- Франсуа, как ты думаешь, есть ли необходимость вообще говорить о «женской логике»?
- Я думаю, Генриетта, что в этом нет необходимости. Логика одна и она не имеет пола. Но имеет смысл говорить о том, как мы думаем и чувствуем то, что мыслим и о чем мыслим. Когда говорят о «женской» логике, то имеют в виду то, что женщина не думает по правилам, когда поступает, находясь под эмоциональным впечатлением от того, что она делает или собирается сделать. Причем это говорится о женщине вообще.
- Хорошо, по-твоему, Франсуа, получается, что мужчина заранее думает по правилам, эмоционально не переживая то, что он думает?
- Генриетта, мужчина, если он думает, а думает он редко, то переживает как раз то, что он думает, но не переживает то, о чем он думает.
- Это спорное утверждение. Неужели ты, Франсуа этого не видишь?
- Спорное, но заставляющее задуматься над тем, как не переживать, переживая саму мысль, ее проживая, не сбиваясь на эмоциональный эффект как аффект в качестве следствия мысли.
25 сентября 1661 г. Второго дня наша беседа с Генриеттой затянулась, мы увлеклись, и наши чувства оказались нас сильнее. Случилось то, что не могло не случиться. Генриетта напрасно этого боялась, потому что любовная привязанность нам оказалась в радость. Мы стали еще ближе друг другу, чем раньше. Физическая близость не погасила огонь души и теплоту душевной нежности. Она просто все расставила по своим местам. Мы стали встречаться чаще, что не могли не заметить окружающие. Генриетта стала меньше обращать внимание на холодность супруга. То, что произошло, было ему на руку, ибо развязывало руки и кое-что другое в его замысловатых авантюрах с фаворитами, оскорбляющих чувство достоинства почтенных парижских горожан, опасавшихся за честь своих дражайших супруг и дочерей. Но к этому нам, французам, не привыкать.
Королевская неблагодарность
10 октября 1663 г. Прошло два года, и я опять взялся за перо и стал писать дневник. В конце 1661 г. на острове пиратов произошел несчастный случай. Настигший остров мощный ураган затопил тюремную камеру с находящимся в ней Людовиком. Майкл бросился его спасать и уже вытащил его едва дышавшего из камеры, но упавшее на них дерево раздавило и Майкла и Людовика. Рамон едва спасся от свирепого урагана в пещере на скале. Когда ураган стих, он спустился со скалы и решил похоронить своего друга и пленника. Но их тел, как и дерева, не оказалось на месте: ураган взял и унес их с собой. Так умер мой английский друг и исчез из нашей жизни вероломный Людовик.
Мои отношения с Генриеттой достигли пика своего развития и там укрепились. Другое дело мои отношения с королем. Он перестал бывать на моих философских беседах. Я стал над этим размышлять и не мог взять в толк, что тому является причиной, пока мне не донесли верные люди, что король подпадает под влияние своей новой пассии, соперницы Луизы де Лавальер. Новая фаворитка короля – маркиза Франсуаза Атенаис де Монтеспан. Дело в том, что у меня был разговор с Луизой и она мне призналась, как своему спасителю и покровителю, в ее связи с королем в том, что король к ней охладел и проводит время с маркизой, о которой оговорят ужасные вещи. Какие именно вещи она мне не объяснила, ибо нас не вовремя прервали. Она только намекнула на то, что Монтеспан участвует, не приведи Господь, в «черных мессах». И тут я вспомнил в связи с «черной мессой» имя Монтеспан, упомянутое маркизой Анжеликой де Скорай де Руссик, мадам Фонтанж. Для того, чтобы навести справки я пожаловал в ее «шоколадный салон». Анжелика мне обрадовалась и ласково пригласила выпить чашку горячего шоколада. Я похвалил его терпкий вкус и обратил внимание на так называемый «фонтанж», который она ввела в моду, перевязав, подняв, свою копну рыжих волос атласной подвязкой. Ей это очень шло к лицу, что я не мог не похвалить ее за безупречный вкус, заметив, что так подвязывать волосы скоро войдет в моду к ее удовольствию. И действительно, вскоре стало модным среди дам так подвязывать волосы, что назвали в ее честь «фонтанжем».
Ненароком я обмолвился о любовных увлечениях короля, назвав имя его новой фаворитки маркизы де Монтеспан. Анжелика, услышав имя маркизы, побледнела и, еле сдерживая свою неприязнь, отрывисто сказала, как отрезала: «Однажды я оказалась невольной свидетельницей разговора слуги маркизы с отъявленным мерзавцем, поставлявшим похищенных детей развращенным господам. Из разговора следовало, что слуга маркизы – франтоватый карлик-горбун по имени Джузеппе, - ищет младенца для своей возлюбленной. Бандит, заметив, что ему все равно, для чего тому нужен младенец, обещал устроить это дело за приличный куш. Они условились встретиться на дворе гостиницы «Утеха желудка» в Сент-Антуанском предместье в это же время, затемно, через два дня.
Ровно в это время я была в указанной гостинице и поджидала двух злоумышленников, сидя у окна на двор. Наконец, я дождалась того момента, когда из подворотни показался бандит со свертком в руках. Ему вышел навстречу из темноты угла двора карлик-горбун. Они перекинулись друг с другом парой слов, Джузеппе протянул бандиту кошелек с пистолями, который взвесил, подбросив его в воздух, затем развязал тесьму, связывающую кошель, и достал один пистоль, попробовав его на зуб, прижав сверток к груди. Удовлетворительно цокнув языком, он протянул сверток, из которого раздался детский писк, карлику. Карлик стремительно схватил сверток с младенцем и мгновенно скрылся в сумраке надвигавшейся ночи. Я следом выбежала за ним за ворота гостиницы, но карлика за поворотом улицы уже ждала карета, в которую он сел и карета отъехала от гостиницы. Хорошо, что меня тоже поджидала карета. Я в нее села и поехала за каретой с карликом.
За городом недалеко от Сент-Викторианского аббатства она остановилась у спрятавшейся в тени тополей часовни. Я остановила карету неподалеку на углу улицы на окраине города. Оттуда мне было видно, как карлик со свертком подошел к дверям часовни, стукнул дверным кольцом условным знаком: два коротких удара, один продолжительный и снова два коротких удара. Спустя несколько минут дверь открылась и закрылась за карликом, поглотив его с младенцем и скрыв тайный замысел похищения младенца от моего любопытного взгляда».
- И что дальше? – спросил я в нетерпении.
- Вы, Франсуа, любопытны, как ребенок, - ответила мне прекрасная маркиза.
- Не менее любопытен, чем вы, моя Анжелика.
- Еще не ваша.
- Но есть надежда на то, что будет такой.
- Вот эта надежда вела меня при розыске того, что творится в этом месте. А место это пользовалось дурной славой у местных жителей. Говорили, что там происходили темные вещи. Служил в этой часовне аббат Лесаж. К нему на службу часто ездила фрейлина королевы. Это была Франсуаза де Монтеспан де Мортемар. Еще говорили шепотом, оглядываясь, о том, что Лесаж водит дружбу с ведьмой-отравительницей Ла Вуазон.
- Слышала ли ты, Анжелика, о черных мессах? Может ли аббат Лесаж их проводить в часовне? Не для ритуального ли убийства использовали младенца?
- Точно об этом я ничего не слышала. Но не слышала и обратное тому, что ты сказал.
- Вот ты упомянула Ла Вуазон. Как ты думаешь, не могла ли эта ведьма дать маркизе приворотное зелье для короля?
- Судя по всему, эта Монтеспан на все способна.
- Видишь ли, Анжелика, на короля благотворно действует Лавальер. А вот наследница гордецов Рошершуаров дурно на него влияет. Мало того, что она спесива и расточительна, азартна в картах. Она еще и расчетлива, и вероломна. Между тем претендует на мудрость, отличаясь только хитростью и бессознательной ловкостью языка.
- Ты намекаешь на то, что она себя называет «Атенаис»? Но согласись со мной Франсуа, - эта самозванная Афина в уме не годится тебе и в подметки.
- Но она хитра, хоть и не мудра. Я нахожу у нее игру языка, а не игру ума. И вот этим, тем, что она может заболтать короля и сбить его с верной дороги, она и опасна.
- Франсуа, давно ли ты стал другом короля, ведь совсем недавно он тебя чуть не сослал в Новый Свет?
- Кстати, ты туда в ближайшее время не собираешься?
- Нет, не собираюсь. Франсуа, ты что-то от меня скрываешь, отвечая даме вопросом на вопрос?
- Нет, не скрываю, но всего не говорю для твоего же блага. Поверь мне. Веришь?
- Что остается делать? Ладно, я попробую еще кое-кого расспросить о темных делах фрейлины и ее подозрительного окружения.
- Спасибо, Анжелика. Чтобы я без тебя делал?! Ты мне настоящий друг. Располагай мной по своему усмотрению.
- Ловлю тебя на слове.
Хотя этот король у меня в долгу, но Бурбоны славятся своим вероломством и забывчивостью на благодарность. И, вероятно, дурное влияние на слабого короля может пошатнуть мое выгодное при дворе положение. Король прекрасно знает, что против его немилости ко мне у меня есть безотказный козырь в лице его брата-близнеца. Именно поэтому я могу быть для него опасен. Поэтому дурное влияние на короля может усилить его подозрительность ко мне как одному из его настоящих друзей. То, что мое влияние на него изменило судьбу Фуке, который первым стал ему оказывать помощь, является мне предупреждением о том, что также могут поступить и со мной, доверься он моему недругу. И так как я поддерживаю Лавальер, о чем не может не догадываться маркиза, она является моим злейшим врагом. Вряд ли я могу теперь переманить ее на свою сторону. Значит, я должен, если не уничтожит ее, то, во всяком случае, ослабить ее влияние на короля. Что для этого необходимо сделать?
Во-первых, найти союзников в борьбе с новой фавориткой. Моими союзниками являются Генриетта, Анжелика, Лавальер, д´Артаньян, королева, Филипп. Необходимо их использовать. У Анжелики в друзьях ходит лейтенант по уголовным делам Шатле, метр Ла Рейни. Его же знал Шарль. Необходимо было начать с него, чтобы он разрушил связь Монтеспан с Лесажем и Ле Вуазон. Без организации уголовного дела с полным составом преступления этих темных личностей нельзя было обойтись в борьбе за влияние над королем.
Мои политические думы меня утомили, и я решил отдохнуть. После отдыха на меня нашло философское настроение, и я стал размышлять над природой человека. Человек бывает в мужчине и в женщине. Женщина живет чувствами, причины которых скрываются в их физиологии. Мужчины живут инстинктами и бывают по преимуществу либо скотами, либо зверями. Народ состоит в основном из скотов вперемешку со зверями, а власть придержащие состоят в основном из зверей вперемешку со скотами. К последним отношусь и я, когда занимаюсь политикой. Что поделаешь: «с волками жить – по волчьи выть».
Но сейчас я занят философией и в философском состоянии преодолеваю в себе зверя. Выходит, что человек есть нечто неопределенное, смешанное. И в этом качестве он есть душевное существо, то есть, нечто противоречивое как дух в теле. Поэтому человеческое состояние является неустойчивым, чаще
