ПРОИСШЕСТВИЕ

что человек бессмертен, говорит его ограниченность. Она есть факт. Ему приходится с ней считаться и управляться с ней, преодолевать ее в ней же, ею же самой через повторение того же самого. Даже вечность человек никак иначе не может себе представить, как повторение того же самого настоящего без повторения, ибо оно создается тем, что приходит, чем является будущее, и тем, что уходит и является прошлым. Чтобы было повторение, необходимо прошлое, которое повторяется. Но когда оно повторяется? В настоящем. Но что повторяется? Будущее для прошлого.
        Люди смотрят на ангелов двусмысленным, амбивалентным взглядом. Они видят их застывшими в вечности одного настоящего. Но это бывает так лишь иногда. Чаще же всего они их просто не видят, ибо те так скоры в своем вечном кружении. Люди способны при наивысшем сосредоточении на духовной жизни выхватить лишь один момент бесконечно разнообразной жизни духов. Им, людям, просто нечего делать в духовном мире. Они не смогут к нему приспособиться. Но для них есть, им и ими создан их мир, которым они, естественно, тяготятся и стремятся туда, где нет тяготения. Это их и притягивает к нему.
        Что ждать от человека, если только вчера (конечно, условно) он был еще животным человеком и в лучшем случае для себя являлся господином, рыскающим кого поглотить или заставить работать на себя. Множеству других не оставалось ничего другого как работать на него в качестве слуг. Другой альтернативы не могло и быть: если ты не господин, то слуга, товарищ, если не товарищ, то господин. Железная двузначная логика исключения третьего: быть человеком. Таких, человеческих людей, как правило, не оставляли в живых: господа задирали людей, а товарищи затаптывали. Оставалось только одно: податься в монастырь. Но и там житья не было, ибо и там были те же самые господа и слуги, только в другом платье. Выход был в скиту, где нет людей. Вот там, среди зверей и птиц, человек чувствовал себя человеком, - взять хотя бы для примера жизнь в лесу Серафима Саровского, который был человеком среди зверей, правда, не человеческих, а натуральных, живых. Но это было в прошлом, а как сейчас? Сейчас, другое дело, - демократия как власть народа (читай: над народом). Сейчас люди не натуральные, а искусственные, оцифрованные с пошаговой инструкцией. Но это только снаружи, а там все те же звери и скоты. Так что им, оцифрованным господам и товарищам, самое место, что ли, Царство Духа? Сейчас. При советской власти пытались «выбить» из людей господ и «вбить» товарищей. Но что получилось? Ничего. Тяжело человеку быть человеком, ой как тяжело, легче быть господином, еще легче товарищем: от товарища меньше мороки и меньше вреда окружающим, чем от господина. Если и заслуживают вечную жизнь, во всяком случае, жизнь после смерти, то это настоящие люди, ибо они реально сознательны, а не только думают об этом. Думать о том, что ты думаешь и думать по настоящему, в жизни, - это не одно и то же. Если честно говорить, то целиком настоящих людей я не видел в своей уже продолжительной жизни. Каждый человек бывает «местами», иногда человеком. На то он и называется «человек». Но всегда быть человеком, в течение всей своей жизни, просто невозможно. Поэтому человек вообще, то есть, в среднем все мы, заслуживает то, что имеет, а имеет он то, за что заплатил на кладбище, - шесть футов под землей (six feet under).
        Меня давно интересует вопрос о том, может ли человек непосредственно, конкретно знать не только мир чувственных вещей, но и мир сверхчувственных сущностей (идей) и сверхчувственных (идеальных) существ, как знают их сами эти идеальные существа, которых мы называем духами? Если же мы можем конкретно знать духов или ангелов (демонов), то как знать именно: объективно или субъективно, как, например, свой внутренний мир, свое Я? Есть ли тогда нечто трансцендентное нашему испытыванию, нашему опытному познанию, или, все же, все нам имманентно, как в учении Николая Лосского, в его мистическом интуитивизме? Но если это так, то уже не я познаю, а познает сам Абсолют не отвлеченно в понятии, а интуитивно, причем не символом, а  мною, моим переживанием, вживую. В таком живом познании и знании все сливается со всем и уже не разделить сознание познающего человеческого субъекта и самосознание абсолютного субъекта. Такая философия кажется мне «дикой», наивно простодушной. В своем развитии она не дошла даже до варварской формы своего бытования. Что уж говорить о ее цивилизованной форме существования. Если рассуждать с другой стороны, уже не эволюционной, а, напротив, инволюционной, такая философия может быть симптомом кризиса цивилизованной философии, ее утонченным, манерным упрощением, нечестной игрой в «наивную простушку».
        Очевидна ограниченность человеческого познания. Связана она с тем, что действительно есть трансцендентное, недоступное человеку в познании. Человек просто не имеет возможности знать то, что знает дух. Но он может думать об этом, - о том, что знает дух. Он может непосредственно переживать не само знание, но мышление, испытание мыслью познание того, что конкретно знает дух. Человек конкретно знает, если проходит испытание мыслью, то, что можно отвлеченно подумать о духе. Вот это мышление он переживает конкретно, непосредственно постигает из самого себя. То, как он постигает, индивидуально, является его личным изобретением. Как, разумеется, лично и его переживание такого испытания и изобретения. Но то, что он постигает, познает конкретно всеобще по бытию, но не по мышлению, которое отвлеченно всеобще по своей сущности. В этом досадном различии, доходящем порой в некоторых случаях до противоположности заключается суть трансценденции познающего познаваемому. Самому духовно познаваемому познающий имманентен. Познающий ограничен тем, что он не дух, а человек. Он ограничен своей природой. Для того, чтобы дух стал для него имманентным, следует изменить свою природу. Как это сделать, если сама природа уже дана, а не задана человеку? Человек пробует решить эту нерешаемую за конечное число операций проблему тем, что «строит», творит себя как культурное существо. Тем самым он не только развивает свои возможности культурным образом, но и совершенствует свою социальную и человечную природу до совершенства. Но это не делает его духовным существом, ангелом, духом. Поэтому он не может быть вечным существом, но, как это ни парадоксально и двусмысленно звучит, бесконечно стремится к этому.
        Еще интересен вопрос о том, как человек думает. Это важно знать, ибо непосредственно через мысль человек приобщается к духовной жизни и сообщается прямо с Духом, с Богом. Каким образом это, общение с Богом мыслью, возможно? Человек думает сам, если он думает реально, благодаря тому, что ему является идеальное существо, ангел в виде, то есть идеей. Такое мышление является мыслящему конкретным, будучи по своей сущности отвлеченным. Мыслящий только в этом случае – случае интеллектуальной интуиции – способен видеть не идею, но идеей мысль, и благодаря этому (это самое важное) быть местом сообщения в мысли, проявления духовного существа, его воплощения в мысль, но не в физическое тело мыслящего. Каким образом мыслящий входит в медитативное состояние и переживает его субъективно произвольно. Но то, что это факт опыта, причем опыта сверхчувственного, объективно.
        Впрочем, процесс вхождения в медитативное состояние сознания, его сверхчувственное пробуждение можно строго логически формализовать в серию протокольных процедур – шагов и даже оцифровать. Чего таким путем можно добиться опять же из лучших побуждений доступности обучения для населения? Полного зашумления канала сообщения с Абсолютом. Такое общение потеряет личный характер и станет отвлеченным, то есть, будет полностью трансцендентным, то есть. никаким, только видимостью общения. Общение с Абсолютом, в данном случае с Духом, одновременно процесс и результат  личного опыта самого медитатора. Именно поэтому общение становится возможным и является уже не трансцендентным, а трансцендентальным. Оно, конечно, не имманентно тому, как Дух общается с медитирующим, но, все же, проявляется тем, что мыслится, идеируется, созерцается идеей. Сама трансцендентальность идеи таким образом (образом сверхчувственной интуиции) становится имманентной познающему, мыслящему, который ничего не добавляет от себя мысли и дает ей свободно развиваться в заданном идеей направлении.. Мистическая для человека интуиция становится доступна только существу, чья природа разумна, чьим телом является разум. Другими словами, непосредственно познают все только духи как вечные существа, ограниченные только своей неограниченностью.
        Проницаемость духа для человека возможна только в его Я. Насколько духовное Я становится твоим человеческим Я, настолько имманентным человеку является дух. Но как сделать проницаемым Я в этой жизни, когда это самое сокровенное для человека место в здешнем бытии. Вместе с тем оно ближе и непосредственнее всего переживается человеком.
        Отношения человека с духом можно уподобить, если использовать современный лгбтобразный язык, отношению транссексуалиста как разновидности гомосексуалсита с гетеросексуалистом. Для духа существо другого рода близко, имманентно и от такой близости рождаются мысли из идей (семян смысла). Для человека, же пытающегося найти себе подобного в иного рода существе, имманентизировать трансцендентное, все заканчивается сомнительным удовольствием, от которого нет никакой пользы в виде сотворения нового, но может быть вред в виде одержимости заразными (дурно, неправильно истолкованными) идеями, могущими принять характер идейной пандемии (сообразно действию принципа «окна Овертона»). В этом свете надо понимать, как духу бывает неприятно, когда его принимают за своего и тем самым унижают и оскорбляют его духовное достоинство. Но он знает, что другого пути, чтобы человек в меру своей испорченности осознал себя, приняв духа за демона, инкуба или суккуба, нет.
        Верующие и тем более профессионально верующие, сделавшие из веры собственный способ существования среди людей, утверждают, что  мысль абстрактна, отвлечена, а вера конкретна и непосредственна. Что на это можно сказать, кроме того, что они не понимают сути происходящего, что они превратно истолковывают то, как Бог сообщается с человеком и человек общается с Богом. Бог вдохнул человека в себя и человек стал живой душой. О чем это говорит? Не о том, что Бог имманентен человеку, но о том, что человек имманентен Богу по духу через душу. Чем душа является? Образом Бога, Его Я. Я становится доступно, является в чем? В самосознании, которое невозможно не без веры, а без мысли. Это уже если есть мысль, есть самосознание, есть явленное идеей духа Я, есть вера с верностью в образе Бога, его Я, явленному личному Я как прообраз образу (душе).
        На том свете, как и во сне, человек не сознает в каком состоянии сознания он находится, ибо никак не может проявиться помимо того действа (сюжетного интригообразования), в котором принимает участие. Он наведенный или заведенный. Он находится вне круга времени