Значит, он где-то здесь. Надо незаметно к нему.
Стешка тихо вышла на улицу. На пыльной дороге не было никого. В небе ни облачка. Знойное засушливое лето сорок второго в Павлодали. Сорок градусов в тени. Да, это было самое жаркое лето за всю историю, вплоть до наших дней. Воздух наполнен копотью и гарью, так, словно что-то непрерывно жгли на улицах. И еще каким-то запахом, неведомым до сей поры Стешке... Запахом пороха. Стешка сделала вид, что прогуливается по улице, с интересом разглядывая узоры на балконах и цветы на подоконниках. Вдруг она почувствовала прикосновение к своему плечу. Стешка вздрогнула и обернулась. Словно ниоткуда, из воздуха перед ней возник силуэт высокого худощавого парня, лет девятнадцати. Но выражение лица у него было вовсе не беспечное юношеское. Глубокая складка на лбу между бровей ясно говорила о пережитых недавно тревогах и боли. Парень был весь напряженный и сдержанный, не менее, чем Степан. Стешка снова впала в замешательство, что ждет ее на этот раз. Она поторопилась первой задать вопрос:
-- Вы – Николай?
-- Что? – удивился в свою очередь парень, но выражение глаз не изменил. Только огляделся вокруг.
-- Я ... – хотела продолжить рассказ Стешка, но парень оборвал ее.
-- Откуда ты знаешь Николая?
-- А... Я не знаю его вовсе, но хотела бы знать.
-- Зачем он тебе?
-- Н-ну, он следит за мной.
-- Что? Ты откуда знаешь, за кем кто следит?
-- Э... Степан сказал.
-- Ты знаешь Степана?
-- Да, он работает в комендатуре электромонтером.
-- А ты что там делала?
-- Ну, вы же знаете, сначала я попала в штаб... Ну... – тут Стешка запнулась, поняв, что сказала лишнее.
Парень еще раз огляделся вокруг, улица была пустой. Он крепко взял Стешку за руку и сказал:
-- Вот что, пойдем.
И они пошли.
Глава 10
Дорога по которой следовали двое, Стешке показалась уже знакомой. Все те же дома, тот же заброшенный подвал, те же скользкие ступеньки. На этот раз попутчик не был столь суров. Напротив, поддерживал Стешку, чтоб та не упала. Они спустились в комнату, где сидел на скамье Наумыч. Увидев их, он закрутил ус и взял папиросу.
-- Ну что, выяснили, где она работает? – обратился он к парню.
-- Не совсем. Она работает в комендатуре. Но как туда попала, я не понял. И как здесь оказалась.
-- Я пришла по вашему заданию на работу.. -- Начала рассказ Стешка, -- Но это была не та фирма, на которой работала я... Там фашисты, и флаг фашистский... И портрет Гитлера на стене... настоящий.
-- Настоящий, -- затянулся Наумыч, -- Не игрушечный. А еще у них револьверы настоящие, танки и пулеметы. Настоящее. А еще они по-настоящему угоняют жителей в рабство в Германию, а кто сопротивляется, того по настоящему убивают.
-- А мы по-настоящему хотим освободиться от них, -- продолжил парень.
Стешке казалось все страшным сном. Но сон был цветным и совершенно реальным. Она уже ничему не удивлялась и решила жить. Просто жить тем, что есть.
-- Так это война... – упавшим голосом произнесла она, словно самой себе.
-- Да, деточка, это война, -- Наумыч откашлялся.
-- Что нам с ней делать? – вернул к действительности всех Стешкин попутчик.
-- Нам надо ее проверить, на чьей она стороне.
-- Я... На вашей, -- убедительно произнесла Стешка, -- Я не хочу в рабство в Германию.
В этот момент послышались шумные шаги на ступеньках, и в комнату влетел встревоженный Степан.
-- Я все выяснил. Она – дочь французского офицера. Мать – русская. Она работает на итальянских фашистов и к нам послана ими. Ее родители живут в Морозовском. Только что узнали, они там. Отец сейчас выехал в свое посольство с докладом о выполненном задании.
Стешка так и замерла на месте. Как могла ее фантазия оказаться правдой. Это было хуже, чем кошмарный сон.
-- Не может быть! – непроизвольно вырвалось у нее.
-- Что не может быть? – затягиваясь, спросил Наумыч, -- Что отец выехал в посольство со сведениями, которые ты ему приносила о нас?...
-- Н-нет... Это все не может быть... Я не француженка. Я украинка. Я здесь живу, в Павлодали, с самого рождения... Он... Он просто меня невзлюбил...
Стешка заплакала.
-- Да я тебя в первый раз вижу. Я всех здесь знаю, -- кинулся оправдываться Степан, -- А сведения эти мы с Бертой в папке нашли. Там все сказано... о тебе...
-- Что? Что там сказано?
-- То, что ты окончила пансионат благородных девиц у себя в Люксембурге. Знаешь несколько языков: немецкий, итальянский, французский и... русский.
-- Не может быть.
-- Так что же, я сам придумал? Берта тому свидетель.
-- Я на вашей стороне... Дяденька Наум...
-- Ладно, Степан, не горячись, -- остановил рассудительный Наумыч Степана, -- Вон, Берта, тоже немка чистокровная, а на нас как работает! Верный человек, скольких от гибели спасла, а сама каждую минуту под прицелом.
-- Берта мужа на фронт проводила из Павлодаля. А у этой вся семья на стороне фашистов. Не пойдет она супротив своих родителей, -- задумался Степан.
-- Супротив, может, и не пойдет, но нам поможет.
-- А не сдаст она нас?
-- Мы ее проверим для начала.
Стешка вытерла слезы и согласно закивала головой.
-- Так что там, на счет комендатуры? – осведомился Наумыч.
-- Я устроилась туда работать машинисткой, -- более оживленно заявила Стешка.
-- Вот как! Это хорошо. Ты будешь печатать приказы и важные документы. Но постарайся успевать перепечатывать их копии. Незаметно. Их будешь отдавать Берте. Все поняла? -- дал распоряжение Наумыч.
-- Все, -- уверенно произнесла Стефани.
-- Тогда, с богом!
-- С богом. Ой, так вы ж в бога не верите...
-- Это так, для приличия. Удачи тебе, дочка.
-- Спасибо, дядя Наум. А как насчет одежды. Мою все рассматривают...
-- А ведь и вправду, одета она как-то странно, -- задумался Степан, -- Ей бы платье надо. Дамское. Николай, -- обратился он к парню, который привел сюда Стешку во второй раз, -- Ты к театру поближе. Раздобудешь что-нибудь для нее подходящее.
-- Конечно. Но ей на службе все равно форму дадут, как Берте.
-- Но ведь она до службы прийти в чем-то должна.
-- Завтра в клубе «Химик» постановка. Пойдем со мной вечером. Я тебя в костюмерную заведу, и ты примеришь что-нибудь.
Глава 11
Они приближались к клубу. Вокруг уже столпилось много народу. Все ожидали, когда прозвенит звонок и пригласит всех в зал на начало премьеры. Во дворе красовалась афиша с огромной надписью пьесы «Наталка-Полтавка». А над ней огромное лицо актрисы, исполняющей, главную роль. Стефани глянула на афишу и обмерла. На ней она увидела... свое собственное лицо! Оно улыбалось ей. Черные волосы были заплетены в косу, которая обрамляла лицо вокруг. У Стефании невольно подкосились ноги.
-- Коля, Коля... давай с торца войдем... можно?
-- Чего ты?
-- Я сильно волнуюсь. Здесь много людей, а у меня прикид не подходящий.
-- Ты права. Сразу видно, на немцев работаешь. Но сегодня ты на них по-настоящему поработаешь... – Николай хитро подмигнул.
Они вошли в костюмерную. Стефани выбрала длинную широкую юбку и вышитую сорочку. Послышался звонок, объявляющий начало спектакля. На сцену вышли актеры первого действия.
-- Давай скорее, сейчас твой выход.
И Стефани не удивилась. Она уже ничему не удивлялась. Только заплела потуже свои черные кудри и обкрутила вокруг головы косу. Она была готова и ждала за кулисами, когда объявят ее выход. Совершенно непринужденно вышла на сцену так, словно выходила всю жизнь. Окинула взглядом зал. На первом ряду – немцы и итальянцы. В форме, в кобурах – оружие. Они сидели, непринужденно развалившись в креслах. Вот он – Шульц Этлер. Рядом с ним – Миллер и еще рядовые, охраняющие их.
«Сейчас будет представление для них!» -- подумала Стефани, так, словно знала, что сейчас будет.
Где-то на галерке маячил Николай. Немцы заглядывали в программку, желая знать, кто сейчас будет выступать. Не только из интереса. Все актеры Павлодальского театра у них находились под подозрением. «Наталка» им, видно, нравилась.
Стешка глубоко вдохнула воздух полной грудью и... запела. Запела так, что стены клуба содрогнулись. Она пела обо всем на чистом украинском языке. О своей родине и судьбе. О том, как тяжело смотреть на то, как жгут родные поля и убивают родных людей. О том, как хочется жить в неполные семнадцать лет. Но лучше умереть, чем стать рабой ненавистных врагов. Стефани пела так, что самой стало страшно. У нее никогда не было тяги к музыке. Она не знала, есть ли у нее голос... но была уверена, немцы украинского не знают, зато жители города знают хорошо... о чем поет Стефани Чайка... и она чувствовала это. Это пела не артистка, это пела она сама своим собственным голосом, который раздавался из самой глубины ее сердца.
Все слушали, замерев. И только зрители первого ряда лениво рассматривали фигуру Стешки, распустив слюни. Один из них, сверкнув похотливыми глазками, захлопал в ладоши. Он поднялся на сцену и хотел обнять Стешку за талию. Та проворно увернулась, кокетливо послав улыбку другому из них...
Вдруг, свет в зале погас. Стешка юркнула за ширму. Немец за ней. Из зала послышались крики паники. Кто-то из немцев стал стрелять в потолок. Один из них стал на дверях и кричал на ломанном русском:
-- Всэх оставатца на местах.
Внезапно свет снова вспыхнул, как и погас. А с потолка, как новогодние конфетти, падали листовки с новыми воззваниями для народа. Они были на украинском, итальянском и немецком языках. Паника в зале усилилась. Люди ловили листовки прятали их в карманы. Многие, успев прочитать, выбрасывали. А на балконе, в самом верху зала, бесшабашный Колька размахивал руками и кричал:
-- Это безобразие! Просто хамство! Вызовите полицию... Негодяя нужно словить...
Этлер вышел на сцену и выстрелил вверх:
-- Всем сидеть на местах, -- скомандовал он на русском, -- Никто не выйдет из зала с листовкой. Выходить будут по одному.
Люди не переставали кричать. Кто-то едва не сломал дверь. Стали вылизать в окна. В панике не было видно, кто где находится. Николай ловко выскользнул в окно. Стешка оттолкнула толстого немца ногой, который почти навалился на нее за ширмой. Тот согнулся и взвыл от боли. Тут подскочил ее «коллега», наряженный в женское одеяние:
-- Так не честно! А я лучше... – закричал он фрицу прямо в ухо и навалился на него.
Стешка, не теряя времени, выскочила через черный ход. Она бежала через огороды. В темноте к ней подбежал Николай. Стефани едва не вскрикнула от неожиданности.
-- Не бойся, это я, -- успокоил ее запыхавшийся Колька.
А немцы, с трудом успокоив публику, в фойе клуба во всю высоту стен увидели карикатуры Гитлера. Никого не отпускали домой всю ночь из клуба, искали зачинщика переполоха. Но не нашли.
А зачинщики в этот момент были уже далеко.
Глава 12
Стешка бежала огородами, не успевая переводить дыхание. Длинная юбка путалась у нее в ногах и ее подол пришлось поднять и заправить за пояс. Пару раз Стешка чуть не упала, зацепившись за длинные стебли огурцов. Она даже не подозревала, какой ценный продукт для того времени хрустнул у нее под ногами. Но сейчас это было совершенно не важно. Нужно было спасать жизнь... свою... и еще чью-то.
Огороды были почти пустые. Даже стебли картофеля не поднимались от жары высоко. А над головой простирался звездный шатер так, словно и не было никакой войны...
Стешка выбилась из сил. А, где-то вдалеке слышны были выстрелы, свистки полицейских и топот убегающих ног. Стешка упала на сухую взрыхленную землю. Больно ушибла коленку и заплакала. Не громко. От страха и боли.
-- Галина!
