квартиры, молодые офицеры в предложении приятного продолжения встречи получали отказ. Так заканчивались все наши начинающиеся романы с представителями офицерского состава. Замечу, что наши три сокурсницы как-то, однако, быстро вышли замуж за лейтенантов, растворившись с горизонта нашего курса по военным гарнизонам необъятной страны. Наверное, были более сговорчивы.
Однажды в кино моим соседом в зале оказался молодой человек атлетического сложения. Как он признался позже, я ему понравилась с первого взгляда. А я его разглядела только через полгода нашего знакомства, когда он дрался за меня с приставшим ко мне парнем и его дружком на танцплощадке. Только после этого поступка я наградила его поцелуем. Он был выдержанным, воспитанным человеком. Почти сразу после памятного поцелуя он сделал мне предложение, представил своим родителям. Не Ален Делон, конечно, но высок, серьёзен, надёжен. Ему, как молодому специалисту (он окончил физкультурный институт, отслужил в армии), дали квартиру. Работал он директором нового стадиона, получал хорошую зарплату и охотно тратил ее мне на подарки. Приятно было внимание такого состоявшегося самостоятельного человека».
- Зачем же вы вышли за него замуж, если была одна только приязнь, а не любовь?- спрашиваю я Ирину.
- А знаете, чем он меня окончательно взял?- и тут же добавляет, - Он придумал имена детей, которые у нас будут в будущем. И подружка мои сомнения категорически отвергла: «Ты ещё думаешь? Такого брать надо, сам в руки идёт. Дурой будешь, если передумаешь». Я и согласилась.
Она долго молчит, видимо, переживая события тех лет. Смотрит на яркого селезня, что довольно крякает неподалёку от берега, где мы сидим, и неожиданно смеётся. Я подумала, что Ирина вновь надела на себя привычную маску. Но смеётся она искренне и, как оказалось, над самой собой:
- Мне бы, как уточке этого крикуна, не забываться, и довольствоваться своей устроенности, крепким тылом. Дочку родила. Назвали, как хотел он - Анжелкой. Он над нею трясётся, он ею гордится перед друзьями и роднёй. Подумывает уже о сыне. Меня балует дорогими подарками. Но заскучала я. Через два года стал складываться в голове образ другого мужчины – то друг мужа - военный, приехавший в отпуск со своей семьёй, то его начальник – мужчина видный, представительный, умеющий говорить мне комплименты при каждом удобном случае. И понимаю, что муж меня любит всем сердцем, но мало говорит об этом, и ничего с собой поделать не могу. Как гимназистка какая - мечтаю о принце.
Через пять лет жизни на Урале, перетянула я его в родной Омск, где жила моя овдовевшая мама. Муж и здесь получил сразу хорошую должность – директора стадиона одного из районов города. Я на Урале не работала. Муж настоял – никаких садиков для дочурки, когда мама есть. Денег хватало. Да и его родителям-сердечникам надо было помогать на даче. Я землю люблю. Рука у меня лёгкая. Мы радостно с ними трудились на каменистой уральской землице. А тут я наконец-то буду работать по специальности в стоматологической клинике, где работала моя, давно вернувшаяся на родину, подружка. И мамина дача ждала скорых рук. Через два года дали ему квартиру здесь, но случилась перестройка. Его стадион местные власти под рынок приспособили. Остался он не у дел. Но авторитет у него уже был, друзья помогли устроиться в спортивный комплекс. Там тоже успешно внедрялась торговля – сдавали в аренду свои площади, чтобы как-то продержаться, но всё же и спортивная работа велась – матчи, ледовые шоу. Словом, держались на плаву. А вот моя семейная жизнь пошла ко дну.
В стоматологической клинике, куда я устроилась, я с удивлением открывала для себя новые порядки дружного коллектива. Постоянно справлялись чьи-то дни рожденья, красные дни календаря. Эти совместные празднования выявили для меня все служебные романы. Стоматологи крутили амуры со своими медсестрами или зубными техниками, завхоз - со старшей медсестрой, заведующий поликлиники - с молоденькой врачом – рентгенологом. Это было в порядке вещей. Никто ни о ком не судачил. У всех парочек за периметром клиники были свои семьи. А на того, кто не поддавался всеобщей магии флирта, смотрели как на ущербного. Единственным исключением была пожилая, но всё ещё прекрасная Клара Абрамовна Михельсон. Врач от Бога. Но она или, действительно ничего не подозревала, или делала вид, что ни о чём не догадывается, хотя в празднованиях участвовала. Моя подружка в отверженных не ходила, часто прося меня прикрыть её после работы, если будет звонить её муж, что я с его Леночкой допоздна проболтались по магазинам.
Как-то так получилось, что мой коллега зубной техник стал чаще останавливать на мне взгляд своих жгуче-чёрных глаз, невзначай оказываться соседом за очередным застольем, случайно прикасаться, жаловаться в моём присутствии на растетёху-жену. Мне, вроде, и приятно производить впечатление на чужого мужчину, но, вроде, и не к чему. Но однажды, то ли выпито было для меня много, то ли наваждение какое нашло, оказались мы с ним после банкета в своём рабочем кабинете. Я не буду вдаваться в подробности, но риск быть случайно увиденными (всё происходило при не закрытых дверях) кем-то из сослуживцев, придавал нашему сексу такую остроту, такой восторг, который я никогда с мужем не испытывала. Впервые в жизни я испытала от близости такое наслаждение. Мы оба были на седьмом небе от неземного блаженства. И оба почувствовали, что это – судьба.
В тот же вечер я сказала мужу о появившемся в моей жизни другом мужчине.
- Ты шутишь?- ошарашенно спросил муж.
- Нет. И я хочу развода,- твёрдо ответила я.
- Нет, ты шутишь!- вскричал он,- Ведь этого не может быть! Ты знаешь, что ты значишь для меня.
Но никакие доводы о дочери, о его любви, о том, что скажет моя мама - его любимая тёща - на меня не действовали.
В течение полугода длились эти бесконечные выяснения отношений. Затем последовал размен двухкомнатной квартиры, уход моего любовника из семьи, где, к счастью, не было детей, разборки с моей восставшей мамой и уже первоклашкой – дочерью. Ничто не могло изменить моего твёрдого решения. «Где я ещё найду такую любовь?» вопрошала я мысленно себя.
Это теперь я понимаю, что любовь - гораздо большее чувство, чем страсть. Мне бы переболеть этим наваждением, да и стать второй Кларой Абрамовной Михельсон – ничего не видящий и ничего не подозревающей. Но не смогла я тогда отказаться от дьявольского искушения. Как муха в меду увязла в сладкоречивых нашёптываниях своего черноглазого любовника. Но, как только мы сошлись с ним в моей новой однокомнатной квартире, не прошло и месяца, как начались наши проблемы. Физическое влечение как-то пошло по затухающей (я даже консультировалась с сексологом по поводу восстановления потенции у гражданского мужа). Ничего не помогло. Я стала догадываться, что ссоры с его «растетёхой - женой» не на этой ли почве были? Необычное сближение в экстремальных ситуациях на фоне всеобщего блуда были причиной всплеска его активности. А когда всё стало привычным для человека со слабым, как сказала бы моя бабка, «мужским корнем», всё вернулось на круги своя. Стал он дёрганным, раздражался по любому поводу, дошёл до словесных оскорблений. К тому же увидела я в нём и своеволие «Я так хочу и точка», гонор «Все вы бабы – дуры». А мой красавец, к тому же, стал домой поздно приходить. Однажды и вовсе не пришёл. Я, уходя с работы, видела, что он доделывал очередной протез, думала, задержится ненадолго. А он все выходные дома не был. Утром в понедельник на работе, как ни в чём не бывало, говорит, что срочно надо было уехать к другу, попросившему помощь в ремонте машины.
- А предупредить слабо было?- обиженно говорю я.
Он только хмыкнул в ответ.
- Если опять внезапно уедешь, не забудь сразу же и вещи свои забрать.
Он промолчал. А вечером пришёл и забрал их. Надо ли говорить, что я соляным столпом стояла и глядела на его сборы. До сих пор не знаю, ждал ли он, чтоб я его остановила. Скорее всего, ждал. И не дождался. А я поняла внезапно, чтоб не стать окончательно дурой и не потерять себя, этого делать нельзя. Не стоит наивно верить, что всё ещё может наладиться.
Всю ночь я не спала, думала, тихо плакала (чтоб дочка не услышала) и снова думала. Как идти на работу, где все нас считали единственными героями, создавшими семью по большой любви, сжегшими за собою мосты? Как друг другу смотреть в глаза, ежедневно встречаясь и работая в одном кабине? К утру придумала.
- Идём подавать заявление на увольнение,- твёрдо сказала я, не ответив на его «Здравствуй!»
Он посмотрел в сторону с задумчивым выражением на лице и, к моему счастью, легко согласился. Уж чего- чего, а в отсутствии ума ему было не отказать.
Своим обоюдным заявлением мы наделали много шума в своей клинике. Все решили, что мы нашли место лучше этого. « Пусть думают»,- решила я и поставила точку в этой годовой эпопее.
- Какая вы решительная женщина! - одобряю я её прошлое решение.- Но остаться в перестроечное время без работы, это было смелым поступком. Я бы на такое не отважилась…
- Я не знаю, где устроился черноглазый, и вообще, остался ли в нашем городе? Но я пошла на рынок.
???- округлив глаза, уставилась я на собеседницу.
!!!- вызывающе сигналит Ирина.
- А вернуться к законному мужу не пытались?- говорю я
- Вы, как моя мать, что так же тогда рассуждала… Но зачем? Так обидев человека, снова ранить его?
- Ну почему ранить? В жизни всякое случается. Я знаю такие случаи.
- А я рассудила так - всю оставшуюся жизнь он будет помнить об этом - и я буду вечным тому напоминанием. Предателей прощать нельзя. Даже из жалости. Даже ради детей. Зачем бередить былое? К тому же, он по слухам наших общих знакомых, только что стал отходить от этой истории. Я искренне была рада за него… Тогда… Сейчас я понимаю, что можно было бы попробовать. Начинать жизнь с чистого листа можно и нужно. Стыдно - катиться по наклонной. Быть может, вся моя последующая жизнь – расплата за предательство мужа.
Она нахмурилась и надолго замолчала.
«А ведь в этом есть настоящая человечность»,- думаю я, глядя вдаль, за пруд, где в берёзовой рощице играл мальчик с собакой: бросал палку, а та без устали приносила её обратно хозяину. На мостике с висячими замками, что закрывают на счастье молодожёны, фотографируются три женщины. Глядя на этот нарядный мостик, я думаю, что своё счастье, действительно, надо закрывать на замок и выбрасывать ключ, чтоб сгоряча ли, случайно ли, осознанно ли не разомкнуть его никому и ничему: обстоятельствам, необдуманному ли порыву.
- Как сложилась дальнейшая судьба вашего мужа?- решаюсь задать я Ирине вопрос.
Она, вздохнув, поводит плечами, словно сбрасывая с себя груз своей роковой ошибки, отвечает уже спокойным голосом:
- Через полгода после моего расставания с черноглазым любовником, муж встретил женщину. Она тоже была разведена и растила дочку. Вскоре у них родился общий ребёнок – сын, которого он не назвал тем именем, которым хотел когда-то назвать нашего будущего сына. Он счастлив,- и тихо добавляет,- и, слава Богу!
Посмотрев на меня более внимательным взглядом Ирина,
