отпускают домой, для видимости, проверив и у них документы. Доставив жертву в управление, «следователь» делает допрос, лжесвидетели, действуя по обговорённому плану, уверяли, что это именно он, участвовал в нападении на солдат в карауле. Изумлённый и обескураженный Сергей, ничего не понимая, всё отрицает. «Следователь» приказывает своим подручным поместить его в одиночную камеру и не давать ему спать, сломать его не только морально, но и физически, привести его, в мало вменяемое состояние. Бедолага совсем не понимал и не догадывался даже, о задуманном коварстве судебной и следственной камарильи скованной одной коррупционной цепью вместе, о том, что они хотят проделать над ним. Он не знал и не догадывался, зачем его взяли и чего от него хотят. Налёт сановной банды на КПП гарнизона был в воскресный день, поэтому его алиби никто не мог подтвердить, большую часть времени этого дня, он проводил дома в одиночестве. Прокуратуре, и следствию для обтяпывания этого дела, было весьма, кстати, что не нашлось свидетелей для подтверждения его алиби. «Следователь», более двух недель выбивает из него признательные показания, избивает его, и настойчиво уверяет его, что, если он сознается, то высшую меру – расстрел, заменят ему пятнадцатью годами лишения свободы. Но Сергей, ни в чём не сознавался, потому что считал себя честным и порядочным человеком.
Вышестоящее начальство торопило «следователя», требовало ускорить это дело, давили из дивизии, в состав которой входил их гарнизон. Получивший взятку прокурор и на этот раз, уже договорился с главным судьёй – председателем суда, чтобы вынесли жёсткий приговор «убийце» – расстрел. С той целью чтобы нигде не вскрылась правда об этом подлом и страшном деле, понимали, что невинно осужденный, если его не расстрелять, будет непременно, об этом говорить – на протяжении долгого времени, будет опасным свидетелем их противозаконных действий.
На допросах, «следователь», чтобы придать натуральный вид этому бутафорскому следственному процессу, настойчиво требовал от Сергея признательных показаний, предъявляя ему результаты ложной экспертизы. Сергей не признавался, всякий раз отказывался от всего, что ему предъявляли. Оформив по всем казуальным правилам материалы этого дела, его передали в суд. Назначили первые слушания. Конвой – сопровождение заключённых из следственного изолятора в суд и обратно, как обычно организовывал майор Курбан Гили Заде. Верой и правдой он служил хорошо отлаженной коррумпированной системе, работающей без сбоев, ровно и точно, как швейцарские часы, он был важным и нужным структурным элементом этой дьявольской машины, был её верным сторожевым псом.
Офицерские должности в гарнизоне в большинстве своём, занимали свои надёжные люди, не запросто так. Была оговорена (прописана) стоимость этих должностей и званий. Офицеров присланных сюда с военных училищ, обычно с Украины, долго не держали в гарнизоне, от них под разными предлогами избавлялись, отсылали их чаще всего в дивизию, или ещё куда-то, даже в Афганистан, когда там начались военные действия. Видимо их считали не подходящими и не надёжными элементами в структуре, хорошо отлаженной, национально ориентированной, коррупционной системы. Самое активное участие в подборе офицерских национальных кадров, а так же и прапорщиков, занимался Курбан Гили Заде. Главное качество в подборе кадров, это их надёжность и верность коррупционной системе, которая в зависимости от ранга, щедро вознаграждала и строго спрашивала за какие либо просчёты. Какими-то иными качествами ума и души не нужные коррупционной системе, Курбан Гили Заде за не надобностью, не обладал, не позволял себе каких-то не нужных в деле излишеств, не отягощал себя ими. Имел особый нюх, как, и из чего сделать (сварганить) деньги. Хорошо усвоил, где чего можно урвать, и раздобыть, точно так, как натасканная борзая, на дичь. Только карьеристские побуждения, сулившие, по мере карьерного роста, материальные блага, двигали им и ничто другое (и ничего личного и без всяких сантиментов), заменившие ему ум, честь и совесть, вели его по жизни такой не простой.
Уже перед самым началом Афганской компании (войны), в конце лета 1979 года сверху поступило распоряжение, откомандировать туда из их части, ещё до начала военных действий там, несколько человек офицеров и прапорщиков. Как только стало известно об этом, сразу же, установилась цена этого вопроса для офицеров и прапорщиков, за возможность не попадать туда. Чтобы не попасть в Афганистан, офицеру требовалось внести восемь – десять тысяч рублей, прапорщику три – четыре тысяч, всего лишь. Курбан Гили Заде, собирал мзду, забрав свою долю, отсылал остальное выше. Коррупционная система, как машина требует обильной смазки. Проштрафившийся старшийлейтенант Мамедов, был уличён Курбан Гили Заде в пьянстве, при исполнении обязанностей дежурного по части; чтобы не попасть в Афганистан, он откупился десятью тысячами рублей, помогли многочисленные родственники, дали в долг. Работая в судебном карауле, у него были неплохие левые деньги, поэтому, в скором времени, он долги возместит. В положенные сроки, список военнослужащих, числом в семь человек, для отправки в Афганистан, был утверждён. В него вошли три молодых офицера – лейтенанта, недавно присланных с военных училищ Украины, и ещё один офицер, тоже с Украины в чине капитана. Видимо, Курбан Гили Заде решил, что он, этот капитан, за несколько лет службы в части, много знает о его тёмных делах, а сам, как-то за эти годы службы, никак не вписался в эту коррупционную систему, скорее всего потому, что не обладал национальной спецификой души местного менталитета, чрезвычайно склонного к коррупции. Не мог он, этот не местный офицер, быть до конца преданным этой системе, был во многом, каким-то чужаком в ней, вроде, как сам по себе, шобла коррупционеров, сплочённая, как волчья стая, как-то не жалует таких и даже, опасается их. Поэтому, его необходимо было выпроводить из части, от греха подальше. Весьма, кстати подвернулся этот самый Афганистан, позволивший легко решать не только денежные вопросы, но и кадровые вопросы тоже, позволяет отфильтровать, отсеять, непригодный, мешающей коррупционной системе материал. И, ещё три прапорщика, злоупотреблявших спиртным, из числа тех, не сумевших откупиться, были внесены им в этот судьбоносный список.
Одного из прапорщиков Курбан Гили Заде сам лично отловил, когда стал вечерами с этой целью наведываться в часть, чтобы выловить тех, наиболее «достойных», для отправки их в Афганистан. Хорошо знал привычки и повадки своих нижестоящих по званию сослуживцев. Находясь в столь необычное время на территории части, он увидел, как этот самый прапорщик, никак не мог нормально до КПП дойти, будто преодолевая какой-то неведомый вражий заслон, он часто валился на обочину, и едва на корячки вставал, сделав несколько неуверенных шагов, снова валился. Когда Курбан Гили Заде пытался с ним изъясняться, тот, еле держась на ногах, припадая на четвереньки, и вновь поднимаясь, только и смог с большим трудом, запинаясь, выговорить и произнести, что-то вроде – служу родине. Ни на что другое, помутившийся рассудок его, не был способен. Подобным образом он подобрался и к двум другим прапорщикам, отчитывая их у себя в кабинете, объявил им, что они продолжат свою службу в Афганистане. Правда, они, те двое, отловленные им, были морально более устойчивы и стояли тверже на своих ногах. В сравнении с тем, первым, отловленным им прапорщиком. И были в состоянии, заверить его, что больше, на службе, на территории части, не позволят себе напиваться. Так они все и попали в тот самый, такой судьбоносный список.
Перед отправкой их в Афганистан, Курбан Гили Заде в торжественной обстановке построил всю часть и напутствовал их высокими, трепетными словами, помпезно наставлял им, горячо любить свою Родину, защищать её интересы там вдалеке, не чем не опозорить свою часть, быть честными и преданными воинскому долгу. Без тени смущения, говорил, перед стоящими в строю военнослужащими, что отправляет самых лучших из части офицеров и прапорщиков, что им, как лучшим, оказана такая высокая честь и большое доверие, и ещё то, чуть не слёзно говорил он, что это тяжёлая потеря для его части и для него лично. Знал же своим другим лицом, уже без маски, что на их место, вскоре, по утверждённому прейскуранту цен, будут набраны другие, проверенные люди, пригодные для работы в хорошо отлаженной коррупционной системе.
Чтобы выжать ещё больше денег для себя, он использовал имеющуюся при гарнизоне хозчасть, которую в шутку, военнослужащие, остряки называли Курбановский «колхоз», где военнослужащие хоз. взвода растили разный скот – коров, свиней, кур, выращивали зелень и овощи, под видом необходимости дополнительного прокорма военнослужащих части. На самом же деле, через фин. часть, с должностными людьми, ответственными этого отдела за поставку продовольствия, подделывая бумаги (документы), они присваивали какие-то, не малые деньги, эквивалентные, значительной части поставляемых продуктов. Заменёнными, лишь малой своей частью, больше для видимости, нежели для кормления солдат его части, продуктами его хозяйства («колхоза»). Для работы в своём «колхозе», официально, по подложным документам, он оформлял гражданских лиц, якобы работающих там, обтяпывал эти замысловатые дела вместе с фин. частью. И получал за это левые деньги, а работали там, бесплатно, как крепостные или рабы, военнослужащие его части. В хозвзвод обычно набирали всяких, не поддающихся исправлению, злостных нарушителей воинской дисциплины военнослужащих, – за пьянки, хворых, плохо усвоивших устав караульной службы, ну, и ещё по каким либо критериям известным Курбан Гили Заде. Был эпизод, когда на стрельбище рядовой Воробьёв, перед стрельбой по мишени, почесал свой висок дулом пистолета. Так его после этого, приписали до окончания службы в хоз. взвод – Курбановский «колхоз», где он на протяжении всего срока воинской службы, успешно осваивал гражданскую профессию скотника.
Конечно, чтобы застраховать себя от проверок из дивизии (от их лишних вопросов), он выплачивал нужным людям из дивизии какой-то обговорённый с ними процент. Все эти произведённые в хозяйстве продукты, мясо, овощи, зелень, никак не доходили до стола военнослужащих, реализовывались на городском рынке по рыночной цене, деньги делились коррупционерами между собой. И не только продукты, произведённые в хозяйстве, даже, разворовывались продукты основного армейского пайка. Был эпизод, когда от недоедания, военнослужащий стоявший дневальным в помещении казармы, упал в обморок с потерей сознания. В госпитале, Курбан Гили Заде, чтобы скрыть факт недоедания, заплатил (взятка) врачам, за поставленный заведомо ложный диагноз, что у него якобы, что-то врождённое, то есть, не имеющее отношения к происшедшему здесь, на его службе, что это вовсе, не голодный обморок. А что-то вроде врождённой эпилепсии.
