городища.
– Думаю, они ударят в самый последний момент, чтобы потом говорить, что это они нас спасли, – сердито усмехнулся Рыбья Кровь. – Будем рассчитывать только на себя.
На том и разошлись, исполнять указания воеводы. За бревнами и досками в ход пошли пиршеские столы и лавки, второй завал делали возле бани и примыкающей к ней сторожевой вышки, в недостроенные конюшни загнали лишних лошадей, а не лишних седлали и укрывали от стрел попонами, покрепче связывали рогатки между собой, десятские снопами выносили из оружейниц стрелы и сулицы.
– Плывут! – крикнул Селезень со смотровой вышки.
Дарник поднялся посмотреть. Их было семь восьмивесельных лодий вместо ожидаемых десяти. Значит, никак не больше восьмидесяти бойников, прикинул воевода. Гребцы в шлемах и доспехах усиленно налегали на весла, борта плотно закрывали круглые щиты. Разглядывая флотилию, он вдруг испугался, что она может остановиться у пристани городища, арсы проложат себе путь через его дворы и легко перемахнут саженный дощатый забор прямо на Дворище. Но нет, суда миновали пристань и стали входить в большую протоку, подставляясь под камнеметы и пращницы Меченого.
Натянутая поперек реки цепь явилась для них полной неожиданностью. Стройная колонна лодий сбилась в тесную кучу, по которой тотчас же ударили две пращницы и пять камнеметов, сметая гребцов, щиты, борта и мачты.
С другой стороны, тем временем, из леса на луг выступил и остановился отряд пеших мечников человек в семьдесят. С ними были четыре одноконных телеги. Позади пешцев виднелись двадцать-двадцать пять конников, почти полностью закрытых вместе с лошадьми кожаными доспехами. Они, отделившись от пешцев, не спеша потрусили по безопасной дуге в северную сторону и выехали на берег реки, откуда им видно было, что происходит с их судами.
Там под продолжающимся камнепадом происходила высадка речников на остров, для чего им пришлось, тянуть баграми за собой две особенно пострадавших ладьи. Кое-как пристав к острову, все гребцы с мечами и щитами сперва попрятались за кустами, а после небольшой заминки, пригнувшись, устремились бегом через остров к мостику на правый берег реки. Здесь по ним уже ударили дарникские лучники, стоявшие у северных ворот. Оставляя за собой убитых, речники отступили к своему конному отряду.
– Стреляй! – крикнул Дарник Меченому.
Две пращницы выстрелили на запад и на север, но с сильным недалетом. Что-то у камнеметчиков там разладилось, Меченый, ругаясь, бегал вокруг ям.
– Остальных сюда давай! – зло рявкнул ему воевода. Двадцать камнеметчиков, покинув свои камнеметы и две пращницы, присоединились к центральному отряду.
Наступила небольшая пауза. От западного отряда арсов две телеги также по дуге переместились к северному отряду. Видно было что-то длинное лежащее на телегах.
– Это соколы, – угрюмо сказал Дарнику Быстрян, стоявший внизу на колеснице. – Они развернут телеги и на руках задом погонят их на твои рогатки.
Такого Рыбья Кровь никак не мог предвидеть. Разогнавшись, телеги разнесут рогатки, как пучок лучин, причем, сразу с двух сторон.
– Мешки с землей на воротные повозки! – отдал он команду бортичам.
– Вам стоять с копьями на повозках и не сходить, колоть сверху! – распорядился ватаге мальчишек.
– Как только они прорвутся, забудьте про мечи и луки, в две руки копье и бегом нещадно колоть! – это уже относилось к жураньцам-«ветеранам».
– На конях же лучше! – не согласился было Журань.
– На ногах надежней. На конях потом гнать их будете.
Не успели еще у северного отряда развернуть телеги, как в них полетели заряды третьей пращницы. По западному отряду арсов следом заговорила и четвертая пращница. Два-три выстрела с перелетом, затем два выстрела в самую гущу арсов. Но противника было уже не остановить: конники подались назад под деревья, зато пешцы, что с запада, что с севера, уцепившись за свои телеги и чуть укрывшись щитами, бегом, ускоряясь, помчались на остроконечные жерди рогаток. Летевшие им навстречу камнеметные «яблоки» и стрелы могли их убить, но не остановить.
Тараны достигли цели почти одновременно. Два тележных сокола ударили со всей мощи в ворота, но лишь заставили подпиравшие их тарначские повозки чуть подпрыгнуть и на пядь сдвинуться с места. Зато два других сокола с легкостью переломили оси рогаток, и их половины широко разлетелись в стороны. В образовавшиеся проходы на Дворище хлынуло до сотни арсов. На северной стороне их приняла на себя ватага Бортя, стоящая сомкнутым строем и две камнеметных колесницы с «орехами», что заставило речников приостановиться. Но к ним на помощь уже скакали кожаные катафракты, вернее, то, что от них осталось после новых выстрелов пращницы.
На западной стороне встречного строя защитников не было, там десять быстрянцев с десятбю пешцами, стоя на повозках и колесницах в упор метали сулицы и кололи арсов чем придется. Но вражеских мечников было вдвое больше, и они умело увертывались.
В центре оставались липовцы и ватага прибежавших камнеметчиков. Дарник находился на смотровой вышке рядом с рыбным знаменем, смотрел что происходит. Тридцатка роганцев вместе со Стержаком и не думала приходить на помощь.
Обогнув ватагу Бортя с севера во Дворище ворвалось с десяток конных арсов.
Журань умоляюще глянул на воеводу.
– На коней! – скомандовал тот.
Ватага жураньских ветеранов вмиг была в седлах и, перехватив двумя руками пики с криком ринулась на неприятеля. Двадцать против десяти – должны были справиться.
У западных ворот положение было тоже неопределенным.
Рыбья Кровь спустился по лесенке вниз.
– Ну? – крикнул камнеметчикам. Те с готовностью подобрались, каждый держал в руках по рогатине или лепестку.
– Вам здесь стоять! – велел воевода, обернувшись к мальчишкам.
Схватил поданый Терехом лепесток, стал в ряд с камнеметчиками и вместе с ними побежал к западным воротам. И уже почти добежал, как вдруг краем глаза заметил вынырнувшую откуда-то сбоку пятерку арсов, что устремились на мальчишек и знамя. Пока разворачивался увидел, как один из мечников, ловко отбив мечом и щитом наставленные на него копья, продрался к повозке и полоснул отного из мальчишек по ноге. На большее арсов не хватило, лепесток Дарника со страшной силой закружил в воздухе, влепив одному мечнику по шлему, другому по руке. Однако остальные трое были на редкость быстры и умелы, окружив воеводу, они уклонялись от смертоносного лепестка и ловили момент для удара. Оставив знамя, на помощь Дарнику спрыгнул знаменосец, но не сумел даже замахнуться своим клевцом, как был пронзен ближним мечником. Против троих обороняться было вполне сподручно, вот только из-за западных повозок выскочило его трое арсов, что тоже захотели завладеть рыбным знаменем.
За спиной Рыбья Кровь услышал топот десятков ног: неужели роганцы?! Но нет, это из заборной калитки выскочила толпа бородатых отцов и старших братьев мальчишек, вооруженных рогатинами и вилами. Шестерка арсов была тут же сметена, как будто и не было. Часть мужиков свернула к западным воротам, часть продолжило бег к северным. Дарнику было интересно: где же Голован? Любимого переговорщика нигде видно не было. Как потом выяснилось, сотский возглавлял катафрактов, но был выбит из седла, еще не доскакав до Дворища.
Битва быстро затухала. Мужики добивали раненых мечников. Сбившись двумя групками, арсы отступали к тем проходам, через которые ворвались.
– Теперь в погоню?! – к Дарнику подбежал с безумными глазами Журань.
– Я сам поведу, – решил воевода.
Но когда поредевшие жураньцы выехали из северных ворот, вернее из прорехи среди рогаток, то увидели не только убегающих мечников, но и с десяток кожаных катафрактов у кромки леса, прикрывающей своих пешцев.
– Стоять! – приказал Рыбья Кровь. – Пусть уходят. – Нашел глазами Селезня и Бортя с залитой чужой кровью лицом: – Всех сюда!
Когда собралось около сорока ратников и мужиков, он распорядился конной ватаге следовать за ним, а остальным изготовиться и не давать арсам вернуться, после чего конно двинулся к мостику потом на остров и к ладьям. При их приближении из вытащенных на берег судов поднялись два мечника с луками в руках – вся их охрана. Дарник придержал своих конников. Арсы тоже не спешили стрелять.
– Можете просто уйти, никто вас не тронет. – Воевода сделал знак, и конники расступились, давая проход.
– Не можем. Здесь наши раненые, – ответил тот, что постарше.
– Дам повозку – заберете их с собой.
Арсы переглянулись между собой.
– Одной повозки не хватит, – сказал младший мечник.
– Дам две, но с возвратом.
Охранники все еще сомневались.
– Согласны, – крикнул голос с одной из лодий.
На судах оказалось два десятка раненых, причем почти все получили свои раны еще до камнепада. Чтобы не тащить их через остров, все ладьи кое-как обвели вокруг острова к самому мостику. Затем к нему пригнали две повозки и перенесли на них часть раненых. Все это время оба мечника так и ходили вокруг со своими изготовленными луками и мечами за поясом, их никто не трогал и не задирал. После того как они на подводах уехали в качестве возчиков, гриди под присмотром Дарника занялись ладьями, обнаружив в них немало ценных товаров: бочки с ромейским вином, корзины с южными фруктами, мешки с белым зерном, в котором бывалый Быстрян признал заморский рис, тюки с тканями, серебряной и медной посудой, двое водяных часов, три ромейских лебедки, а самое главное – припрятанные между тюками и мешками восемь увесистых кошелей с монетами на добрую тысячу дирхемов.
– Это тебе, воевода, вместо щита на воротах Арса, – шутили гриди.
Весть о богатой добыче слегка изменило скорбное настроение Дворища, а подсчитанное соотношение потерь и вовсе его улучшило: семнадцать убитых дарникцев против почти шестидесяти арсов. На итог сильно повлияли кольчуги, которые были почти на всех сражающихся: они хорошо держали удары мечей, но почти на защищали от копий, сулиц и игольчатых наконечников степных луков. Да и то сказать, половина арсов погибла еще до самой рукопашной. Не могло не порадовать и новое приобретение кольчуг, мечей, шлемов и наручей. Из липовцев погибло четверо жураньцев, трое мужиков и истек кровью с перерубленной ногой отрок.
Пока на погребальном костре жгли тела погибших, два охранника с лодий успели совершить еще две поездки, вывезли в Арс всех раненых, а своих убитых с разрешения Дарника и Карнаша сожгли в лесу на отдельном костре.
То, что готовилось на праздничную встречу, пошло на общую тризну. Участие в схватке родителей и старших братьев сняло с липовцев часть горести – получалось, что они сами хотели этого сражения, никто и слова упрека не бросил в сторону дарникцев. Наоборот некоторые пожилые липовцы плакали от счастья – за всю жизнь это была их первая победа над злыми притеснителями. Зато как же неуместно прозвучало прямо на тризне указание Стержака:
– Десятую часть добытого у арсов тоже надо отдавать в пользу князя.
– Завтра утром получите всю плату, – пообещал ему Рыбья Кровь.
Стержак удовлетворенно кивнул, не заметив, как Быстрян тревожно взглянул на своего воеводу – ему интонация Дарника говорила больше чем сами слова.
Совсем
