собственной магией. Затем серая птичка попробовала заморозить Каюрмэ заклинанием холода: из этого тоже ничего не вышло, поскольку Каюрмэ знакома с методами магической защиты. Однако Мирит не смущают неудачи. «Мирит победила!» — заявила серая птичка. — «Ты заколдована! Я выиграла!»
Орлица захотела возразить, но тут же оказалась действительно заколдована: Мирит превратилась в кобру и подчинила чёрную своим гипнотическим взглядом. У кобры нет крыльев, но падать ей было некуда, ведь вдали от острова царила невесомость. Хитрая Мирит стала плавать в воздухе, отталкиваясь от него силой мысли. Каюрмэ не смогла преодолеть змеиные чары и была вынуждена выполнять команды кобры. «Стань лошадкой навеки!» — велела Мирит.
Немедленно Каюрмэ преобразилась в чёрную лошадь и застыла в воздухе подобно облаку. Довольная Мирит залезла в роскошную гриву лошади и стала там ползать, мурлыкая от радости. «Что за бред?» — возмутилась Каюрмэ, когда увидела свой новый облик. — «Лошадь не годится для полётов в небе! И для сражений тоже. Верни мне мои крылья и когти!»
«Летающая боевая лошадка!» — отозвалась Мирит. — «Мне нравится! Люблю Каюрмэ!»
Гипнотическое внушение заставило Каюрмэ забыть навыки превращения, и она более не могла стать птицей. Мы попросили Мирит расколдовать её сестру, но серая чудотворица никого никогда не слушает. «Лошадка моя!» — сказала Мирит. — «Никому её не отдам!»
В этот момент появились враги. Стая бледных призраков плыла неведомо куда: заметив чудотвориц, нечистые бросились в атаку, издавая недовольное гудение. «О, вот они где!» — обрадовалась Каюрмэ. — «Давай, Мирит, устроим салют этим гадам!»
Мирит была рада не меньше: она превратилась в сокола и ринулась в гущу врагов. Права была Каюрмэ: наша Мирит любит сражаться, но не умеет. Серая чудотворица оказалась убита превосходящим числом противников, и ей пришлось возрождаться на острове. Осталась Каюрмэ одна против отряда демонов. Неизвестно, удивились ли призраки, увидев парящую в воздухе чёрную лошадь, но их точно изумил тот факт, что она начала стрелять в них боевыми заклинаниями. «Получите, мерзавцы!» — ликовала Каюрмэ, сжигая призраков магией. — «Лошадью или птицей, но я с вами разделаюсь! Ни в одном из миров не будет вам покоя!»
Битва была жаркой. Магические залпы истребили половину врагов, а остальные призраки испугались и улетели кто куда. «Вот дрянь!» — гневалась Каюрмэ. — «Я не успела насладиться битвой! Что теперь делать? Я не могу лететь за ними, я лошадь!»
Мы напомнили Каюрмэ, что она может передвигаться в невесомости, толкая себя вперёд силой мысли. Чудотворице идея не понравилась, но иного выхода не было, и лошадка наша медленно поплыла догонять призраков. Мучение было недолгим: через некоторое время мы смогли расколдовать Каюрмэ и вернуть ей навыки превращения, после чего она соколом быстрым добила сбежавших врагов.
Мирит в облике серой волчицы возродилась около главной пирамиды Аторамона. Собственная гибель в бою чудотворицу нисколько не расстроила. «Не хочу воевать, хочу играть!» — заявила Мирит. — «Мой бельчонок! Мой!»
Это она имела в виду Атора, который в тот момент сидел у себя в лаборатории, возился с кристаллами. Атор выглядел как пушистая зелёная белка, а Мирит обожает таких зверей. Волчица зубами вытащила бедолагу из лаборатории, стала вылизывать его и обнюхивать. «Люблю Атора!» — пыхтела она. — «Давай играть, а то укушу!»
Чудотворцу сказать было нечего, да и не привык он говорить. И сбежать от назойливой волчицы он не пытался, поскольку его брат Анда уже спешил на помощь. Анда явился в образе волка золотого и грозного; Мирит поскорее спрятала Атора под передними лапами и стала хвостом вилять как собачка. «Нету Атора!» — с довольным видом объявила она. — «Нету! Мирит не видела Атора!»
Анда готов был сражаться с Мирит, но придумал идею поинтереснее: он превратился в белку! «Если тебе нужен питомец, возьми меня!» — предложил он. — «Я тоже пушист, и хвост у меня вон какой! Меняю брата на себя!»
Волчица засияла от радости, обняла Анду передними лапами и принялась щекотать зверёныша тёплым носом. Получив свободу, Атор поспешил вернуться в лабораторию, сменив беличью шкуру на облик зелёного жука. Теперь Анда стал игрушкой для нашей непоседы: пощекотав его и вылизав, Мирит вцепилась в него зубами и стала купать его в глубоком песке. «Сперва меня моют, затем в грязь окунают: не вижу смысла!» — смеялся Анда. — «Гезе, приди и спаси меня, а то я уже начинаю сходить с ума».
«Не грозит это тебе, братец: ты всегда был безумен», — мысленно откликнулась Гезе с другого края острова. — «Да и зачем тебя спасать? Стань ласточкой и улети от этой веселушки. Куда-нибудь далеко-далеко, где она не найдёт твою душу».
«Улететь я могу, но тогда она будет приставать к Атору, а строителю мешать нельзя. А я — дух великолепия, и когда меня окунают мордой в песок, то я перестаю быть великолепным, что тоже никуда не годится».
«Понимаю: ты желаешь заставить меня возиться с Мирит. Хитрый ты бельчонок!»
«Ну, кто-то должен развлекать её», — замурлыкал Анда. — «Мы обязаны заботиться о каждом сородиче, верно?»
Вот и пришлось духу великолепия каждый день следить за тем, чтобы Мирит не скучала. В течение двадцати дней волчица успела триста сорок пять раз откусить ему хвост и двести девяносто четыре раза оторвать ему лапы. Анде надоело быть белкой, и он был бы рад взять себе иной облик, но не хотел обижать Мирит, которая жаждала играть с «бельчонком». Чистым душам для счастья требуется разнообразие, поэтому Анда постоянно менял цвет шкуры: становился белым, чёрным, синим, красным, полосатым, пятнистым и так далее. «Тяжела ты, беличья жизнь!» — сказал Анда однажды, глядя на свой мех, окрашенный в розовые, голубые и жёлтые полосы. — «Мирит, разреши мне превратиться в ласточку или в какого-нибудь жука. Я не собираюсь улетать от тебя, клянусь!»
За неповиновение Анда был тут же наказан: вечно весёлая Мирит откусила ему голову. Возродив себя, Анда решил перейти в атаку: он залез волчице на голову и стал хвостом роскошным щекотать ей нос. Мирит чихала и мурлыкала, сопела и пыхтела, и её переполняло дикое удовольствие. Причинить боль друг другу намеренно мы не способны, зато можем бомбить сородичей наслаждением: неплохое оружие против особо приставучих личностей.
Не вытерпев пытки, Мирит бросилась бежать, сбросив Анду с головы, а он в облике золотой ласточки ринулся за волчицей. Догнать Мирит невозможно, будь она хоть черепахой: имя этой чудотворицы означает «неуловимая». Мирит назвалась таким именем, когда Бог предоставил нам право самим выбрать себе судьбу и титулы. Крылатый Анда преследовал волчицу по всему острову, а она удирала от него, и это была очередная игра: Мирит любит, когда её пытаются поймать и приласкать. «Вы с ней нашли общий язык», — мысленно сказала Гезе брату. — «Ещё немного, и она будет выполнять любые твои команды без гипноза».
«Возиться с Мирит не так уж и сложно!» — ответил Анда. — «Гезе, не желаешь ли взять эту милую собачку себе в качестве питомца на пару-тройку тысячелетий? Обещаю, ты не пожалеешь! Зверюшку даже кормить не надо: она хоть и кусается, но тебя не сожрёт!»
«Сперва посиди ты с ней десять веков, а я погляжу и подумаю. Нельзя принимать столь важные решения, не поразмыслив».
«Ясно: буду нянькой для непоседы отныне и навеки!» — засмеялся Анда. — «Ох, зачем я согласился на эту авантюру? Глупый я!»
Тем временем Атор изобрёл кое-что интересное. Он поместил частицу своей души в маленький шарик из чёрного кристалла, который от этого наполнился оранжевым и зелёным светом; затем Атор приделал шесть чёрных крыльев, похожих на пчелиные, к шарику. Получилась игрушка — летающий мяч. Атор мог мысленно управлять его движениями, и мяч резвился в воздухе, хлопая крыльями. Изготовив несколько таких устройств, дух выпустил их летать над островом, где их увидела Мирит, которая по-прежнему была серой волчицей. «Мои игрушки!» — обрадовалась она и стала бегать за крылатыми шарами и ловить их зубами, а сами мячи старались не быть пойманными. Схватив один мяч, Мирит отпускала его и бросалась в погоню за другим: игра эта жутко понравилась чудотворице.
Анда был доволен: Мирит нашла себе новую забаву и забыла про него. Гезе тоже впечатлило изобретение Атора: она предположила, что эти летающие штуки могут быть отличными разведчиками. Идея состояла в том, чтобы отправить много крылатых мячей в далёкие небеса. Атор мог духовным взором видеть и чувствовать всё, что находится вокруг каждого мяча: это позволило бы нам изучить мир, не покидая остров и не используя дар ясновидения, предела возможностей которого мы достигли. Увы, замысел был хорош, но провалился. Оказалось, что летающие мячи работали только на Аторамоне, а за его пределами они тускнели и отключались, и крупицы души Атора, заключённые в них, немедленно возвращались к чудотворцу.
В тридцатый день сто двадцать первого года враги снова атаковали остров. Когда огромная туча призраков подошла к Аторамону, наши духи в облике пчёл устремились к ней и стали бить жалами проклятую нечисть. Яд парализовал нескольких врагов, однако остальные твари убили всю нашу команду. Недолго радовались призраки: чудотворцы возродились возле комплекса пирамид и приготовились охранять его. Помочь нам захотела Каюрмэ: она в облике чёрного сокола явилась на остров. «Громить поганых без меня запрещено!» — объявила она, полная гнева и радости, после чего ринулась бить и кромсать монстров силой мысли, заклинаниями холода и огня, а также клювом и когтями. Ярость духа войны и разрушения настолько ошарашила призраков, что многие из них тут же сбежали с поля боя, но все прочие решили драться и набросились на чудотворицу. Изобилие противников не пугало Каюрмэ: она обожает драться в одиночку против огромных армий, а страх ей неведом. «Сородичи, без паники!» — ликовала она. — «Я уничтожу гадов, а вы смотрите и наслаждайтесь!»
Но не думали призраки воевать с одной лишь Каюрмэ: многие из них устремились к пирамидам, чтобы разрушить их. Гезе в облике белой кобры сидела на вершине одной из малых пирамид: призраки заметили гипнотический взгляд чудотворицы, и некоторые из них попали под её чары. Тут пригодилось знание языка врагов: Гезе громким шипением велела тварям атаковать друг друга, и призраки с диким воем принялись рубить и кусать себе подобных. К сожалению, только каждый пятый или шестой призрак мог быть заколдован гипнозом кобры: почему остальных наши чары
