Осень-ещё не зима или осенние игры

верно, почувствовав моё потрясение от её откровений, с  извиняющей улыбкой на лице, предложила мне собираться в обратную дорогу. Действительно, надо было поспешать к ужину.


                ***
  На обратной дороге, в автобусе она обмолвилась о судьбе своей подруги – коллеги:  «Подруга потихоньку спаивала своего мужа, чтоб у того не возникало много вопросов: меня - то уже не было в клинике, прикрывать некому по поводу её поздних возвращений. В клинике сменился начальник и навёл  порядки. Дошло до того, что иногда к себе домой Ленка приглашала своего коллегу – любовника. Обычно это было на каникулах, когда сына спроваживали к бабушкам. Уснувший, крепко поддатый муж, посапывал за столом, уткнувшись в недоеденный салат, давая возможность своей жене амурничать. Откуда он узнал о её жизни на два фронта, не знаю. Может, однажды неожиданно не вовремя  проснулся? Но в один из  зимних вечеров, после очередного Ленкиного позднего возвращения домой, он сказал ей, что уходит. Ленка, ахнула и выдохнула:  «Куда?» « Не куда, а почему?»- ответил  муж и пошёл к порогу. Она кинулась вслед, упала на колени, а потом  ему и  под ноги. Но он переступил через неё и сказал напоследок: « Ты переступала через меня многократно, и мне давно надо было так сделать». Даже вещи не взял. Он перестал пить, с трудом, но устроился на другое – закрытое предприятие, где дорос до начальника цеха. Встретил женщину. Женился. Помогает до сих пор уже женатому сыну, но избегает встреч с бывшей женой. Её любовник так и не ушёл от жены».

  На остановке Ирина берёт меня под руку и иронизирует:
- Не отпала ещё у вас охота собирать «жизненные истории»?
- Нет, не отпала. Я просто думаю, что жизнь, действительно, сильнее вымысла. А я думала, что вы замужем. А кто тогда вам постоянно звонит?

Она искренне хохочет своим волнующим, воркующим смехом:
- Погодите, я вам ещё не всё о себе рассказала.


          Вечером мы, как обычно, играли в карты. Юрий развлекал нас анекдотами. А на следующий день Ирина пришла ко  мне  в палату и предложила прогуляться по территории нашего лечебного парка, шепнув на ухо:
- В продолжение вчерашнего разговора.

  Я тотчас же соглашаюсь, потому  что  ещё не гуляла по берегу Иртыша, что вплотную примыкает к больничному парку.  Одевшись, мы спускаемся с нею к реке, выбрав свободную скамейку. Я говорю, что вода меня успокаивает, Ирина соглашается с этой сентенцией:   
- Вот что значит природа! Она, оказывается, заставляет не только ею восторгаться, но и оглянуться на себя. Увидев, что я вас не окончательно напугала своей исповедью, решаюсь продолжить свой рассказ.

    Да,  я – замужем. Живу уже пять лет гражданским браком с Тимуром. Он – татарин. Как все мусульмане – горячий, вспыльчивый, импульсивный. По – восточному чуточку ленивый, но рукастый, просто мастер – золотые руки (тут у меня мелькает мысль о своём муже-славянине, которому не чужды оба этих последних качества).

  А познакомил нас друг с другом интернет. Его жена была неизлечимо больна – рассеянный склероз. На то время, врачи ей  прогнозировали где-то полгода. Она проживёт год. Жена сама предложила Тимуру найти женщину для интимных встреч, т.к. ей тяжело видеть и его моральные страдания,  и его физические мучения (я изумляюсь великодушию восточных женщин).
    Но обошлось без последнего этого  пожелания. Мы начали общаться по скайпу. Тимур – шутник, а я смешлива. Ему нравилось меня веселить. А я  тогда просто очень нуждалась в смехотерапии. «Колокольчиком»  называл он мой смех. Иногда просто просил: «Ириска, позвони в колокольчик». А я уже от этой одной «ириски» смеялась до упаду. Так и повелось. Когда он бывал мной недоволен, то звал просто Ира, а когда находился в хорошем настроении, рассказывая мне очередную шутку, звал «ириской».

    После похорон жены Тимур пришёл ко мне. Потом он сознается, что влюбился в меня с первых минут заочного общения, но глушил в себе это чувство, было неловко перед умирающей женой за то, что он счастлив. Она это почувствовала – тридцать лет вместе прожили - и однажды сказала ему с укоризной: «Я так и знала, чем это всё кончится». Немного подумав, она же и посоветовала жениться на мне после положенных сорока дней, больше не ждать: « Ты и так настрадался со мною».

    Этот урок истинной любви я никогда не забуду. Но сама я уже вряд ли способна на такую самоотверженную любовь… Отвечаю на ваше последующее «А почему?»

    Помните, вы говорили о крепких берегах, что скрепили своими корнями ивы в Старозагородском парке?

  Я  согласно киваю.

    - Тимур, как и все восточные (и некоторые другие известные мне лично мужчины)  очень самолюбив,- продолжает свою исповедь Ирина. - Всё должно быть только, как он сказал. А я диктата не люблю. Я ему тысячу раз говорила об этом. Но он не слышит. Он не скрепляет наши берега, а разрушает. Я устала от вечного нажима. Он постоянно меня контролирует. Вот потому-то эти вечные звонки. Один раз, услышав, как мы смеёмся, играя в карты, не замедлил прокомментировать: « А я думал, что ты лечиться легла, а ты  развлекаешься».
  Я чувствую, что наши отношения не дают мне полной радости. Они деструктивны. Мы мало смеёмся сейчас.
  Я ведь и здесь оказалась из-за появившихся после моего большого горя панических атак. До того страшного случая я даже не знала, что это такое и с чем их едят.
  За пять лет, что мы живём с Тимуром, мы дальше дачи никуда не выезжали. А мне хочется поглядеть мир. Его же заботы только о полном холодильнике и даче. У нас взрослые дети. Оба неплохо зарабатываем, но он никак не поймёт, что я не гаремная женщина.

  И ещё. Я не переубеждала вас о моём возрасте. Мне все говорят, что я молодо выгляжу. Мне не сорок пять, а наоборот (если считать в обратном порядке). Да, да, мне пятьдесят четыре.  И, конечно же, я встретила однажды  всё-таки принца».

    Я отрываю взгляд от реки и смотрю на небо. В небе тает след от реактивного самолёта, который малой точкой ещё виден  на небосклоне. Должно быть, как след от этого самолёта ещё не рассеялся окончательно, так и память о принце жива в душе Ирины. Нет, всё-таки надо мечтать, ибо мечты имеют свойство однажды сбываться.

    Пытаюсь вспомнить свои давнишние мечты и ничего, кроме идиотских  представлений семиклассницы о счастье в образе красавца-капитана в белоснежной форме, не припоминаю. Все мои дальнейшие мечты сводились к освоению желанной профессии, успехах мужа и сына, уюту в доме (эти вечные перестановки в поисках гармоничного сочетания журнального глянца и скромных материальных возможностей), да часто задумываемых, но не всегда осуществимых путешествиях к морю. « Наверное, я и есть настоящая клуша»,- решаю я.


  Ирина тоже смотрит на небо, на реку, на раскидистые  клёны  над нашими головами и продолжает свой рассказ: « Расскажу же сначала о том, что предшествовало появлению принца.

      Вчера я уже обмолвилась, что расставшись с  «горе – любовью», я ушла работать на  рынок.  «Если уж менять свою жизнь, так кардинально»- решила я. Выбрала район подальше от места работы и дома, чтоб кто случайно не узнал меня  в рыночной торговке. Торговала рыбой, фруктами. Весь день на улице – и в дождь, и в жару, и в лютый холод.  Подруги по несчастью в такие жуткие холода, да и осеннюю слякоть, согревали себя спиртным. Сначала я всегда отнекивалась. «Я пить не буду»- твёрдо отвергала я их призывы. Они хохотали: «Да куда ты денешься» А и правда, куда мне было деваться? Начала потихоньку вливаться в мир «купи-продай».

  Но тут появился просто хороший человек. Он был старше меня на десять лет. Мне только тридцать лет с маленьким хвостиком было. Интеллигентный, тихий покупатель всегда брал продукцию только у меня. Завидев его, мои соседки по  прилавку, так и говорили: «Вон твой идёт». Действительно, это был праздник, как напоминание о моей прошлой жизни. Он всегда интересовался, как прошёл день, осведомлялся о здоровье,  в зависимости от погоды, угощал с шуткой - прибауткой  конфеткой или горячим кофе в стаканчике. Из его слов я поняла, что у него жена больна раком. Я старалась выбрать ему лучшие фрукты, советовать у кого мясо и рыба свежие. Общение с ним заставило меня увидеть себя со стороны. Я поняла, что  огрубела, что  уже иногда и саму тянет «погреться». Очень  напугалась, что пить начну, как последняя Прокопьичиха, торгующая  сомнительным фаршем и пельменями.

    А потом он исчез. Три недели не появлялся мой верный покупатель. И неожиданно – когда уже и выглядывать я перестала своего «Константиныча»-  предстал с какой-то светлой грустью в глазах.
- Жена умерла.
- Отмучилась, сердечная,- выразила я ему своё сочувствие.
- А вам не надоело здесь мучиться?- спросил Константиныч.
- А где лучше сейчас место найдёшь?
- Да уж…
    Но однажды огляделась  вокруг я подумала, что прав, тысячу раз прав Константинович: пора мне сменить и работу эту и жильё, в нём – все мои разбитые надежды остались.

    Константиныч  работал в каком-то пенсионном фонде, связи были в риэлтовской конторе. Мне его связи- то и пригодились. Купила задешево двушку, но ремонта требовалось большого. Нашёлся мужичок с ноготок, но руки золотые. Мне его базарные торговки присоветовали: «Надёжный мужик, деревенский». Ванёк честно приступил к работе. На выходные домой уезжал, пятидневку у меня обретался. Всё бы ничего, не надумай он навсегда у меня поселиться. Меня смех разобрал от этих вот наполеоновских его планов…. Интересное дело – Ваня оказался из тех  людей, что хорошее отношение к себе принимают за нечто большее. Пришлось вежливо проводить до дверей. Кое-как доделала ремонт своими руками, спасибо Ване, многому у него научилась за три месяца его ремонтных работ.

      И вот живу я в  красивой, обустроенной квартире, а грустно до невозможности


    На рынке же и услышь  я про такую романтическую и денежную профессию как  проводница.

      А я, как с Урала вернулась, нигде и не бывала. Вот, думаю, совмещу приятное с полезным.  «А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги» крутились слова прилипчивой песни, когда я подавала свою трудовую книжку в  отделе  кадров вагонного пассажирского депо. Удивлённый кадровик, увидев и мой диплом, и одну единственную запись в трудовой,  только присвистнул. Сначала он предложил мне пройти курсы на проводника, а потом устроил меня в пару с  Клавдией Васильевной – опытным и уважаемым кадром ЛВЧД. 
  Ездили мы на Север.
  Вахтовики, бродяги и алкоголики – вот наш был основной контингент. За окном сменяются пейзажи  суровой сибирской природы, а в вагоне чад коромыслом, звон стаканов, а порой и кулачные бои.
  Это сейчас на железной дороге порядок, новые правила ввели, где ни курить в купе, ни распивать спиртное нельзя, ссадят за милую душу из вагона, а тогда, в девяностые годы, было это в порядке вещей. Тяжело давалась денюжка «романтичной профессии».
  Бывало, вернёмся утром в Омск, надо вагон сдать, а в вечер уже опять обратно (крутились ударно, выходные брали после двух-трёх поездок). Клавдию Васильевну и других замужних коллег мужья с судками встречают, домашними новостями  делятся, ободряют своих половинок. А я в железнодорожную столовку сбегаю – борща горячего наемся, котлеток,