САМОЗВАНЕЦ (роман)

продолжать разговор.
Всё его внимание было поглощено гитарой, которую он приволок с собой.
-- Что это, Вадик? -- спросила Таня.
-- Не видишь, инструмент. Священный инструмент. Дорогущая.
-- Вадик, а нам денег на жизнь хватит? Ведь ты с работы уволился.
-- Вот бабы, все одинаковые. Не дадут таланту пробиться. Это искусство! Оно требует жертв. Я теперь буду учиться играт и петь. Меня там на слух уже проверили. То, что надо! И голосом все довольны остались.
Таня не стала с ним спорить, понимая, что перед ней теперь становится ещё одна задача. Научиться терпеть Вадькины вопли, которые, судя по всему, будут раздаваться поздно ночью, поскольку он раньше десяти вечера дома не появляется.
-- Я-то что, -- задумчиво произнесла Таня, -- А вот соседи? Но тут же она предпочла замолчать, словив, раздраженный взгляд своего властелина.
-- Соседи потерпят. Пусть знают, с кем живут, -- грубо кинул он.

И жизнь Тани вошла в обычное русло. Как прежде она ходила на работу, все вечера посвящала только любимому мужу. А Вадик, пока нигде не работающий, пропадал с утра и до самой ночи «по делам», как он говорил. Возвратившись, ужинал и уваливался спать, в лучшем случае. Но самым худшим для всех было его пение и бренчание. Соседи не возмущались, только головой качали за спиной Вадима: «Талант». Таня тоже помалкивала, заткнув уши ватой. Хотя, на самом деле, никак не могла понять, кто надоумил Вадика на  это занятие, решив, что у него есть голос.
Она сама теперь не писала стихи по утрам. Не было того настроения, которое случилось с ней тогда, после удивительного сна. Лишь изредка, пока Вадима не было дома, она брала в руки листок бумаги и ручку, доверяя им саму себя. Затем всё аккуратно переписывала в блокнот.
Но однажды вечером, желая взять любимую вещь, Таня обнаружила, что она как-то не так лежит. Блокнотик был перевёрнут, словно кто-то впопыхах бросил его, когда хотел взять. Таня не поверила своим глазам. Даже листочки были измяты кое-где. Неужели Вадим мог так поступить. Она всячески отмахивалась от позорных мыслей.
Но каково же было её удивление, когда недели через две, воскресным утром, читая литературную газету, она увидела там свои стихи об осенней тоске. Они были напечатаны на самом видном месте в рубрике «Таланты нашего города».
От волнения у Тани задрожали руки, и что-то истошно заныло подложечкой. Но удивление её было не меньше, когда под своими стихами она увидела имя: Вадим Астафьев. Первое впечатление было настолько сильным, что второй факт не оказал  никакого  влияния на её настроение. Ей было сейчас совершенно безразлично, под чьим именем напечатаны эти стихи. Главное, что они в газете на самом видном месте. Вот это сюрприз. Таня этого не ожидала.
Подойдя к Вадику, она осторожно намекнула:
-- Вадик, а тебя опять напечатали.
-- Знаю, -- буркнул Вадим, не отрываясь от криминальной хроники в другой газете.
-- Ты уже видел свои стихи?
-- Я не только их видел, но и писал, -- иронично ответил он.
Таня замялась.
-- Но, мне кажется, у тебя другой ритм. Ты поменял стиль?
Вадик раздраженно взял  газету из Таниных рук. И тут он нахмурился и гневно воскликнул:
-- Что за черт! Это не мои стихи. Откуда они взялись? Наверное, редакторы с кем-то перепутали.
-- Нет, Вадик. Это мои стихи.
-- Твои? -- Вадим недоуменно взглянул на Таню, -- Ты что, тоже пишешь? И давно?
-- Да, я пишу. Но не так, как ты… часто, быстро и хорошо, -- при последних словах Таня запнулась и покраснела.
-- Так ты что же, и в редакцию ходила? И мне об этом ничего не сказала, а только именем моим молча воспользовалась? Ну, знаешь, я от тебя такой подлости не ожидал… не ожидал! -- Вадик в сердцах стукнул сложенной газетой о стол, -- Да ты хоть знаешь, что ты меня опозорила. Моё имя. Теперь все будут знать, с кем я живу! И стихи такие нескладные...
-- Вадик, я никуда не ходила! -- почти крикнула Таня. Её уже начали доставать беспричинные наезды супруга. И теперь ей уже было безразлично, есть ли у него талант или нет. Она решила, что имеет право поругаться с ним, как с обычным мужчиной, не обращая внимания на его тонкую душу.
-- Откуда же вот это!? -- Вадик швырнул ей в лицо газету,-- Мразь! Ты ещё и лжёшь!
В словах Вадима стал слышаться напыщенный пафос. Он снова имитировал скандал, уходя от темы разговора.
-- Это я у тебя хочу спросить, откуда в этой газете мои стихи? Я никому их ещё даже и не показывала, -- Таня ответным жестом швырнула Вадиму в лицо смятую газету, -- Отвечай! -- она топнула ножкой, -- Или мой милый так заботится обо мне? Но почему они не под моим именем?!
Вадик ошалело посмотрел на Таню, он понял, что дело приобретает крутой оборот. Если она пойдёт на принцип, то сможет отвоевать свои стихи и даже прославить своё имя. Для этого стоит лишь обратиться в суд и показать там свои истинные записи и черновики. А записей на данный момент у Тани накопилось не мало. Все было на её стороне.
Вадик тут же смекнул, что скандал нужно замять и погасить гнев супруги, истинного автора данных стихов. Он рассеянно поднял газету и развернул её, стоя у окна. Снова перечитал написанное, нахмурился и пожал плечами:
-- Понятия не имею. Как же твои стихи стали моими. Неужели мне моих не достаточно.
Таня стояла молча и ждала.
-- Может они случайно попали, -- предположил Вадим, -- А, может, ты мне их нарочно подпихнула? А? Признавайся.
-- Да ты что, своего почерка не знаешь?!
-- Я-то знаю. Но я сейчас сам даже за компьютер не сажусь, мне некогда. Я отношу стихи к человеку, он набирает, я плачу. А каким почерком они написаны, ему всё равно.
И тут Таня вспомнила, что однажды забыла выбросить черновики своих шедевров и нечаянно оставила их на столе, за который после сел Вадим и тоже стал что-то писать. Возможно, тогда их бумаги смешались и перепутались.
-- Вадик, я не нарочно, -- опустила Таня глаза, -- Это просто листики на твоём столе перемешались…
-- Вот, так всегда. Всё из-за твоей неряшливости, -- торжествовал Вадим, чувствуя свою победу, -- Сколько раз говорил, клади свои вещи на место. И вообще, не лазь в мой стол.
Таня покраснела.
-- Я больше не буду.
-- Что не буду?
-- Садиться за твой стол.
-- Ладно. Поверил.
Таня присела на диване, но Вадик всё ещё гневно смотрел на неё, чего-то ожидая.
-- Ну, что ты села, -- сердился он.
Таня подняла глаза.
-- А, что?
-- Я чаю хочу. Пойди чайник поставь.
Таня послушно поплелась на кухню, готовить любимому второй завтрак, а Вадим только и ждал этой минуты. Опрометью он кинулся к шкафу.
Когда Таня вошла в зал, неся впереди себя разнос с аккуратненькими беленькими чашечками, пряниками и конфетами, Вадик сидел за столом, задумчиво глядя в окно, и грыз карандаш, как первоклассник. Таня остановилась в нерешительности, стоит ли ей тревожить мыслителя. А вдруг он пишет что-то, и про чай давно забыл.
-- Ну, чего ты стоишь, проходи. Небось, всё уже давно остыло, -- с упрёком повернулся  Вадик к ней.
Она поставила чашки на стол, а разнос  убрала в сторону. Затем уселась сама.
-- Ты только не думай, -- продолжал Вадим вычитывать строгую мораль, -- Что если твои стишки напечатали под моим именем, то это  значит, они годятся для печати. Стишки -- так себе. Это я как профессионал говорю, -- он отхлебнул чай, -- Они лишь потому понравились, что я сам их  в редакцию принёс. А тебе до меня всё равно далеко.
-- Так, что же, там твоих стихов было мало. Почему твои не выбрали.
-- Тебе просто повезло. Они как раз в тему попали. А у меня в данный момент таких нет. Я под заказ не пишу. Не то, что некоторые, -- он бросил в сторону Тани презрительный взгляд.
Но Таня этого не заметила. В этот момент она как раз внимательно изучала дверцу шкафа. Утром та была плотно закрыта на ключик, это Таня хорошо помнила, каждую минуту переживая за своё «сокровище».
«Не иначе, как Вадька туда снова лазал», -- мелькнуло у нее в мыслях.
Вадик напряженно смотрел на неё. Она почувствовала его напряжение и не стала больше посматривать на шкаф.
Таня сидела за столом, как на иголках. Она никак не могла дождаться, когда же ей выпадет момент, и она сможет заглянуть на заветную полочку, всё ли там в порядке.
Но случай не заставил себя ждать. Где-то через час Вадиму позвонили на мобилку и куда- то пригласили. Он, ничего не сообщая Тане, стал собираться. Попросил только прогладить чистую рубаху, которая и так была наглажена со вчерашнего вечера.
-- Ничего, -- назидательно начал Вадим, -- Она в шкафу висела, могла помяться.
Он старательно уложил волосы вверх бриолином, даже немного припудрил лицо. Таня подала ему пальто в прихожей, начищенные ботинки просто сверкали даже при тусклом светильнике.
-- Когда вернёшься? -- робко спросила она.
-- Откуда мне знать? -- нехотя отвечал Вадим.
-- Значит, как обычно, вечером.
-- Может, и так.
Он вышел, даже не глянув на Таню на прощание. Этот дом был для него теперь лишь местом для ночлега, куда он обязан был вернуться на ночь, чтобы избежать лишних подозрений. Конечно, Вадим шел на свидание к Анфисе, которая в свою очередь умело выдворила супруга. Но утончённой натуре поэта вовсе не нравилось встречаться в чужой квартире и постоянно чувствовать напряжение. И сейчас он обдумывал план, куда бы спровадить по вечерам свою пассию, которая изрядно ему поднадоела своим безвылазным  образом жизни.

А Таня, тем временем, как только захлопнула дверь за своим уважаемым супругом, кинулась к шкафу. Подозрения её не подвели. Книжечка была на месте. Но лежала она как попало. Кроме того, все вещи были перевёрнуты так, словно кто-то впопыхах, не зная, куда сунуть украденную ранее вещь, просто зарыл её в груду пакетов, да так и оставил.
Таня негодующе всхлипнула. Её душили слёзы злости и обиды. Нет, ей даже не стихов было жаль, напечатанных не под её именем. Она почувствовала унижение собственного достоинства и оскорблённое самолюбие.
«И чего ему было нужно в  моих личных шмотках? -- думала она,- И как он мог там её найти…»
Она прижала книжечку к груди, как самую драгоценную вещь. Окинула взглядом комнату, подумывая, куда можно её перепрятать. И решила, что  теперь будет носить только в кармане, а на ночь класть под подушку.
Не убирая гладильную доску и утюг, решила прогладить смятые листочки. Если Вадим будет всё время совать туда нос, то от чистенького блокнота останется одна замаранная бумажка. Этого допускать Таня не хотела.
Она присела в кресло, задумавшись. Сегодняшняя случайность ей принесла и плохую и хорошую информацию. Конечно, это подло, красть чужие стихи, шарить по чужим вещам. И этот подлый человек – её Вадим, которому она безотчётно доверяла. И тут ей вспомнился старик с засаленными длинными волосами на улице в день их с Вадимом свадьбы. Он тоже говорил ей что-то о том, что Вадим «подтырил» его стихи. Но то было совсем другое, он не лазал к нему в шкаф. Неужели старик был прав. Таня в очередной раз не хотела верить этому. Быть может, это случайность. В её голове отчетливо пронеслись слова: «Если ты нормальная, то беги…беги от него…беги…беги…»
Какой черствый старикашка. Как она может поверить в эту чушь. Ведь Вадим её муж и любимый. Любимый с первого взгляда. Сейчас Таня очень хотела, чтобы всё произошедшее оказалось чистой случайностью.
Но, с другой стороны, эта случайность открыла ей и хорошую сторону. Оказывается, её стихи годятся для печати. Их не выбросили в корзину, а напечатали, обратили внимание. Ну и