«Справлюсь со всем сама», - решила молодая женщина.
«Мы просто не потянем вас двоих», - вспоминала она слова Людмилы
Петровны, матери Романа. Если бы ее отец относился, хотя бы нейтрально к Советской власти и к русским, можно было бы просить о помощи его. Но отец, после пребывания в плену, люто ненавидел все советское и русское; поэтому все просьбы к нему по поводу замужества с русским парнем были заранее обречены на неудачу.
Ее настроение и моральный настрой сказались и на учебе. Не то, чтобы
она скатилась на двойки, но успеваемость ее, как и восприимчивость
знаний, заметно снизились – появились, пока что, единичные тройки. Это не осталось незамеченным директрисой училища, питавшей к ней теплые, почти - материнские чувства.
- Джета, в чем дело? Я вас не узнаю. Что это случилось, вдруг, с вашей учебой? Вы меня подводите. Я уже подала в министерство список
претендентов на медали, и вы в нем - в числе первых. И что теперь…?
Отчего вы молчите? Я прошу вас объясниться и указать причины,
мешающие вашей отличной, в прошлом, учебе.
Джета, загнанная и прижатая обстоятельствами в угол, неожиданно для себя расплакалась и рассказала в подробностях все свои злоключения
директрисе.
- …. Галина Максимовна, понимаете, я чувствую, что его мать не имеет ничего против меня лично, но, как мне кажется, она не хочет иметь невесткой молдаванку, в чем ей очень “помогло гостеприимство» моего отца…
- М-да, - хмыкнула директриса, но ведь это уже шовинизм, национализм в самом худшем его проявлении! – воскликнула директриса. - И эта дама, скажу я вам, достойна всяческого осуждения и порицания.
- Да, но, как бы вы повели себя, если вас, чуть ли ни метлой, погнали бы со двора? – попыталась защитить мать Романа студентка.
Галина Максимовна покачала головой: - Ситуация, скажу я вам, - хуже не придумаешь. В общем, как я поняла, ты не хочешь, - перешла она
неожиданно на «ТЫ», - никого ни о чем просить, то есть не хочешь ни перед кем унижаться?
- Да, я не хочу ни перед кем унижаться. Требовать от кого-то, чего-то, я просто, не имею права. Я уже взрослый самостоятельный человек и, к тому же, побывала замужем. Роман немного моложе меня, и, похоже, что у его матери сложилось впечатление, что я окрутила его, чтобы влезть в
благополучную, обеспеченную семью и за счет ее устроить свою жизнь. Но, может быть, я и ошибаюсь…
- Да…, - задумалась Галина Максимовна, - а какие отношения у тебя со своими родителями?
- После всего «хорошего», что сделал для меня отец, - глаза Джеты яростно засверкали, я его видеть не хочу…! Я его просто ненавижу!
Немного успокоившись, она продолжила тихим, печальным голосом: – Увы, я не поддерживаю с ними никакой связи. Не могу. Как вспомню все это – хочется покончить с собой. Маму вот только жалко – всю жизнь он изломал ей так же, как и мне, - закончила Джета, вытирая слезы.
- Да, «дело ясное, что дело - темное», - мрачно пошутила Галина
Максимовна, - тут такие обстоятельства, что надо рвать отношения и рвать их раз и навсегда. А, может быть, все-таки, немного выждать?
Джета пожала плечами: - А, что это даст? Лишний раз рвать душу и сердце? Я поняла, что его мать достаточно принципиальный человек и от своего решения ни на шаг не сдвинется, даже если поймет, что кругом не права.
Галина Максимовна на минуту задумалась, о чем-то сосредоточенно
размышляя: - А, как ты, в таком случае, собираешься избегать встреч со своим Романом? Он же будет искать тебя. А встретившись с ним ты,
попросту, не сможешь устоять перед своей и его любовью, и все начнется сначала.
- У подружки родители уехали на Север, в Тюменскую область, она живет пока одна, ну и предложила мне пожить у нее. Она очень боится, особенно по ночам, находиться одна в трехкомнатной квартире. А после
госэкзаменов мы вместе поедем в Тюмень туда, где живут ее родители. Не пропаду, буду работать - медики везде нужны, общежитие дают, зарплата больше, чем здесь…
- А, как же институт?! – изумленно вскрикнув, перебила ее директриса. – Ты же так, насколько я осведомлена, спишь и видишь себя студенткой мединститута!
- Значит не судьба, - горестно опустила голову Джета.
- Нет, только не это! И не смей помышлять об этом. Ты же медик от бога! У тебя есть все для того, чтобы стать отличным врачом: и внимание к больному, что самое главное, и терпение к его капризам, и знания, и умения. Нет, ты обязательно должна поступать в мединститут и стать врачом!
- Галина Максимовна, а на что я жить буду? А тут еще эта беременность…
- Та-ак, - протянула директриса, - это уже интересно…, только не вздумай, деточка, делать аборт! – погрозила она студентке пальцем. – Загубишь все свое здоровье. Знаю я вас молодых и горячих – аборт сделаете, а потом всю жизнь жалуетесь, что не можете обзавестись ребенком! Так что, красавица, будь, посерьезней… Погоди - помолчи, - сказала она, заметив, что Джета хочет ей возразить, - Ничего не бойся – вырастишь ребенка и одна. Ну да ты одна и не останешься – такая красивая и умная – обязательно кого-нибудь найдешь. В общем, так. Дай мне подумать пару дней - есть у меня, как будто бы, неплохая задумка, может, что и выгорит.
Через несколько дней Джету, уже потерявшую надежду на
благополучный исход дела, вызвала директриса.
Когда студентка вошла в кабинет, Галина Максимовна что-то
сосредоточенно писала на стандартном листке бумаги: - Садись, - кивнула она ей головой на стул. Окончив работу, перечитала написанное, что-то
исправила, затем, подняв голову, изучающе посмотрела на молодую
женщину
- Ну что, Джета, «бросай это грязное дело – поедем трубы чистить!» - на этот раз весело пошутила директриса. - Собирайся-ка, дорогая, в Кишинев?
- Я?! В Кишинев?! Зачем..?! – опешила молодая женщина.
- Я переговорила с директором кишиневского медучилища – он берет
тебя. Еще бы, - усмехнулась Галина Максимовна, - потенциальную
медалистку и не взять? Ты уж, не подведи меня, выдай им золото! Сядь, поучи материал, в котором чувствуешь слабину, и с Богом. Медаль
поможет тебе и при поступлении в институт. Стоп, - остановила, подняв руку, Галина Максимовна, попытавшуюся что-то сказать студентку, - жить будешь у моей сестры…, - прибавила она строгости голосу, заметив, что студентка, все-таки хочет, ей в чем-то возразить, - Элеонора Максимовна все обо всем знает, лишних вопросов задавать не будет. Ну, будешь ей
немного помогать по дому: убраться, постираться, приготовить еду. В общем, обычная женская работа. Справишься?
- Справиться-то я справлюсь, но мне это кажется неудобным.
- Все удобно, - отрезала Галина Максимовна, - моя сестра - врач еще старой формации - интеллигент до мозга костей, весьма тактичный и очень
добрый человек. Она уже на пенсии, родственников у нее, кроме меня
никого нет, а потому, с тобой и твоим ребенком ей будет веселее коротать время. К тому же, она очень грамотный и опытный врач. Элеонора
Максимовна, персональный пенсионер Союза, между прочим, может много хорошего преподать того, что не дают в училище и институте. Учеба это одно, а практическая работа, деточка, совсем, совсем другое. Ну так что? Согласна на переезд?
- Галина Максимовна, я даже не знаю… Это так неожиданно… Да что я говорю? Конечно, согласна! Не знаю даже, как мне вас благодарить…
- Не надо никакой благодарности. Учись, живи на здоровье, воспитывай малыша, когда родишь; и будь всегда, в первую очередь человеком. Твое хорошее отношение к больным и людям вообще, и будет мне самой
большой благодарностью. Давай, иди - готовься к переезду. Я завтра еду по делам в Кишинев – заодно завезу и тебя…
Шесть лет учебы в институте и год в интернатуре, пролетели, как один день. Элеонора Максимовна, оказалась очень покладистым и добрым
человеком. Она много чего преподала Джете: приучила ее к театру, хорошей литературе, классической музыке. Да и в практическом плане, в смысле учебы, она могла легко и доступно объяснить ей любой непонятный иногда материал.
Одно время Джета порывалась ночами подрабатывать на скорой помощи – ей было крайне неловко сидеть на шее пенсионерки, да еще и с сыном на руках. Но Элеонора Максимовна, узнав об этом, категорически заявила, что не допустит этого, что сейчас у нее, у Джеты, главное – воспитание
маленького Ромки и учеба.
- О материальном положении не беспокойся, говорила старый,
заслуженный врач, – детей у меня нет, из родственников – только сестра Галина Максимовна, которая настоятельно просила меня всячески содействовать и помогать тебе, что я с удовольствием и делаю. Денег, в нашем распоряжении, - «в нашем распоряжении» она произнесла, как само собой разумеющееся, - не то, чтобы куры не клевали, но мы ни в чем особенном и не нуждаемся; и даже можем позволить себе, иной раз, сходить в театр и сбегать в кинишко. Пенсия, у меня, как у заслуженного врача Союза –
персональная, так что, ни о чем не беспокойся. И, будь, уж так, добра;
сделай так, чтобы разговоров на эту тему мы больше никогда не заводили, а то обижусь и стану ругаться, матерными словами сантехнических
работников, – задорно засмеявшись, закончила она.
Джета расхохоталась представив Элеонору Максимовну, потрясающую над головой гаечным ключом и зло, на чем свет стоит, выкрикивающую
профессиональный сленг сантехников…
Жили дружно и весело. Элеонора Максимовна, не только делилась с
Джетой и ее сыном своим кровом, продуктами питания, но и одевала их с ног до головы. В отсутствие молодой мамы, а это случалось довольно часто: учеба в институте, лабораторные, практические занятия в отделениях,
ночные дежурства и так далее, заслуженный врач страны с удовольствием
занималась маленьким Ромкой: гуляла с ним, в скверах и парках города,
читала ему сказки, воспитывала в нем чувство такта, доброты к людям…
А теперь Джета, уже сама заслуженный врач республики, тоже во многом благодаря бабушке Эле, как она ласково называла ее, не могла понять –
откуда у ее сына взялась эта не то, что нелюбовь, а даже ненависть ко всему русскому.
Откуда у него эта неблагодарность и такая бессовестность?! –
возмущалась мать. - Будто и не было у него, благодаря Элеоноре
Максимовне, этого счастливого детства. А Галина Максимовна?! А русские
преподаватели в училище, а затем и в мединституте, которые дали ей так много в плане учебы и жизненного опыта, о которых я ему так много
рассказывала?! Хорошо поработали над ним в «народном фронте»! Да, наверное, и в школе, и в институте националисты тоже не теряли времени. Зря я отдала его в школу с молдавским языком обучения! – пожалела она, - Не обошлось, очевидно, и без деда! Мало того, что матери и мне всю жизнь испоганил, так теперь взялся сломать ее и внуку! Нет, к ним я больше ездить не буду! Шлюха, видите ли, я для него..!
Роман Степанович шел на тренировку в прескверном настроении: с экрана телевизора неслось и показывалось черт знает, что. Все
происходящее представлялось ему не иначе, как плохим, до ужаса плохим! и страшным сном.
Союзные Республики, после встречи в Беловежской пуще, известных всей стране и миру, руководителей России,
