Р А З Г О В О Р Ы О Т Е Н Я Х

прежде поджидаем седока.

- Он, видите ли, вечен - этот самозванец, а ты – седок (пассажир, хотел сказать поэт, но нужна была рифма к «облака»), временный… - Кто это сказал?

Были уже все эти экзерсисы, были: я пассажир, пассажир в поезде жизни; пас-сажир в вечно спускающемся или, как кому больше нравится, поднимающемся лифте.
- Нет, Толстое Брюхо! Ты двойник, чёрт бы тебя побрал! Ты для того, чтоб ста-вить тебя перед собой и по щекам, по щекам; а ты должен подставлять то правую, то левую щеку, как уже было сказано, а я по щекам, по щекам, пока кровь не брызнет и не загасит все видения, воображения и иллюзии…
- …по щекам, будто ты пророк и всё наперёд знаешь? Будто можешь напроро-чить,  напророчить через десять тыщ лет умственное затмение.
- Смешно то, Санчо, что больше ценятся пророки напророчившие умственное затмение, а меньше те, которые обещали умственное просветление.
   
Если к тем, кто мыслит здра-,
Адресуешься ты, кни-,
Не грозят тебе упре-
В том, что чепуху ты ме-;
Если же неосторож-
Дашься в руки дурале-,
То от них немало вздо-
О самой себе услы-,
Хоть они из кожи ле-,
Чтоб учеными казать-,

Это Санчо… репует…

Человек не может стать на путь познания по трём причинам :
Первая, это когда он родился уродом.
Вторая, когда человек рано завёл семью и должен теперь простым трудом зара-батывать на прокормление.
Третья – это когда человек живёт вдали от настоящих произведений искусства, от произведений высокого человеческого разума.
Снова не о том. Ведь что, «прыгнуть» (пойти путём познания), значит, достичь счастья?.. Счастье есть у многих. И не все куда-то прыгали или выпрыгивали.
- Так это, уважаемый кабальеро, как говорил батюшка, всякий кулик своё боло-то хвалит. Счастье-то у каждого своё.
И снова не так! Тот, кто должен выпрыгнуть, уже избран. И от него не зависит: будь он урод, или кормит семью, или перед ним лишь забор с надписью «Не вле-зать», вместо решётки Летнего сада или Тюильри… скажем.  Ему и «влезать» - слова такого никогда и в голову не приходило. А счастье… – это другое и, даже, напротив.

Так значит, говоришь, Санчо, «беленький»? – беленький, значит, избранный.
Надо же ещё различить в себе эту избранность.
Кажется, уже да! Различил, обнаружил! И дух повлёк в пустыню!.. и давай со-блазнять…
- Эх! Хочется быть майским жуком!
- Почему майским жуком?
- Так написано, Санчо! «Я ловил взгляд её… её божественное дыхание… мы переплетались в менуэтах»… у неё есть одна излюбленная мелодия… не мелодия, Санчо, мука, та, из Делаланда… ту-ру-ру, ру-ру-ру, ру-ру-ру… волшебная сила музыки!
- Не про Вас, сеньор кавальеро, будь сказано: "Личинок майских жуков не было в Ноевом ковчеге.» .

Ночь уже хлюпала подтаявшим снегом… в этом городе - всегда он та-кой, подтаявший…
…только что было холодно… в морге халаты надевали на пальто и шу-бы. А-а-а! Кого тошнит стихами? Сейчас подходит «подтаявший», завтра «замороженный». Наконец на земле, будто слепленной из багровой гли-ны… почему багровой? Подходит сейчас, а завтра подойдёт синей…

- Ещё, майские жуки, перед тем как спариваться, объедаются, обжира-ются несколько дней.
- Санчо! самое абстракное из представлений о мире это математика. Она способна заключать в себе весь мир. Единица в степени бесконеч-ность, представляешь, Санчо, сколько её не перемножай на саму себя, всегда остаётся единицей? Значит мир неизменчив… мир постоянен и на-зойлив, как жизнь, или жизнь, как мир – постоянна и назойлива, как веч-ность, и что-то останется в вечности, как сказано, а что-то канет в веч-ность. Слова, Санчо, силлогизмы, ни отнять ничего, ни прибавить… зато видишь, можно придумать!
- Нет, Ваша милость, важный господин, если много раз туда и сюда, обязательно сотрётся. Жуки, Ваша милость, господин кабальеро, жуки летать после этого не могут – так всё стирается.

Багровая луна…

Надо скорее дописывать эти записки, а то такая тоска одолевает по всяким счастливым со сладкими словами финалам.

Морг... ну что можно сказать?.. как сказал наш печальньный патологоанатом: "Обида - это когда нижняя губа опущена, да ещё и выпячена - посмотрите на это-го парня".

Mon papa ne veut pas…

"Вкусы людей весьма разнообразны, характеры капризны, природа их в высшей степени  неблагодарна, суждения доходят до полной нелепости" .
 
- Нет, вы только посмотрите на него, он любил жить: мышечная ткань на лице достаточно, достаточно, я бы сказал, как сказал бы Аристотель, мясиста... Mon papa ne veut pas, Que je danse, que je danse…
- Извините, профессор, - (вопрос патологоанатому), - а чем отличается "любил жизнь" от "любил жить"?
- А это, юноша, господин студент, тонкая материя; посмотрите сюда, печень ни к чёрту, а мозг, как у младенца. Понимаете? Как говорила сентиментальная поэтес-са (просила не вспоминать всуе): Когда любишь жить, плевать на печень, а когда любишь печень, плевать на жизнь… Mon papa…

Санчо:
- Вот я и говорю, если много туда-сюда, то стирается, а если не пользуешься, то… тоже приходит в негодность. 

Вы знаете  что такое амбивалентность? Не знаете! А антиномия? Тоже не знае-те! В словарик быстренько! Нет словарика? А что же вы, как уже сказано, без словарика пришли? Это, когда с одной стороны очень хочется, а с другой очень не хочется. Как сказано – когда есть противоречие между стихийным возбуждением и разумным, извините, побуждением. Когда стихийное возбуждение вступает в непримиримую борьбу с разумным, извините ещё раз, побуждением… «…пока, конечно, - как сказал мой учитель, - невежество и образованность не вызовут друг друга на смертный бой, и злоба не одолеет их обоих», - вот так!
Амбивалентность, это, когда кажется, что в одном два. Покупаешь одно, а ка-жется, что там два. Кто только ни изощрялся, кто ни изгалялся, пытаясь поссорить тело и дух, душу и брюхо!
Ну, и что тебе, такая-то имярек, до того, что у тебя рыбий хвост или конский зад (извини меня, бог Асклепий, великий врачеватель.; дело вкуса)? То Русалоч-кой разрываешься ты меж своей любовью и своим рыбьим хвостиком (а сколько есть, которые за твой хвостик маму родную… это уже mauvais ton)…  разрыва-ешься, то русалочкой меж своим духом и брюхом, как обозвал всё это наш Papa (ах этот рыбий хвост… вернее, ах этот Papa!.. русалочка, сирена, нереида, наяда, лорелея всякая, mermaid, лоскотуха, ундина, Деркето, Атаргате… ну, утопилась ты, обесчещенная… красавцем обесчещенная, а небом проклятая за это (и за то что обесчещена и за то, что утопилась) а хочется, хочется по земле ходить, лю-бить… ах, как хочется по земле ходить!), то русалочкой, то Асклепием меж Ме-ланипповым крупом и своим божественным comme il faut.
Любовь тела, любовь духа?
А мыслители шутят, мол, необъединимо это. Мол, дух – это бесконечное, неде-лимое, а материя (то бишь тело) некоторая лишь протяжённость и временем огра-ниченная субстанция.

«В глубокую полночь, при лунном сиянии, всплывали на поверхность озера красивые нагие девы с распущенными длинными волосами и с хохотом плеска-лись водою» .
Да-а! – говаривал Владимир Иванович, - не всё то русалка, что в воду ныряет.

Ну а как же, скажите,  как так происходит, что обиженной, униженной, растоп-танной, разорванной человеческим злословием, ещё и топиться не полагается…

«Vom Hunger gequält, vor Durst lechzend, ganz verschmachtet, war Unglückliche unter der Last des im Korbe hoch aufgetürmten dürren Holzes, das sie im Walde unter den Bäumen und Schträuchern mühsam aufgelesen, niedergesunken, und kaum zu at-men vermochte, glaubte sie nicht anders, als daß sie nun wohl sterben… -

«Мучимая голодом, страдая от жажды, совершенно измотанная, с громад-ным коробом хвороста на спине, который она с трудом насобирала в лесу под деревьями и кустами, несчастная, еле дыша, опустилась на землю и думала лишь о том, чтоб покончить с собой…-

… ни утопиться, ни удавиться, а то и небом будешь проклята, и люди превратят тебя в чудовище; должна ждать пока жизнь натешится тобой сиротиночкой вво-лю, наиздевается, наизмывается да и оставит… Не каждый решится.

…so sich aber ihr trostloses Elend auf ein mal enden werde».

… чтоб покончить, наконец, с этой безотрадной нищетой»  .


Но, зато, будучи прокляты Богом и людьми, они получают в награду за страда-ние и проклятие всякие сверхестественные колдовские и волшебные свойства…

- Могут за-лос-ко-тать, - зашептала Софи.
- Могут, - зашептал Профессор.
                                   
…белокурая, легкая станом, с веселым
Смехом впорхнула Ундина, как что-то воздушное

Как только дух победит тело… как только останется совсем без тела, так и на-чинается скука…
«- Ты, Скука, скучная, - сказала Выдумка. - Кто тебя выдумал такой? Вот Вы-думку никто не выдумывал. Всегда была и будет. Пусть кто-нибудь попробует без Выдумки прожить. И дня не проживёт – выдумает что-нибудь такое, что не скуч-но. Иначе жизнь прозевает.
Зевнула скука в ответ:
- Зевать – и значит жить. Жизнь – только один большой зевок. А у большого зевка есть дети – зевки поменьше, а у тех – ещё поменьше, а у этих – и вовсе ма-лые зевки. Так все и живут, зевая.
И тут разинула Скука свой рот и зевнула так широко, что чуть было самоё Вы-думку не проглотила. И непременно проглотила бы, если бы Выдумка не выдума-ла сразу нечто такое большое-пребольшое, такую большую выдумку-жизнь… Ведь выдумывать – значит жить» .

- Так что у нас там, по поводу духа и брюха? – сказал доктор Жабинский.

Так вот: notre cher papa…

«…были два студента, назовем их Себастьяном и Птолемеем. Оба ревностно занимались изучением философии Канта и ежедневно затевали горячие споры о том или другом положении. Однажды во время такого философского диспута, в ту минуту, когда Себастьян поразил Птолемея одним из сильнейших аргументов, а тот раскрыл рот, чтобы ему возразить, они были прерваны, и начатый разговор прекратился; а затем судьба распорядилась так, что оба уже более не видались. Прошло двадцать лет, и вот однажды Птолемей, проходя по улице города Б***, увидел идущего перед собой человека, в котором сразу же узнал друга своего Се-бастьяна. Тотчас бросился он к нему, схватил его за плечи, и едва тот успел обер-нуться, как Птолемей уже закричал: «Итак, ты уверяешь, что…», и затем начал прерванный двадцать лет назад разговор» .

Так вот: notre cher papa (про папа ещё нас ждут удивления и изумления), когда он возбуждённый и, в то же время, задумчивый приходил с работы домой и, после отчаянной и неприкрытой правды жизни… или, лучше, правды смерти, без особо-го аппетита съедал какую-нибудь пищу, когда ему надо было, необходимо было забыться художественной фантазией (а чем ещё забываться?), тогда, как вы уже прочитали, устраивал он домашние чтения из удивительных  писателей и писа-тельниц (цитата уже была впереди) этого преодолевшего «пламенеющий» экс-тракт из Бригитт, Грюневальдов и Альтдорферов века…  Рамбуйе, мадемуазель Мадлен де Скюдери, Маркиза де Помпадур,  г-жа Тансэн, г-жа Жоффрэн», Фон-тенель, Монтескьё - чувствуете, как язык начинает выворачиваться, творить нико-гда раньше несвойственные ему рулады?
И вот хлюпает за окном  косвенный (сказал Николай Васильевич… наконец, Николай Васильевич дождался своей очереди, участи, я бы сказал, хотя, с моей точки зрения, он должен бы был стоять в самых первых рядах… ну да об этом по-том, ещё будет, ещё снизойдёт на нас транскрипция, импровизация или, хотя бы, в полтона, модуляция), дождь хлюпает такой косвенный, что воображение малень-кой Софи застывает на