ГВАРДИИ МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ

и  раздрае  всех своих душевных чувств, он, прокрутившись в кровати, не
менее двух часов, уснул, наконец, так и не сумев  договориться ни с собой,  ни со своей совестью.

 ***

    Где-то, часа в два ночи, автобус прибыл в Херсон. Автовокзал был освещен тусклыми редкими огнями фонарей.
    Ночь была, как поется в одной джазовой песенке:  «… хоть выколи глаза…,».
    Глава семейства вышел из автобуса, и опять стал озираться вокруг, пытаясь узнать в тускло освещенном пространстве станции, хоть что-нибудь знакомое. Но, - то ли было слишком темно, то ли автовокзал перестроили, или перенесли  в другое место,  да мало ли, что могло произойти  с тех далеких шестидесятых! В общем, он озирался,  ничего не узнавая.
   Вошел в помещение вокзала, спросил, у стоящей за стойкой  буфета  женщины, предварительно купив пирожок: - Мадам,, пожалуйста, а воинская часть, та, что перед стадионом «Дома Культуры Офицеров», она на месте или ее куда убрали?
   - Это та, шо, ракетная? – уточнила продавец, - А ты шо шпиен, или как? – спросила она, увидав его утвердительный кивок.
   - Да, как будто, - или как – служить довелось мне тут в шестидесятых годах,
- отвечал Алексей, - а шо похож на шпиена? – решил «пошокать» и он.
   - Ну, если в фас, так-таки, и нет!  А если в профиль, то вылитый! - радостно улыбнулась буфетчица. - И если б ты был без мочки на правом ухе, и левый ботинок был окрашен в зеленый цвет, то я подумала бы, что, таки, - да. Ну, раз ты не шпиен, то скажу тебе по очень большому секрету, шо ее там  давно уже нету, но только, шоб, никому, - заговорщицки приложила она палец к губам. Алексей  рассмеялся  и,  купив  еще  восемь пирожков,  весело  подмигнул буфетчице.
    «Эта херсонская дама, своим говором, больше  похожа на одесситку», - подумал он и пошел к автобусу. Все его семейство благополучно почивало в креслах и он, усевшись на свое место, опять предался воспоминаниям….

  ***
  Через две недели сборов  команда волейболистов  полка  выехала  в Арциз, где  должны были состояться соревнования на первенство дивизии.    
   Проехав Одессу, поезд остановился на небольшой станции: - Ширяево.  Стоянка  была  довольно  продолжительной,  и  Алексей  вышел  на  перрон  подышать свежим воздухом и купить по паре пирожков себе и Олегу. Пристроившись к довольно  длинной  очереди  из  таких же служивых,  как  и он, разглядывал  привокзальную  площадь, сам вокзал; солдат, разного рода войск, в великом множестве, высыпавших на перрон.
   Подошла  его  очередь  и  Черкасов, пошутив  по  своему обыкновению: «Мадам, а  с кем у вас пирожки»?  - попросил  их  у продавца  несколько  штук.  Протягивая  деньги,  почувствовал вдруг на своем плече чью-то руку. Обернулся… -  О, Господи! – растерянно заморгал Алексей глазами - перед ним стояла Галка!
   - Ты?! – изумленно спросил он, - Ты, что тут делаешь?!
   - Еду к родителям на каникулы, - отвечала девушка.
   - Как к родителям? Они  же живут в Рени*.
   - Жили, - отвечала Галина, -  папу перевели в Ширяево военкомом, и теперь они живут здесь. А я только, только подъехала, – говорила она, насмешливо глядя ему в глаза и поглаживая его по груди, - сейчас жду автобус - он должен  быть минут через  двадцать, и я решила, от  нечего  делать,  погулять по  перрону.  Гуляю себе с небольшим, но постоянным интересом, вдруг, гляжу: «вроде бы - ты,  а вроде бы и  не - ты»? Приблизилась  ближе,  гляжу – ты, вот и подошла…
   - Галка! Черт побери! Какая встреча! Кино, да и  только. Иди ко мне! Иди, скорее,  я хочу обнять тебя! – чуть ли не зарычал Алексей, протягивая  к ней руки. - Господи, как я соскучился!
   - Леша, - увернулась она, - неудобно – люди кругом.
   - Какие люди?! О чем ты говоришь?! Мы столько времени не виделись, а ты – люди! Галка, у нас всего пять минут! – снова  потянулся  к ней солдат.
    - Говорят тебе – неудобно, -  опять отошла девушка. - Расскажи мне, как ты служишь?   С кем, солдат, теперь  ты дружишь?  Без меня, синьор, не тужишь?  -  по  своему обыкновению рифмуя предложения, проговорила  она, поглаживая и теребя  рукав его  гимнастерки.
   - Да нормально я служу, с кем дружить – не нахожу, без любимой  сеньо-

*Рени – небольшой городок в одесской области.

риты, очень сильно я тужу, - в тон ей ответил  Алексей.
   - А сейчас куда направляешься? – перешла на прозу девушка.
   - В  Арциз  едем  на  соревнования по волейболу,  -  не отрывая от нее глаз, ответил солдат.
   «Черт возьми! Как  же она похорошела!  Прическа  какая-то  новая…,  греческая, что ли? Как у Таис Афинской, – вспомнил он изображение на обложке знаменитой гетеры из одноименной книги, и, воспользовавшись  относитель-
ной близостью к ней, обхватил девушку руками, тесно прижал  к себе и впился губами в ее губы.  
Галина, попыталась вырваться, но потом, безнадежно махнула рукой, обняла его за  шею и ответила на поцелуй.
    Из открытых окон вагонов, заполненных  солдатами,  понеслось:  улюлюканье, советы, крики «браво», свист и прочее, на что способны изголодавшиеся без дамского общества молодые мужчины.
    - Ну вот, я так и знала! - оторвалась девушка от Алексея, -  А-а! Вшистко едно война (все равно война)! – На польском языке,  прошептала девушка, свою излюбленную  поговорку, (в ней, таки, текла изрядная доля польской крови).  
     Раздался гудок тепловоза и пассажиры бросились к вагонам.
    - Беги, а то - отстанешь! - оттолкнула Галина от себя Алексея.  - Счастливого пути! Пиши! – кричала она вслед
убегающему Алексею.
   Черкасов запрыгнул на ступеньки вагона и, уже стоя в тамбуре, долго смотрел на одинокую, быстро удаляющуюся  
фигуру любимой, - машущую ему рукой с опустевшего перрона.
    В состоянии сильнейшего возбуждения  солдат вошел в свое купе. На нижней полке лежал Олег. Увидев сослуживца, сержант усмехнулся  и, криво улыбаясь,  продолжал насмешливо смотреть  на него.
    Алексей, не заметив его кисло-пессимистического настроения,  завопил: - Олег! Угадай с кем я только что встретился?!
    - Да видел я тебя в окно с какой-то чувырлой, - пренебрежительно отвечал сержант.
    - Это не чувырла, - обиженно произнес Черкасов, - это моя девушка, вернее – невеста.
    - И что, если невеста, так уже и не чувырла? Да у нее на морде  написано, что она самая настоящая чувы….
    Алексей бросился к сержанту, схватил его за грудки  и, оторвав  от  постели, зло прошипел:  - Парень,  если  ты  еще,  
хоть  раз  позволишь  себе  подобные высказывания в адрес моей девушки – тебе придется очень плохо! Я не посмотрю  на
то, что ты сержант и старослужащий! -  И толкнул  его на  постель.
   - А в адрес, какой  твоей девушки я не должен позволять себе подобные высказывания? – невозмутимо спросил Олег,
намекая на его отношения с Ларисой.
   Черкасов растерялся, застыл как от неожиданного удара.  Да это, и был, по сути дела и, по его мнению, удар - подлый и
предательский. Он никак не ожидал такого от Олега.
  «Но это же он, Олег, вытащил меня  в увольнение! – возмущался Алексей. - Это же он познакомил меня с Ларисой!  Это
же он, черт его побери, спровоцировал меня на это! Да, я виноват - не совладал с собой, но то, что сейчас делает Олег…!
Это…, это - совсем не по-мужски!  Да это вообще, - черт знает  что!   Это не  Олег,  это совсем  другой  человек! Тот  был
симпатичный, разбитной рубаха-парень,  душа  нараспашку!  А  этот,  который  сейчас перед ним, какой-то обозленный на
весь мир, склочный, и хоть годами и молодой, но душой уже старый и дряхлый человек!
     - Олег, что с тобой? Что случилось? – спросил он сержанта.
     - А ничего, - зло отвечал тот, - шляешься черт знает где, а я тут подыхаю от головной боли.  Лечи, давай, салага!  
     - Та-ак, - вот такого я от тебя не ожидал! Я считал тебя интеллигентным парнем, а ты, оказывается, - мурло мурлом! -  
зло проговорил Алексей. – А теперь, относительно лечения. Во-первых – у меня нет с собой медикаментов, и я такой же
член команды, как и ты, а не медик, сопровождающий ее. Во-вторых – «спасибо, что не обидел».  И, в-третьих – за
оскорбление - я с места не сдвинусь, чтобы помочь тебе. И не забывайтесь, товарищ сержант, - перешел он на официальный
тон, -  вы переходите на неуставные отношения, а это, как вы сами понимаете, очень  и очень чревато последствиями, -
закончил он и, повернувшись, пошел по коридору, на ходу вытаскивая сигареты из кармана.
     В тамбуре уже курили четыре человека из их команды.
     - О, Леха! – воскликнул старшина сверхсрочник, старший по команде. - Наш половой гигант! – одобрительно хлопнул он  
его по плечу. - Ну, ты даешь, парень, - с такой красивой девушкой мурлыкал,  вы видели?! – спросил он стоящих рядом
солдат.
     - Да уж, - чувиха, что надо! - восхищенно ответил один из парней.
     - А ты, никак расстроился?  Огорчился, что мало поговорил? Ну, ты, брат, - хват! Только вышел на перрон и сразу
девушку в объятия! – продолжал восторгаться  сверхсрочник, - И какую девушку!
    - Товарищ старшина, это моя  невеста, – отвечал  Черкасов, - встретились  совершенно случайно - ее родители переехали
в Ширяево, а она приехала к ним на пару дней, на каникулы, вот и все.
    - Нет, - ну ты смотри, что делается! – кудахтал сверхсрочник. - Встреча как в кино! Надо же так, - кому расскажешь - не
поверит. А кто она, и чем занимается?
    Алексею, после разговора с Олегом было не до рассказов, но ему не хотелось  обижать  участливого  старшину  и,  он  
вкратце рассказал ему и ребятам  свою  историю взаимоотношений с  Галиной.
   Возвращаясь в  свое купе, он прошел свое купе, направляясь к  кондуктору
вагона,  видевшей его встречу с Галиной, и попросил у нее таблетку от головной боли. Порывшись в аптечке, женщина
нашла ему какие-то пилюли: - Шо, сынок, прыболив?  Ото ж, я и кажу, шо от любви от этой, шоб ее лыхо забрало, тилькэ
головная боль и ничого бильше, - сказала она,  протягивая солдату, целую упаковку таблеток.
     Рядом с их купе, кто-то играл на гитаре и в подтверждение слов кондуктора, очень задушевно и трогательно пел
грустную солдатскую песню:

                «Не грусти, грустью, вряд ли, поможешь –
        Прежних встреч - ни за что не вернуть.
                Позабудь, позабудь обо мне, если сможешь;
                Обо всем, обо всем позабудь.
                Нет вины, в том, что стал я солдатом,
                Нет вины, что с другим ты ушла;
                Нет вины – ты сама виновата -
                Нашей дружбы сберечь не смогла…».

  Окружившие купе солдаты, тихо стояли, вслушиваясь в текст песни, и глаза их были полны тоски и печали.
  У каждого, из парней, «закованных» в военную форму,  в прошлой,  гражданской  жизни, оставалась любимая девушка.  
 Многих ребят их  подруги  уже забыли,  и  повыходили  замуж.  Солдатики, получившие  письма от друзей  о «примерном»
 поведении  дам своего сердца - вычеркнули их из души и сердца, и сами нашли новых подруг.  И, может быть, Алексей,
был единственным, военнослужащим, среди слушающих песню воинов, который был полон оптимизма в своих планах на
будущее со своей невестой.
   «С нами такого не случится, - уверенно думал он, - Галка обязательно дождется меня - она у меня верная девушка!».
    А песня грустными  волнами катилась по проходу вагона, обливая сердца и души  военных и редких гражданских
пассажиров своими бесхитростными, но искренними словами:

                        «Не пиши, больше писем не надо,
Не пиши, - я прошу, не пиши;
Ведь три года для нас будут вечной преградой,
Я