знающего человека, князь.
− Вы какой-то неправильный брахман, извините.
− Конечно, неправильный и не стоит извиняться, Ваше Сиятельство. Я понимаю и вполне принимаю ваше любопытство, господа. Еще бы, вдруг, ни с того ни с сего, в вашу, и без того интересную, компанию попадает таксист-брахман. Я бы сам удивился, окажись на вашем месте. Я тоже не верю в случайности, и случайности здесь никакой нет, равно как нет и моего прямого участия. Так сложились события и я этому рад. Почему они так сложились, возможно, знает ваш «адвокат», Федор, а может и он не знает, а просто через него все сделалось.
− А ты знаешь, кто он? – спросил Федор.
− Адвокат?
− Да.
− Знаю. И это никакого значения не имеет. Он не сам по себе. И я не от него. Я действительно таксист в данный момент жизни, и я действительно принял этот вызов, а как так сложилось, почему звонок Адвоката вытащил именно меня, того нам никогда не узнать, да и знать не надо, я думаю. Когда я подъехал к участку, он меня встретил, вручил десять тысяч долларов наличными и сказал, что сейчас выйдут четверо, один в форме генерала и трое гражданских слегка усталых. Мне велено возить, кормить, поить и ублажать вас до завтрашнего утра и ни в чем не отказывать. Сдачу если будет, оставить себе. Деньги, скорее всего фальшивые, но качества очень хорошего, так что обнаружить подделку можно только в лаборатории. Он мне это не говорил, я понял сам, когда узнал кто он.
− А как ты узнал? – спросил Федор.
− Извините, Федор, я все-таки не хрен собачий, а брахман, хоть и неправильный.
Тут очнулся, дремавший, вроде, Ник.
− Извините, господа, я, хоть и неправильный, но пока еще генерал. Объясните, что происходит.
