и ярко пламенеющей рябины.
Я впервые увидела её такой просветлённо – счастливой. Лицо её помолодело. Словом, я вдруг оказалась не с прежней Ириной – красивой и броской, а с какой-то незнакомкой, похожей на Ирину, но абсолютно другой.
Действительно, как преображает лицо внутренний свет, который излучает лишь влюблённый человек! Лишь влюблённый человек проявляет свою настоящую суть. Ах, как был прав поэт, однажды сказавший, что только влюблённый и имеет право на звание человека.
Глядя на эту преобразившуюся женщину, я и сама полнилась какой-то ниоткуда возникшей нежностью, желанием сделать что-то хорошее срочно, здесь и сейчас.
Я схватила на руки задремавшего, было, котейку, закружила его вокруг себя на вытянутых руках, засмеялась тонким, срывающимся от избытка чувств голосом, и воскликнула:
- Да здравствуют лекари – котофеи!
Перепуганный кот вырвался из рук и припустил в ближайшие кусты сирени. Изумлённые моей неожиданной выходкой больные, что сидели по соседству, все, как по команде, повернули головы в нашу сторону, а потом заулыбались. Кто-то прокомментировал: «Трусоватый, однако, лекарь пошёл нынче», кто-то стал звать: « Киса, киса, иди меня лечить!», « И меня!»- доносилось с другой стороны, « И меня!»,- вторили с третьей.
Одним словом, только что спокойно сидящие взрослые люди, релаксирующие под осенним солнышком, превратились вдруг в детей, радостно и шумно обсуждавших случившееся происшествие.
Ирина тоже засмеялась своим воркующим смехом и сказала:
- Ну, хоть одна из нас не забыла поблагодарить кота.
И мы обе безудержно рассмеялись.
- Не знаю, что на меня нашло, Ирина, но как торкнул кто, - отсмеявшись, говорю я.
- Вот и меня как кто торкнул тогда, когда я поняла, что я - то уеду домой, а этот мужчина останется в холодном садовом домике зиму коротать. По всему было видно, что это не бомж – алкоголик, а терпящий бедствие приличный человек. Но я боялась вслух высказать эти мысли.
Уже из дома я набрала номер телефона дачных соседей и узнала от Ольги, историю их жильца. « Это бывший командир моего мужа. С ним он служил в Афганистане. И в Чечне были, только каждый в разное время. Виктор Сергеевич и первую, и вторую чеченскую прошёл, имеет ранение и боевые награды. Хороший мужик. Но семья распалась. Трое детей, все теперь самостоятельные.
Пока он воевал и кровью зарабатывал квартиры и прочая материальные блага по чужбинам, его жена не выдержала и нарушила кодекс боевой подруги. Говорят, и согрешила–то раз, но армейская почта доставила эту весть на Кавказ (это во вторую чеченскую случилось). Ничем не выдал своего горького знания Виктор Сергеевич, но сдали нервы, с ним чуть не случилось то, за что полковник Буданов был осуждён. Хорошо, что свои ребята удержали. Начальство отправило командира в военный санаторий в Сочи. Вот тут – то и заварилась вся эта каша.
Встретил он в санатории свою землячку. «Богиня по имени Вера. Понимаешь, - Вера!»,- признался он по телефону закадычному другу – моему мужу. Как только мой Борька не уговаривал Сергеевича не делать глупостей, тот упёрся, как бык, и никаких аргументов не принимает.
«Начну с чистого листа»,- решил он, возвращаясь в Омск после окончания боевых действий в Грозном.
В общем, разошёлся наш Виктор Сергеевич с законной женой, к богине своей притулился. Его старшие сыновья - двойняшки Автодорожный институт заканчивали, а младшая дочь только что поступила на филфак университета. Он помог её доучить. И Верочке квартиру обменял на лучшую – трёшку - на Левом берегу. В кредиты влез - его богине требовалось ежегодное море, норковая шуба и прочая мелочи роскошной женщины. Да так бы и справился, но через два года отправили его в запас, а идти в охранники боевому офицеру как-то не с руки. Это «афганцы» своих в беде не бросают, а государство - за милую душу.
Нашёл какую-то работу, но его богине всё мало. Хорошая пенсия уходила на погашение ипотеки и помощь детям, а зарплата не Бог весть какая. Тут ещё инфаркт у него случился. Верочка после восьми лет совместной жизни дала отставку нашему командиру - ей не нужен мужик-сердечник. К тому же – кто он ей? – да никто (она всё верно рассчитала, не зарегестрировав свои отношения с ним). Ему ещё полгода надо рассчитываться, потому и квартиру не снимает.
Мы его к себе звали, дети разъехались, комната есть свободная. И сыновья звали к себе, узнав про случившееся, да куда там. По-моему, и жена его не прочь приютить. Но надо знать Виктора Сергеевича – он никого не хочет обременять собой, а в последнем случае – гордость не позволяет. Вот к дачному камину у нас ребята - афганцы ему буржуйку привезли, дров запасли: «Не пропадай, командир!»
Я слушала Ольгу и думала, как мы с ним схожи: слепая любовь и пресловутая гордость.
Рабочая неделя пролетела быстро. Всю неделю погода менялась, снежок вперемежку с дождём сыпал. Я радовалась, что вовремя управилась с дачными делами. Утром в субботу за окном обнаружился обильно выпавший снег и ударивший лёгкий морозец. Синички прилетели, цвинькают на балконе - зима наступает.
А мне Виктор Сергеевич представился – и снег расчищать, и за водой и продуктами в город ездить, и в морозы наши крутые, сибирские буржуйкой не спасёшься, и куковать в одиночестве, и сердце слабое. «Эх, была – не была!» - решаю я и мигом собираюсь.
Он, конечно же, опешил от моего предложения. Отказался сразу же. Но мои доводы, что это лично мне надо – в доме нет мужских рук, зятя не допросишься – полно своих хлопот, к тому же, он устроился на новую работу вахтовым способом. И честно сказала, что устала я одна, вдвоём веселее. Я ведь не в жёны напрашиваюсь, а в компаньоны. Он заколебался и сказал, что подумает. Я положила на стол свою визитку и вышла.
Через день, в понедельник, звонит мой дачный сосед и сообщает, что он Сергеевича увёз в больницу – сердце прихватило. Скорая отказалась ехать на какие-то дачи, где дороги не чищены. Пришлось Борису с ребятами вызволять из снежного плена своего командира и устраивать в медсанчасть. Я догадалась, что Виктор Сергеевич обмолвился всё-таки обо мне, раз Борис звонит. Спрашиваю, как добраться и в какой он палате.
Когда я увидела больные глаза Командира (впоследствии я так и буду, как его ребята, называть), то не удержалась, заплакала. Он заволновался:
- Ну что вы, что вы, - смущённо кладёт он руку на мою склонённую голову, - прорвёмся
***
После больницы, устроили мы Командира сюда в этот центр. Он окреп, повеселел и где-то уже перед выпиской, перед всеми своими ребятами, приехавшими его забирать, вдруг сказал:
- Спасибо всем, друзья, за поддержку. Но Ирине – особое спасибо - за ежедневную заботу. Чувствую, что я даже поправился от её котлеток - оладушек. Теперь, как порядочный человек, я просто обязан на вас жениться, - и целует мне руки. Я тут же:
- Принимаю ваше предложение с радостью!
Ребята заулыбались, лезут к нам с поздравлениями. Привезли мы его уже ко мне. Тут же стол накрыла, угостила боевое братство. Через три месяца расписались в загсе.
Девять месяцев была в моей жизни сказка! Через девять месяцев - сакральное число - человек рождается. И я заново родилась. Словно не было в моей жизни ничего и никого, словно я, как Золушка, на бал попала и на часы не надо поглядывать.
В мире нет такого другого мужчины – сильного, красивого, немногословного, решающего всё здесь и сейчас, понимающего меня всю до донышка, позволяющего мне быть слабой, избалованной девочкой. Он так и звал меня – «девочка моя». Как-то, в начале еще, я спросила: «А почему не богиня?» Он нахмурился и тихо сказал: « Богини бывают коварными, а девочки – никогда»
Забыла сказать, что в феврале, на день вывода наших войск из Афганистана, он, после торжественного мероприятия и приёма, на котором он представил меня в официальном статусе, пригласил своих детей познакомиться со мной. Моя–то дочка с первых дней знала Виктора Сергеевича и зауважала его за его «правильность» (как она высказалась).
Детей Командира я не знала. Я очень волновалась, наготовила его любимых блюд, торт испекла. Его дочь и сыновья с жёнами сначала были сдержаны в общении со мной, но видя счастливое лицо своего любимого папочки, моё гостеприимство и читаемое в моём лице обожание их отца, оттаяли.
- Ты понравилась детям, - сказал Командир после их ухода.
Я радостно вздохнула:
- Вот и хорошо, вот и ладушки!
К весне он рассчитался с долгами и стал откладывать на поездку к морю, которого я никогда не видела. « Надо, чтоб мечты обязательно сбывались, а иначе, зачем мечтать?»- сказал он мне, узнав, что это моя детская мечта.
Весной же я вновь положила его в больницу и Командир уже в мае командовал на даче своими ребятами, обновляющими крышу дачного домика. С ними же он разбил новый сад, разделив участок на зоны отдыха у беседки, цветника, и под овощи. Он был по натуре своей преобразователь и стратег в одном лице. Определённо, в мире нет больше такого мужчины!
До моего отпуска в августе и нашей поездки на море оставался месяц. Сижу я в кафе с девчонками с работы - у одной из них был день рождения - и тут звонок от одного из его сыновей:
- Тётя Ира, папа умер!
В одну минуту мир перестал для меня существовать. Я тупо сижу. С телефоном в руке, из неё доносится чей-то голос ещё. Увидев моё каменное лицо, девчонки выхватили у меня телефон…
Я вышла из оцепенения только тогда, когда меня усаживала в машину жена его сына Егора. Он, сидя за рулём, сказал, что сейчас мы едем на квартиру Веры, туда же подъедут все остальные.
- Почему мы едем к Вере?- кричу я
- Потому что папа умер там.
Я не помню, как я поднималась в роскошную квартиру, что я говорила, что мне говорили, лишь помню богатую спальню и Командира, моего Командира на шёлковых простынях. Его лицо искажено гримасой боли. Его губы – горячие губы Командира - уже посинели. Пахнет каким-то лекарством. Меня уводят в кухню. Там я замечаю свежий букет цветов в вазе и раскупоренную бутылку коньяка.
Вера оправдывается перед нами, показывая его телефон, где высвечивается его звонок ей. Я вижу время – 15:32. Как раз после того, как я его предупредила, что после работы заскочу на пару-тройку часов с девчонками отметить день рождения коллеги, чтоб раньше 20:00 (так по-военному он приучил обозначать время) меня не ждал.
- Зачем????????? - кричу я и теряю сознание.
Были очень долгие проводы: много речей, залпы, военные фуражки, бесконечные венки, чьи-то обмороки ещё…Веры не было на похоронах. Даже, если бы она захотела, ей запретили бы там быть его дети, его первая жена и я.
Прошло девять лет. Но до сих пор думаю, как же мучительно было ему так умирать с мыслью о том, что подумает его «девочка». Девочки, как известно, коварства не ведают.
Борис говорил, что в июле Командир и познакомился со своей Богиней на берегу Чёрного моря. Быть может, ему захотелось своим визитом – в их дату знакомства - показать ей, что он счастлив сейчас, выкарабкался из болезни, и прошлое больше не имеет значения. Борька так и утверждал, он знает своего Командира, как никто другой. «А почему в постели это надо было показывать?»- спрашиваю я. «Ира, ты не знаешь подлую
