что черт его знает, как оно там сложится. Девушку звали Рита и жила она по канонам одноименного закона, сама этого не понимая. Она была стройной, даже худенькой, с острыми коленками, карими глазами и русыми волосами, короткой стрижкой. Она только недавно закончила школу и поступила на первый курс колледжа. Второй была ее подружка по имени Сэма, по крайней мере, под этим именем она в компании и прижилась.
Федю в ресторане Рита заметила и выделила сразу, как только он появился. Да и появился он непонятно откуда. Ресторан был арендован весь под команду и фанатов, а этот незнакомый парень вошел, как к себе домой, но не нагло, а как-то слишком самостоятельно, так что ни у персонала, ни у посетителей не хватило духу спросить, мол, а вы кто или к кому. Даже покачиваясь, он дышал уверенностью, которая просто не предполагала какие-либо вопросы о его легитимности. Он сел к барной стойке и заказал водку и «Орандж», причем водку не стопкой, а бутылку. Бутылку попросил поставить рядом на стойку и сказал, что беспокоиться не надо, наливать он будет сам. Пил он тоже необычно. Наливал стопку, поднимал на уровень глаз, что-то говорил этой стопке и, кивнув ей, махом выпивал. За столиками продолжали говорить, но как-то уже тише. Центр внимания и событий в ресторане, как-то сразу переместился к стойке. А когда вошел еще один парень, в чужой военной форме, в зале повисла полная тишина. Сразу стало понятно, что два этих человека связаны между собой не только возрастом и внешностью, но и внутренней сутью, что называется из одного теста, и в ресторане мрачно повисло Предчувствие.
Потом парень за стойкой встал и что-то крикнул на неизвестном языке. Рита слов не поняла, но поняла, что это была команда и еще почувствовала, что язык этот ей знаком, и знаком не на уровне понимания, а на уровне вибрации. И совсем неожиданно почувствовала возбуждение внизу живота. Чувство совершенно животное. Так, наверное, чувствует самка оленя, когда слышит, как трубит перед битвой сильный самец.
И тут по законам жанра, от стола поднялся самый сильный самец от футболистов, но самец воспитанный. Он, раскинув руки, как для объятий, всем своим видом выражал толерантность и стремление сгладить ситуацию. За ним поднялось все стадо. Пришелец, однако, предложение дружбы не принял, и Рита впервые увидела настоящую драку во всей ее мерзкой прелести. Эти двое пришлых дрались так, словно за ними стояло огромное войско, и поначалу даже одержали тактическую победу, но потом их все-таки задавили и смяли численным превосходством. Прижатые и сдавленные соперником, они все равно не успокоились и кусали все, что могли достать зубами. Они не признавали себя побежденными. И тут стало понятно, что чтобы их успокоить надо их либо убить, либо выбить зубы, либо вызвать полицию и сдать. Но половина футболистов, по понятным причинам, к полиции относилась еще хуже, чем к новым врагам, а потому, воздав должное героизму соперников, их усадили за стол и предложили выпить мировую. Предложение выпить сняло агрессию, хлопнули по рюмашке и начали знакомиться. Познакомившись и примирившись, обе стороны признали ничейный результат битвы.
Непонятно как Рита оказалась за столом рядом с Федором, но она уже знала, как его зовут. Он все также излучал бешенную сексуальную энергию драки, она чувствовала, как бьется об ребра его сердце, и еще сильнее захлестнула ее волна возбуждения жертвы. Ничего не понимая и не думая, она уже сдалась на милость победителя. Какая там любовь, какие цветочки?! Даже имя не имело значения. Ее до пяток, до матки пронзило сладкое понятие «Хозяин». А он ее предназначение почувствовал и с ней даже не разговаривал. Правой рукой он мял ее ногу, в левой держал рюмку водки, а ртом разговаривал с соседом. Она видела только его профиль.
Потом появился человек в тюрбане. Сначала под окнами ресторана остановился шикарный кабриолет «Ролс Ройс» и все почему-то поняли, что эта машина может иметь отношение только к двум русским в их компании. А Рита осознала, что сейчас она уедет с Федором и, что своих друзей она покидает навсегда.
Все, молча, смотрели, как Ом подошел к барной стойке и, кивнув на друзей, что-то спросил у бармена. Потом вынул толстую пачку долларов и стал, сотня за сотней, выкладывать деньги на стойку пока бармен не кивнул и не накрыл стопку рукой. Это произвело за столиками впечатление не меньшее, чем драка. Возможно большее.
Расплатившись, Ом сделал рукой знак «ОК», мол, все оплачено, жду в машине и вышел. Друзья встали, подняли рюмки, выпили в знак окончательного примирения и пошли к выходу. В середине зала Федор остановился, словно что-то забыл, обернулся, кивнул головой Рите и вышел. Рита, ни с кем не прощаясь, вышла следом. За ней, вдруг, тоже не прощаясь, выскочила из-за стола ее подруга Сэма, что-то коротко спросила Риту, что-то коротко сказала, прыгнула в кабриолет и все уехали, оставив в ресторане атмосферу приключения, победы и подавленности.
Да, перед тем как выйти из ресторана, Федор увидел Чертушку, который, закинув ногу за ногу, сидел на швейцарском стульчике у двери и лениво аплодировал. Видно, что присутствовал здесь с самого начала и все произошедшее одобрял. Потом подпрыгнул, подобострастно склонился и отворил дверь выходящим. И, никто его, кроме Федора не заметил, каналью.
Итак, рассвет еще только пробивался, когда вернулись из поездки на океан Ом, Федор и Рита с Сэмой. Ник спал в кресле, князь Ванечка на диване. В камине краснели угли, на столе интеллигентный беспорядок ночных разговоров.
Часть 21.
А что же Чертушка? А наш пострел везде поспел. Он действительно успевал везде, принимая, где надо разные обличия и периодически показываясь в своем, родном: смокинге и бабочке, с перстнем и татуировкой, таким, каким мы его с Федором и привыкли видеть. Он сопровождал друзей на штурм Сан-Франциско, вызволял из полиции, вызвал Ома, подкинул денег, поприсутствовал на берегу океана, послушал беседу Чатурведи с Федором, и Ника с князем. И драка в ресторане без него не обошлась. Мне сдается, что он ее и спланировал. Он вообще был везде. Да он, падла, порой выскакивал с экрана компьютера и стучал вместо меня по клавишам. Очень шустрый малый. Без него реально вода не освятится.
Если взять условные две спирали, из которых все и состоит, и которые все и вертят, то Чертушка мог вертеть любую, то по часовой стрелке, то против. Принципиальность у него отсутствовала напрочь, если вообще к нему это слово можно применить. Ему важен был процесс, а в какую сторону крутить – разницы никакой, лишь бы оно вертелось. Он и не вредил, и не помогал. Мы нашим человеческим умом всегда пытаемся дать оценку своим и чужим действиям. И бог с нами, мы так устроены. Но не пытайся, мой редкий читатель, оценить этого бесенка в параметрах Чернобога или Белобога. Он ни черный и не белый. Он может быть любого цвета из яркой гаммы флага сексуальных меньшинств, и даже совсем бесцветным. Я сам не до конца понимаю либо я о нем пишу, либо он меня пишет.
Он может быть и забавным и жестоким. Вот давеча поприсутствовал в кошмарном сне Федора. Такие сны нередки с середины запоя. Причем особенность этих снов, что они ближе к галлюцинациям. То есть, ты пока не проснешься, не понимаешь, что это сон. Иногда и проснувшись, долго еще живешь видением, и даже когда поймешь, что то был сон, сильно легче не становится.
Федор брел по ночному Нью-Йорку. Он точно не знал, что это Нью-Йорк, но почему-то так думал, что это именно Нью-Йорк, окраина, типа Гарлема. Сначала за ним увязались собаки, злые с мелкими, частыми зубами. Они все время кидались к ногам и пытались укусить. Не доставали, но ногам все равно было больно и страшно. Потом в каком-то очень ржавом месте он встретил компанию футболистов с бейсбольными битами. Он пытался что-то дружески спросить, но они молчали, и он опять побежал, перепрыгивая через кучи мусора и ржавые, железные трубы. Уже две компании догоняли Федора по очереди, то собаки, то футболисты. Он смутно видел их силуэты и очень четко мелкие зубы, и большие биты. И его вот-вот должны были настигнуть либо зубы, либо биты, и он очень ясно понимал, что спастись невозможно, но продолжал бежать, в последний миг уклоняясь от укуса и удара. И вдруг забежал во дворик своего дома, прямо за гараж и присел на скамейку у столика. И только достал сигарету и хотел прикурить, как дверь гаража открылась и из нее, пятясь спиной, появился Чертушка. За собой он тащил пулемет «Максим», установленный на деревянной тележке, этакой мини-тачанке. Он установил тачанку стволом в сторону противоположного забора и крикнул: «К стенке, сволочи!» Из-за угла дома вышли два полицейских, Черный и Белый. Их руки были связаны за спиной шарфами футбольных фанатов. Белый сразу встал к стене, а Черный идти не хотел. Из-за угла появился тот самый здоровый футболист, и ударил Черного бейсбольной битой по голове. Черный упал и футболист еще раз ударил его битой уже по ногам. Потом поднял его, поставил к забору рядом с Белым и ушел за угол. Чертушка громко передернул затвор и начал громко стрелять. Первое, о чем подумал Федор, что соседи сейчас вызовут полицию и их арестуют. Потом сообразил, что соседи почему-то выстрелов не слышат, и стал смотреть на обреченных полицейских. Пули кромсали их безостановочно, в стороны летели куски мяса и одежды, а они все не падали. «Ноги, ноги перебей!» − крикнул он Чертушке. Но черт в ноги попасть никак не мог. Тогда Федор подошел, отодвинул бесенка и начал стрелять сам. И вроде бы попадал, и даже увидел, как разлетелась коленная чашечка Белого, но они все не падали. И патроны не кончались, и копы не падали. И почему-то очень важно было их добить, надо было, чтобы они упали. А они не падали. Они превратились уже в месиво из мяса, костей, щепок забора и пуль, но все еще жили, и им вроде бы даже было не больно. И то, что они все еще жили, и им было не больно стервенило Федора до мерзости, раскалило пулемет и обожгло руки. А Чертушка стоял рядом и стрелял из огромного «Маузера» по шлемам футболистов, которые по одному появлялись из-за угла и разлетались как арбузы от каждого выстрела. А руки уже жгло до невозможности. Он поднял руки ладонями перед глазами, и стал на них дуть, и вдруг увидел между пальцев лицо Риты. Она опускала ему руки и что-то тихо шептала. Он слышал: «Что ты милый? Что ты? Успокойся, я здесь, спи, спи» и он уснул.
А Рита лежала рядом и тоскливо смотрела сквозь шторы на рассвет. Ее праздник кончился едва начавшись. Ее первый прекрасный мужчина лежал рядом, беспокойно ворочался, потел и похрапывал. Исчезла прелесть первой ночи, когда они накатывались друг на друга волнами южного, нежного моря, когда она изнывала от любви и делала все, что он хотел, все чего и представить себе не могла, и видела всего один раз, на той кассете, что принесла и показал ей подруга Сэма, когда родителей не было дома. Тогда она решила, что вот оно счастье и решила остаться с ним навсегда, или пока не выгонит. И не верила что он, рыцарь ее девственности, воин, поэт, музыкант, душа этой
