счастлива, что снова видит Ивана.
-- Ну, как ты здесь, рассказывай. Я уже несколько месяцев здесь. Тут холодно, еще весна. А там, у нас в Павлодали – лето.
-- Да, у нас жара в разгаре, -- Вика отвечала в унисон, только мысли ее вяло путались не о том.
-- Как дочка, как мама?
-- У них все хорошо. Стешка школу закончила с одними пятерками. Захотела учиться дальше и напросилась в школу с математическим уклоном на базе Киевского института. Там учатся дети даже летом... отдыхают и учатся. Потом в тот же институт поступит. На инженера учиться.
-- Молодчина. Она способная девочка. А ты что же? Не хочешь дальше учиться?
-- На кого мне учиться? Я уже свое отучилась.
-- На врача или преподавателя.
-- Нет, не хочу. Мне бы детей на ноги поставить...
-- Так у тебя ж одна дочка. Уже взрослая.
-- То есть, как одна? А как же...
Вика вспыхнула, почувствовав, что теряет сознание.
-- Ну, малец-то со мной. Скоро в армию пойдет. Воином станет. Не нужно тебе к нему привязываться. О себе подумай.
-- Как это не привязывайся?! Я его мать!
Вика покраснела от напряжения.
-- Да, ты – мать. Я – отец. Но ты пойми, ему от нашей заботы только хуже. Он должен знать, что мы у него есть, но должен сам свою жизнь строить. Пусть живет самостоятельно.
-- Где мой ребенок?! Ты обещал...
-- Да жив, жив твой ребенок! В целости и сохранности. Сейчас бублики с вареньем, небось, наворачивает. А я тут служу. Ты думаешь, ему здесь безопасно? Это граница, Верочка. И мы ее охраняем. Нам отступать некуда, за нами страна. И стоим мы, в случае чего, на смерть.
Иван показал ворот своей гимнастерки:
-- Вот, смотри.
-- Что это?
-- Дырочка для ордена. Заранее все ее делают.
-- Зачем?
-- Чтобы можно было наградить. Посмертно.
Вика ахнула.
-- Вот так, Викуля...
-- Так где же мой сын?
-- Я его в спецшколе оставил там, в Павлодали. Там ему будет безопаснее.
Вика заплакала:
-- Что же теперь мне делать? Я ведь ехала, только чтоб его увидеть...
-- А попалась ко мне.
Иван сомкнул свои сильные руки на ее плечах.
-- Оставайся со мной. Я тебе место найду в госпитале медсестрой.
-- А как же дети?
-- Да не квохчи ты над ними. Детки уже взрослые. Пусть живут. А мне тут легче будет, если ты будешь со мной.
Глава 29
«Пиши чаще...» -- не выходило из головы у Стешки. Бабушка не успевала пересылать Вике ее письма и тут же отвечать на них. На вопрос, почему мама не пишет сама, отвечала, что, мол, некогда ей. Взяла две ставки в стационаре, ночью дома вовсе не бывает, а днем отсыпается после работы. Она хочет насобирать денег, чтобы отправить Стешку учиться в Киев. Стешка с болью думала о матери. Ей не были интересны ни игры подруг, ни внимание окружающих парней, ни вечеринки у костра. Только морская вода иногда отвлекала и успокаивала ее. Она все чаще уходила в себя. После занятий оставалась в корпусе, сидя в цветущей оранжерее. Ей нравилась стена, выложенная гравием. Она казалась теплой и говорящей. Чтобы мог рассказать каждый камешек о себе, если бы умел говорить? Стешка все чаще прислонялась к ней. Прижималась так, словно слышала, что происходит за ней. И стояла так часами, гладя гравированные обработанные камни и доверяя им все. Их отточили, сделали гладкими, чтобы они больше не могли колоться своими неровными поверхностями. А какими вы были тогда, когда родились на свет? Какой была сама Стешка? Она тщетно пыталась вспомнить тот день, когда родилась. Но, где-то далеко, далеко, за толщей проблем, бледными пятнами возникали перед глазами только два мотылька. Два пестрых мотылька на фоне серых печальных дней...
А за стеной по ту ее сторону, каждый вечер после занятий, точь-в-точь на том же месте, прижимался к стене парень ее лет. Тот, который родился с ней почти в один день и был младше ее всего на несколько часов. Он прижимался к гладким отшлифованным камням и просил их рассказать. Рассказать все, что видят они, ей. Той, которая стоит на том же самом месте за этой тонкой, как вуаль, стеной. Стеной, которая разделила всю их жизнь. И ему после этого «свидания» снился один только сон: два мотылька на цветущем лугу, два пестрых мотылька на фоне серых печальных дней...
Вика второй год работала в госпитале. Она работала по ночам, работала днями. Жизнь, казалось бы, вошла в нормальное русло. Чем не жизнь? Семья, работа, которая нравится, любимый человек рядом, хороший коллектив и друзья. Она сразу же нашла общий язык с окружающими. Ее уважали. И только одно облачко на фоне цветущей весны, грозившее превратиться в грозовую тучу. Как там мои дети? Ведь ни он, ни, тем более, она ничего не знают о своей семье. Сироты при живых родителях. Разве о таком счастье мечтала Вика?! Она тихо плакала по ночам и курила на кухне. Хотя сам Иван решил завязать с курением и ему это удавалось.
Вот уже второй новый год они встречали вместе. Зима на Дальнем Востоке снежная, морозная, не то, что на Украине. Там сплошная слякоть, температура – плюс. Иногда баловала погода снежком, который через несколько дней таял. И все же, так тянуло туда...
Иван был счастлив со своей ненаглядной Викулей. Она тоже... Но только не могла скрыть печальный взгляд, и всякий раз отводила глаза.
-- Ну, чего ты? – словно извинялся Иван, -- Радуйся, нам время подарок сделало, быть вместе. Когда приедем, снова прятаться начнем. Редкие встречи, тайные свидания. Не столько от людей, сколько от собственных детей.
От слова «детей» у Вики наворачивались слезы на глаза.
-- Чем дети тебе помешали?
-- Да не дети мне мешают, а я властям мешаю. Вот узнают власти, что дети у меня есть, и пропало их будущее. А так знакомств у меня много, люди добрые меня помнят. Я им помогал, теперь они мне помогают. Им все равно, какое имя у меня сейчас.
-- Ой, не могу я, Ваня. Пусть у них отца нет, но мать должна быть. Ведь про меня власти ничего против не имеют.
-- Это ты так думаешь. Если узнают, что ты со мной в связи, так и тебя посадят. Далеко и надолго. За сокрытия политического преступника. А преступления политический важности срока давности не имеют. Вот тогда наши дети лишатся и отца, и матери. Разве ты этого хочешь?
-- Нет, не хочу, -- вытирала слезы Вика, -- Может, тебе одному безопасней?
-- Ты боишься? Не бойся, я документы уже третий раз меняю. И мальца научил разными именами называться... Пусть попробуют докопаться. Попадаться им в лапы я не собираюсь.
-- Не в документах дело...
-- А в чем? Мне ни с кем так хорошо не было, как с тобой. Да и срок службы не таким долгим кажется.
-- Ой, не могу я, Иван, поеду я... Душа не на месте. Как там Стешка, как мама, как... он...
Иван шумно вздохнул:
-- Поезжай. Только Стешке ничего не говори обо мне. Ни обо мне, ни о брате ее. Так лучше, понимаешь? Не только мне, и тебе безопасней. Ей лучше. А я потом обо всех позабочусь.
Глава 30
Сегодня Стешке не спалось. Вот уже два года она пробыла в лагере. Но от мамы ни единого письма. Так не может быть. Сколько можно мучить себя догадками. Последнее полугодие она чувствовала себя особенно тревожно. Занятия не шли ей на пользу, формулы не запоминались. Она вскакивала по ночам от кошмарных снов. А в снах этих видела мать. Она была молодая и худощавая, как в те годы, когда Стешка была еще маленькой. Именно такой она ее запомнила навечно. Неясная тревога вырывалась плачем. К Стешке подключили психолога, но ему она ничего говорить не хотела и упрямо молчала все сеансы работы с ней.
И опять июнь. Жара. Пух с тополей летает вокруг, как первый снег. Душно. Все, как год назад, когда мама провожала Стешку в лагерь. Обещала писать... Их опять привезли в Киев. Дали несколько дней отдыха, чтобы каждый мог поехать к себе домой, повидаться с близкими. Стешка за это время решилась приехать домой в первый раз. Бабушка отговаривала, писала, ты, главное, учись, ни о чем не беспокойся, у нас все хорошо. Но теперь Стешку словно огнем обожгло. Она решила: надо ехать. И поехала. Не знала, на сколько. Может, насовсем.
Стешка не стала говорить куратору, когда уедет и поздно вечером, когда все уснули, тихонько вышла за калитку. Вещей у нее было мало, как всегда. Она успела на последнюю электричку.
Вот она, любимая улица, вся в цветущих садах. Вот он, тот самый домик-двухэтажка на опушке леса. Калитка, как всегда, отворена. Соседи еще спят, раннее утро. Стешка тихонько вошла в дом. Наверное, мама и бабушка еще спят. Она прислушалась к тишине. Там, за толстыми дверями, она услышала топот ног. Значит, бабуля уже встала. Тонкий запах ванили просачивался именно сквозь ее двери. Печет пирожки... Интересно, с чем? Впервые за этот год Стешке захотелось есть. Она нажала кнопку звонка. Сначала робко. Потом сильнее. Наконец затрезвонила так, словно ее кто-то толкал в спину. Она всегда оповещала свой приход звонкой трелью звонка так, что ни с кем другим спутать было нельзя. «Сейчас, сейчас, открою, не звони, звонок спалишь...» -- говорила всякий раз бабушка, приближаясь к двери, и гремела в поспешности замком. А Стешка не унималась, звоня изо всех сил. Вот так и на этот раз.
Только бабушка, почему-то не торопилась к дверям. Она, словно, кралась, желая посмотреть в глазок, кто это. Неужели она не чувствует, что это Стешка? Неужели не ждет ее...
Вот шорохи за дверями усилились. Глазок засветился в темноте, значит, бабуля смотрит в него. Ну же, открывай. Стешка опять нажала кнопку звонка да еще изо всех сил забарабанила ногой в дверь. Бабушка отворила...
-- Господи! – изумилась она.
На пороге стояла Стефания. Взъерошенная, в своих любимых узких штанишках, которые стали ей коротки. Измятая куртка болталась на руке. На плече – дорожная сумка, в два раза меньше той, что давала ей мама.
-- Стеша, ты?!
-- Бабушка, ты что, меня забыла?!
Стешка с плачем вбежала в комнату:
-- Где мама?
Но что это? Комната была не пуста, Стешка это чувствовала еще у порога. В ней кто-то есть. Там ничего не изменилось. Ее любимый письменный стол и диванчик возле него. Мамино кресло и книжный шкаф с детективными романами о разведчиках... Это все осталось прежним. Но на стуле за Стешкиным столом... кто это?... Там сидел... совершенно незнакомый паренек. Он сидел спиной к Стешке и не сразу понял, что в комнату кто-то вошел.
Стешка замерла от неожиданности, глядя на него. Парень сидел за столом и ел пирожок, который испекла бабушка. Он запивал его чаем...
Стешка остолбенела, глядя на него. Она ничего не говорила, только растерянно смотрела на него, а он спокойно уплетал угощение. Потом парень замер на мгновение. Прислушался, не оборачиваясь. Вдруг резко вскочил, насунул кепку на глаза и выбежал в дверь, не глядя при этом на Стешку. Стешка была шокирована увиденным. Когда он скрылся за, распахнутой после Стешкиного «вторжения», входной дверью, она глянула на бабушку. Та стояла возле стены и держалась за сердце.
-- Ба, что с тобой? – Стешка едва успела подбежать к ней и поддержать ее. Та чуть не упала. Стешка усадила бабушку в кресло, -- Ба, кто это? – задавала она все тот же вопрос уже который раз, подавая ей валидол и стакан воды.
-- Да, это соседский мальчишка. Хороший такой паренек...
-- А почему ты меня с ним не познакомила?
-- Не знаю, почему он выбежал. Он мне сегодня помог...
-- Он тебе помогает?
-- Да, приходил замок починил. Воду носить помогал.
-- А почему он меня испугался?... я не хотела его обидеть... А где мама?
Стешка чувствовала себя как в полусне. Что особенного в том, что соседский паренек помогает бабушке? Но почему так... тайно...
-- А
