после схода воеводу Быстрян. – Так просто и понятно все разложил, даже я заслушался.
Дарник и сам знал, что он молодец. Тем более, что теперь не надо было дополнительно ратовать за обретение собственной войсковой нивы и рогатой скотины. Нашлось не менее тридцати желающих поупражняться с молодецкой сохой и косой, только просили, чтобы их не называли смердами.
– Хорошо, – согласился Рыбья Кровь. – Будете зваться войсковыми хлебниками.
Возник лишь вопрос, как быть с жураньцами: работать им на родительской или войсковой пашне? Это уже было отдано на откуп их родителям, как те решат. Общими усилиями пришли к соглашению, что те жураньцы, кто женат, получали на войсковой ниве свой отдельный пахотный надел, трудясь как бы на себя, ведь сказал же воевода, что осенью зерно будет выкупаться.
Больной после побоев Фемел, раз за разом просил Дарника повторить свою речь перед гридями, тоже с похвалой отмечая каждый воеводский довод:
– Неужели тебе только двадцать лет и уже так цицеронить наловчился.
Маланкин сын едва удерживался от признания, что только что в весеннее равноденствие ему исполнилось полных шестнадцать лет.
– А за что тебя все-таки побили? – допытывался он у ромея.
– Я сказал, что через год мальчишки, которых я учу грамоте, будут сами учить их неграмотных. Наверно, за это, – благодушно рассуждал Фемел.
Желая отвлечь его и соскучившись по умным разговорам, Дарник решил подшутить над Романией, говоря, что за свое отношение с рабами, она еще тысячу лет не оправдается никакими молитвами и праведной жизнью. Больной тут же встрепенулся:
– Неужели ты думаешь, что ваше словенское рабство лучше нашего?
– Да уж своих рабов мы на крестах не распинаем, – козырнул знанием ромейской истории воевода.
– Во-первых, это было очень давно, во-вторых, сильное окружающее рабство дает свободным людям лучше почувствовать и ценить свою свободу.
– А у нас разве по-другому?
– Ваше рабство скрытое и поэтому вы страдаете от него еще больше, – отвечал купеческий воспитатель.
– Как это?
– Сильная зависимость от чего-либо и является скрытым рабством. Поэтому все ваши пьяницы, игроки, ратники и преступники являются скрытыми рабами.
– Ты еще скажи, что и все арсы рабы, – съехидничал Дарник.
– А ты видел хоть одного старого арса? – в тон ему спросил Фемел.
– Они просто не доживают до старости.
– Вовсе нет. Я расспрашивал многих из них. Те, кто доживают до седых волос, просто уходят из Арса и никто не знает куда.
– А ты, выходит, знаешь?
– Я знаю: почему. Пролитие большой крови не проходит безнаказанно. Если у человека есть ум, он обречен в конце жизни содрогнуться от содеянного и уползти в какую-нибудь нору замаливать грехи.
– И я тоже уползу?
– Нет, ты не уползешь. Твоя гордыня слишком безмерна, и ты всегда будешь руководствоваться только своей волей.
Дарник почувствовал себя польщенным, не совсем понимая смысл сказанного.
5
Вешняя вода затопила пойму Липы до едва виднеющихся на горизонте Глин-Воеводины. Наполненные землей и камнями срубы на острове и левобережье с честью выдержали напор ледохода. Все городище выходило на берег смотреть, как на рукотворных островках спасаются от воды зайцы, барсуки и лисы.
Едва талая вода спала, на липовской, войсковой и на глинской нивах развернулись большие пахотные работы, дабы обеспечить возросшее население хлебом, не как лакомством, а как едой. Дарник никогда раньше во все это не вникавший, с интересом наблюдал, как расчищаются под пашню новые участки земли и удобряются навозом и золой старые (в Бежети о таком и не слыхивали), как весенний приплод скота увеличивает прежние стада. Особый интерес он проявлял к лошадиным табунам – для конницы и повозок нужны были рослые и сильные кони, пусть даже и изнеженные овсом и ячменем.
Еще дружней, чем осенью стучали топоры плотников, возводя деревянные срубы прямо за оградой Липова с тем, чтобы потом можно было любой из них перевезти на место дальнего поселения. По приказу воеводы на рукотворных островках были построены две крепких башенки, между ними протянули на цепях подвесной мостик, по которому легко можно было перейти на левый берег, исчерпав при этом все запасы железа у городища и Дворища. Липовцы сперва посчитали такую переправу чистым баловством, но не прошло и недели, как только очень упрямые из них перебирались через реку на лодках, остальные предпочитали Воеводский мосток.
Зашевелились и арсы, то один, то другой их представитель при случае заговаривал с Дарником о возможном совместном набеге на ладьях на юг в город Дубовец, где они осенью лишились трех судов. Воевода отвечал уклончиво – ждал, чтобы арсы предложили ему возглавить такой набег. Те же прикидывались непонимающими.
Однако события приняли совсем другой оборот. Вдруг в полдень прискакал гонец с Короякской Заставы с сообщением, что к Липову движется огромное княжеское войско. Немедленно все в городище и на Дворище пришло в движение: собирались отовсюду гриди, сгонялась в хлева скотина, надевались доспехи, выбиралось оружие, на колесницы грузили метательные заряды. Кажется, именно к этому много раз готовились, и все же смятение и страх охватило как липовцев, так и само войско. Не избежал замешательства и Рыбья Кровь, спустя полгода мирной жизни трудно было сразу настроиться, что вот сейчас снова придется проливать свою и чужую кровь. А тут, как назло, еще и не хватало двух ватаг: одна корчевала пни на Толокской дороге, вторая вязала плоты из срубленных за зиму бревен в северном лесу, чтобы пригнать их в Липов. За ними сразу же послали гонцов, но никто не мог точно сказать, когда они явятся.
В распоряжении Дарника оставались всего четыре ватаги, из них одну надо было оставить на Дворище готовить оборону, тем не менее отменять выступление он не стал: восемнадцать камнеметчиков на шести колесницах, сорок ратников в седло и вперед. Было ясно, что к Короякской Заставе уже не поспеть, зато преспокойно заняли оборону у второй засечной линии, где тоже имелся узкий проход в завале деревьев. Колесницы развернулись в два ряда, рядом стояли пешцы с двухсаженными пиками и луками, за их спинами – два десятка конников с запасными лошадьми для ватаги пешцев. Такая расстановка ратников опробовалась несколько раз, и каждый знал, что ему следует делать. Высланные вперед конный дозор сообщил, что княжеское войско движется пешим строем.
Быстрян удивился:
– Почему пешим строем?
– Стараются не утомить перед налетом лошадей, – объяснил по-своему Дарник.
Прискакавшая с северного леса по двое в седле ватага Лисича сильно всех приободрила – меньше стало дрожи и напряжения.
И вот из лесной прогалины показалась большая масса воинов: копье на одном плече, щит на другом, без всякой разведки и осторожности. Увидев перед собой преграду в виде сомкнутых колесниц и строя с большими щитами, передние ряды короякцев остановились, но задние продолжали идти, и походная колонна по инерции продвинулась еще на десяток шагов. До залпа «орехами» было далековато, поэтому Меченый скомандовал зарядить камнеметы «яблоками». Эта небольшая заминка всех и спасла. Из середины колонны вперед кое-как выбрался на коне не кто иной, как купеческий десятский Лопата и, размахивая сулицей как знаменем, потрусил к колесницам.
– Это я, Лопата! Новое войско для вас ведем! Не стреляйте, свои мы! – голосил он.
Рыбья Кровь весь прямо вспыхнул от досады – так обмишулиться!
Его давние слова о торговом наземном пути на восток предназначенные князю, стали еще осенью широко известны в Корояке. И не только помешали княжеской дружине выступить зимой против Липова, но по весне снова взбаламутили купцов и вольных бойников. Стихийно собралось большое ратное ополчение, чтобы окончательно покончить с Арсом, к нему присоединились купцы с гружеными товаром повозками, а также гриди Стержака, позорно изгнанных осенью без оружия из Липова. Насмешки других княжеских гридей не давали им всю зиму покоя, и теперь они на службе у Дарника хотели восстановить свое доброе имя.
Купец Заграй, гончар Куньша и десятский гридей не смогли поделить между собой воеводскую власть. Вот и двигались всю дорогу бесформенной толпой, даже на дневку и ночевку располагались, когда поднимался особенно сильный ор с требованием остановки.
Но это Дарник узнал уже потом, а в первый момент он, отведя свой заслон в сторону, хмуро наблюдал, как мимо к городищу проходит колонна в четыре сотни короякцев: бесшабашных крикунов, вооруженных самым немыслимым образом, с дубинами, вилами, простыми охотничьими луками. Только княжеские гриди, охранники купеческих повозок и бывшие осенние ополченцы имели хорошее вооружение. Что со всеми ими делать, Рыбья Кровь совершенно не представлял себе. В голове вертелась неприятная мысль, что все эти весельчаки явились сюда вовсе не за воинской службой, а просто безнаказанно покуролесить – ведь он, Дарник, всегда воюет малой кровью.
Высыпавшие из городища липовцы поначалу радостно приветствовали прибывших – нет сражения, нет убитых и раненых, но скоро их радость сменилась недоумением, когда выяснилось, что короякцы прибыли без всяких съестных припасов и без денег. А своих припасов по весне в Липове и так оставалось в обрез. Поэтому первым делом Дарник отправил две ладьи к нижним селищам закупать продукты и целую ватагу ловить рыбу.
Короякцы, разойдясь в разные стороны, с любопытством оглядывали защитные сооружения Дворища, торжище, Воеводский мосток, большие гридницы. Признав на торжище нескольких арсов, толпа ополченцев окружила их и едва не растерзала, не вмешайся Быстрян со своей ватагой. Кто-то уже и к женщинам подкатываться начал.
– Их нельзя оставлять здесь. Они как саранча, – встревожился Фемел.
Дарник и сам понимал это, поэтому чуть погодя дал знак трубачу. На звук трубы все стали собираться на ристалищном лугу. По одну сторону ровными прямоугольниками с вожаками впереди привычно выстроились липовцы, по другую – яйцевидной толпой короякцы. Сидя на коне, воевода молча смотрел на них. Под его холодным взглядом шумный говор пришельцев быстро стих и установилась полная тишина.
– Те, кто пришли сюда просто повеселиться, могут сразу поворачивать назад, – заговорил он. – Пока что вы здесь гости, а не хозяева. За первое же нарушение липовского порядка любого из вас прикуют на три дня к позорному столбу, за второе отберут оружие и прогонят прочь, за третье – повесят. Нарушением считается не только не выполнение воинского приказа, но и любая жалоба на вас жителя Липова. Кто пойдет в поход, а кто останется возводить и охранять дорожные вежи, решать мне. Будет еще один сигнал трубы. Кто согласен на эти условия, соберется здесь снова и пойдет на левый берег реки.
– А как с добычей будет? – выкрикнул кто-то из ополченцев.
– Вам только слава, а добыча вся мне, – с серьезным видом пошутил Дарник.
Ватаги липовцев разразились дружным смехом.
– А на кого пойдем? – спросил еще кто-то.
– Кто тебя испугается, на того и пойдем.
Теперь засмеялись и короякцы.
– А когда? – совсем уже весело вопрошал третий ополченец.
– Когда ты из седла вываливаться перестанешь.
– А Арс брать будем?
– Ты первым на стену полезешь.
Рыбья
