…Извините, но меня не волнует, что у вас нет замены. Ищите – я же не зря звоню вам заранее…
Весьма расстроенный разговором с начмедом, Алексей пошел к себе в кабинет, возле которого его поджидала Элионора с ребенком.
- Что, приболели? – осторожно спросил Черкасов, - давненько вы у меня не были.
- Да, давненько. - согласилась Элионора, - Ко мне приезжала мама, - пояснила она, - так что «болеть», - весело подмигнула женщина, - было, как-то, некогда. Ну, а сегодня, мой милый доктор, очень уж занемоглось, - улыбнулась неожиданно потемневшими глазами платиновая блондинка, - я пришлю дочку попозже, часов в одинадцать?
- Хорошо, - охотно согласился Черкасов. Настроение его после разговора с начмедом было, все еще на нуле; Риту он давно не видел, весь прошлый месяц стояли на готовности «один»; и из желания, как-то отвлечься от волнующей его темы, и пожара, настойчиво разгорающегося между «пальцами» он, очевидно, и поддался, впрочем, совсем не без охоты, чарам дивизионной красавицы…
Взволновавшая Алексея перспектива уволиться в июне месяце, не покидала его ни днем, ни ночью. Хорошенько все, обдумав, он решил пробовать
прорываться и по другим каналам, а именно, обратиться, вначале к замполиту
дивизиона, а затем по инстанции - дальше вверх.
- Товарищ гвардии майор, разрешите обратиться гвардии сержант Черка-
сов.
- Слушаю вас Алексей, - поднял голову от бумаг майор.
- Товарищ гвардии майор, двадцать второго июня наступит ровно три года, как меня призвали в Армию. Согласно Конституции нашей страны, в июне месяце я отслужу свои три года и мне бы очень хотелось, в этом году попробовать поступать в медицинский институт. И если меня уволят в начале, или, хотя бы, в середине июня – у меня будет немного времени для того, чтобы, хотя бы чуть, чуть подготовиться к вступительным экзаменам - что-то вспомнить, повторить...
- Да, Алексей, - задумался майор, - ну-ка дай мне твой военный билет…
Расстегнув клапан гимнастерки, сержант достал военный билет, протянул его офицеру.
- Да, призван двадцать второго июня…, как на войну, - прочитав графы военного билета, заметил офицер! Ну вот, что, Алексей, я тебе конкретно ничего обещать не могу, но обязательно позвоню замполиту полка подполковнику Нарышкину. Может он там, как-то определится с этим делом?
Через пару дней замполит дивизиона вызвал Алексея к себе.
- Звонил я, как и обещал, в Херсон подполковнику Нарышкину; тот ока-
зался не в курсе дела, пошел в штаб полка, там тоже «ни сном, ни духом». Решили сделать запрос в штаб дивизии – теперь ждут результата оттуда, в общем, жди гвардеец. Но, но! – воскликнул он, увидев испортившееся настроение Алексея, - Не вешай нос, это еще ни о чем не говорит! Слушай, а ты не хотел бы остаться на сверхсрочную службу?! Работал бы фельдшером, как и работаешь, только денежное довольствие было бы гораздо выше. Вот смотри: Чернега Валентин, остался на сверхсрочную в прошлом году, сейчас, как сыр в масле катается, уже женился, двухкомнатную квартиру в нашем доме получил, ребенок вот, вот появится. Ну, так что?
- Нет, товарищ гвардии майор, - решительно ответил Черкасов, - я хочу поступать в медицинский институт, поэтому очень прошу вас посодействовать моему скорейшему увольнению.
- Хорошо, Алексей, - огорченно сказал замполит, - я сделаю все, что смогу,
Но от меня, как ты понимаешь, мало, что зависит.
Через пару дней в дивизион прибыли на стажировку, в количестве одиннадцати человек, ребята из училища имени Баумана.
Первым делом их отвезли на полковое стрельбище, где они, пройдя «краткий курс стрельбы из карабина», тут же отстрелялись на оценку. Затем их распределили по подразделениям дивизиона, в которых они стажировались меняясь местами как: операторы по горизонтали, операторы по вертикали, планшетисты; поработали они и в стартовых расчетах заряжающими и заправщиками. В общем, за месяц стажировки, парням досталось и на орехи и на пряники.
И был среди студентов парень, очень здорово играющий на гитаре. Когда он играл и пел, то собирался весь дивизион и слушал его, раскрыв рот и уши.
Алексей, тут же сел ему на «хвост»: - Научи играть на гитаре.
- Как я тебя научу? На это, брат, надо много времени, это же тебе ни хухры-мухры, это гита-ара! – многозначительно произнес студент.
- Недели хватит?
- Ну-у…, - замялся Анатолий, так звали студента, - основные аккорды выучить можно и за неделю.
- С завтрашнего дня и начнем, - заявил Алексей, выписывая студенту освобождение от службы, по поводу острого респираторного заболевания.
На следующий день, после развода студент-стажер был в кабинете Алексея и показывал ему технику игры на гитаре, и основные аккорды.
Через неделю Алексей, уже пел и довольно бойко играл цыганскую песню: «А запрягай ка, дядька, лошадь, да серую, лохматую,
А я сяду и поеду цыганочку сосватаю! – с надрывом в голосе и очень уверенно выводил он отчаянно-бесшабашную мелодию племени «ромалы», -
Я парамелла, я чипурелла,
А я сам принц сам бири тури я,
Хоп! Я парамелла, хоп! Я чипурелла,
Хоп! барон цыганский я»…!
Выучил он и три песни, мало известного ему тогда, Окуджавы: «Солдаты
группы “Центр”, «Песенку о художнике Пиросмани», «Аты-баты, шли солдаты», озорную, неизвестного автора: «Фай дули, фай»! – в общем, разучил мелодий и песен столько, что хватило на небольшой репертуар.
Через неделю после отъезда студентов, а это уже шла середина июля, а результата от рапорта и многочисленных просьб об увольнении так и не было. Алексей, весь взъерошенный, нервный, злой от ожидания и нетерпения, сидел в кабинете и пытался что-то вспомнить и запомнить из учебника физики. В голову, конечно, ничего не лезло и не приходило, а раз не приходило, то в ней, конечно, ничего и не оставалось. В полном отчаянии хотелось рвать, рычать, встать на четвереньки и выть; он уже вознамерился приступить к осуществлению своего желания, но тут услышал в коридоре мужские и женские голоса. Оказалось, что прибыла группа наладчиков, для переделки ракетного комплекса дивизиона для стрельбы не только по воздушным, но и по наземным целям. То есть, теперь дивизион после наладки сможет стрелять и по самолетам, и по ракетам, и по танкам, бронетранспортерам, и автомобилям…
Переделку осуществляли наладчики с завода: трое, среднего возраста муж-чин и две, моложавые, хорошо ухоженные, интересные на вид, в неплохом, не без претензии на моду, прикиде.
В первый же день, вечером, Алексея вызвали в домики, где расположились наладчики. На пороге его встретила одна из женщин: - Вы, доктор? – удиви-
лась она, - А женщины-медика у вас нет? Ну, или, хотя бы, мужчины немного постарше вас?
- Есть еще один фельдшер-мужчина. Он принимает в техническом дивизионе, - отвечал Алексей, – так вот он, ровно на два месяца и три дня старше меня, позвать?
- Ладно, проходите. Да, - уже вслед фельдшеру, сказала женщина, - мою коллегу зовут Лариса Анатольевна.
В комнате, на кровати лежала вторая, вся заплаканная, представляющая собой большой, весь в острых углах, болевой комок, женщина.
- Слушаю вас, - обратился Алексей к ней, - вас, что-то беспокоит?
Женщина зло посмотрела на него и молча, подняла подол платья, под которым обнаружились все в порезах, синяках и ссадинах бедра.
- Что это?! – удивился фельдшер.
- Это следы хорошего поведения вашего солдата! – зло прокричала пострадавшая, - Он меня, сволочь, изнасиловал! Изнасиловал, пользуясь моей беспомощностью!
«Вот только этого нам и не хватало!» - подумал про себя Алексей, а вслух спросил: - Вы, узнаете насильника?! Сможете опознать его в строю? Уверяю вас, он будет жестоко наказан.
- Да не видела я его…! – опять зарыдала женщина.
- Ну, все, успокойтесь, возьмите себя в руки, вот выпейте глоток воды, -
протянул он стакан, с набранной из крана водой, - и расскажите, как это случилось.
- … Я влезла на крышу кабины, - сквозь слезы объясняла женщина, - которая, как вы знаете, накрыта брезентом, проползла к люку. Через этот люк я должна была сверху помогать Тамаре, прикручивать аппаратуру. Втиснувшись до половины в него, я начала закручивать гайки, а эта сволочь…! – опять зарыдала она, - Эта сволочь проползла за мной, придавила меня своим телом сверху…! Женщина всхлипнув, вытерла платочком слезы и продолжила свой рассказ, - Мои руки и полкорпуса были в люке, и я ничего не могла сделать, я крутилась, вертелась, но сумела только успешно поранить бедра о выступающие части на крыше и крышке люка! Сволочь он! – опять захлебнулась она в слезах, - Никогда у меня даже в мыслях не было, что в рядах нашей Армии могут пребывать такие бандиты и насильники! У вас не только черные погоны, но и черные души…! Будьте вы трижды прокляты!
«Зачем же так обобщать? – оскорбившись, подумал Алексей, виновато молчавший на протяжении всего монолога возмущенной женщины. Развев руками, - «мол, - что случилось, то случилось и что тут можно поделать»? - процедил сквозь зубы: - Я доложу начальству, уверен - оно приложит все силы, чтобы найти этого негодяя.
- Ни в коем случае! – закричала женщина, - Никому не смейте ничего говорить и докладывать! Я не хочу, чтобы на меня показывали пальцами! Я не хочу, чтобы мне сочувствовали по такому случаю! И найти, вы никого не найдете, потому что я не видела его! – заплакала она от бессильной злости и ярости, - Пока я выбралась из люка и спустилась на землю – рядом с кабиной никого не было - его и след простыл!
- Простите, а вы были в комбинезоне? – спросил Алексей, доставая из сумки перевязочный материал.
- Нет, - ответила женщина, - какой комбинезон в такую жарищу?! Стоп! – воскликнула она, - Вы хотите сказать, что я сама… Что я…, в общем, я поняла, к чему вы клоните…
- Лариса Анатольевна, ради Бога, успокойтесь! Вы видели, в каких условиях мы здесь живем? Два дивизиона, огороженные колючей проволокой! Вокруг - херсонские степи! Ночами хочется выйти, задрать морду кверху и завыть серым, угрюмым волком на нечем не провинившуюся луну…
- К чему вы мне это все рассказываете? Уж не для того ли, чтобы разжалобить меня и оправдать насильника в моих глазах?!
- Поверьте – нет! – ничуть не смутился Алексей, - До ближайшего селения двенадцать километров! Из дам, в гарнизоне: жены офицеров, которые, естественно, предназначены для своих мужей. Что у нас остается на солдатиков? Несколько планшетисток и две поварихи. Да, - досадливо подтвердил Черкасов, - несколько планешетисток и две поварихи.… Все они, далеко, не красавицы, но здесь - в цене, и каждая чувствует себя почти, что королевой. Да, - вздохнул Черкасов, - каждая чувствует себя царицей и царевной; королевой и королевной; а также шахиней и фараоншой! И, хотя все их величества, их сиятельства, высокопревосходительства и так далее давным-давно распределены, но их, высокородных леди, синьор, мадмуазель и т.д. на почти, что двести человек солдатни, ну никак не хватает…
- Вы долго еще будете морочить мне голову?! – нетерпеливо и возмущенно спросила женщина.
- И тут появляетесь вы! – невозмутимо продолжал Алексей, - пусть вы немного старше ребят, но вы ухожены, хорошо сложены, красиво причесаны, клево упакованы. Вы в легких,
