не радовались новой победе над арсами и княжеские гриди. Все сражение они простояли в полном вооружении как простые зрители. Остерские пленницы даже попытались пристыдить их, однако Дарник быстро укоротил языкастых:
– Дело ратников слушаться приказов своего воеводы, они наши гости и относитесь к ним как к гостям.
Сам он, впрочем, считал несколько иначе, и когда за вечерним пиршеством княжеские гриди поднимались из-за стола по нужде, назад за стол они уже не возвращались. Отдельная тройка крепышей под командой Бортя хватала их в темноте, связывала и опускала в городище в холодные погреба. Когда сильно выпивший Стержак удивился, что за столом не осталось ни одного его гридя, точно так же поступили и с ним.
Наутро при стечении всех воинов и липовцев, Рыбья Кровь объявил, что за проявленную трусость княжеские гриди вместе с воеводой лишаются своего оружия и лошадей. Вместо мечей им выдали по простой палке отбиваться от волков, снабдили едой и отправили в Корояк пешком с одной подводой. Стержак, правда, пытался угрожать, но по знаку Дарника через сук развесистого дуба перебросили веревочную петлю, и короякский воевода мигом замолчал, вспомнив участь крикливого арса в Корояке. Так под свист и улюлюканье бравые княжеские гриди, пряча злющие глаза, покинули Липов, а тридцать рослых боевых коней пополнили войсковой табун.
После убытия роганских вояк настал черед распределения новой добычи. На совете с полусотскими воевода признался, что еще пару дней назад ломал голову, где взять дирхемов на расплату с печниками и предложил все сделать как у князя Рогана: 1 десятая добычи воеводе, 4 десятых в войсковую казну и 5 десятых или половину самим ратникам.
– А зачем тебе отдельная воеводская часть, если у тебя будет вся войсковая казна? – поинтересовался Борть.
– Затем, чтобы не приходилось объяснять те или иные свои траты, да хотя бы тот же щит на воротах Арса. И у войсковой казны пусть будет свой казначей, который со мной все время будет ругаться из-за каждой векши.
На что полусотские весело рассмеялись и сей порядок на Дворище был утвержден, после чего всю добычу делить стало гораздо проще: ратникам дирхемы и оружие, а дорогие вещи сподручней позже менять на возы капусты и репы. Мечи и кольчуги достались даже отроческой ватаге и их отцам со старшими братьями.
2
– Я думаю, что Липов все же нужно обнести рвом и валом, – сказал Дарник на совете полусотских и старейшин, когда решали, чем заниматься дальше в первую очередь.
– По-моему, ты надолго отбил у арсов охоту нападать на тебя, – заметил Карнаш.
– Я не о них, а о князе Рогане. Князь считает, что раз короякское ополчение победило Арс, то Липов должен платить полюдье.
Ответом воеводе было тяжелое молчание.
– Да еще обида Стержаку и гридям, – пояснил Меченый непонятливым старикам.
– И что они до лета могут прийти? – наивно удивился один из липовцев.
– Зимой только и бывает полюдье, – вставил Быстрян.
– Ты хочешь и князя Рогана победить? – дошло наконец и до Карнаша.
– Никого я не хочу побеждать, – сухо бросил Дарник. – Просто, когда они увидят крепостной вал и тын, договариваться о полюдье можно будет с лучшими условиями.
– Какими лучшими? – Карнаш оробел еще больше.
– Чтобы поставил своего наместника, дал гридей против арсов, судить по-своему стал, – дал свое толкование Быстрян.
– Так может с арсами было полегче? – словно бы про себя обронил толстяк Борть, но его услышали все.
– Ничего не легче! – возмутился Журань, участвующий на совете как полусотский.
Так ничего не решив, все разошлись. Дарник понимал, что что-то тут не так, но определенного вывода сделать не мог, у них в Бежети никакого полюдья не было. Поговорил об этом с парочкой короякцев и пошел советоваться с опытным Быстряном.
– Ведь этого не может быть. Князь ездит в полюдье с тридцатью-сорока гридями, они ночуют и кормятся в тех же городищах, а к нам он как зимой может добраться? Меньше сотни гридей никак с собой не возьмешь. А где ночевать – вокруг на сто верст никого. В лесу у костра? А лошадей чем неделю-две кормить? А остальное княжество тем временем как?
– Все верно, – согласен был старший полусотский. – Но если сильно захотеть, то все равно может получиться.
Слова о зимнем набеге князя Рогана быстро облетели дворы Липова, вызвав всеобщий страх. Арсы были привычным злом, князь Роган – злом неведомым. Через два дня о походе княжеской дружины говорили, как о чем-то уже обязательном и неизбежном: явятся двести не ополченцев-ремесленников, а лихих воинов, ничуть не уступающих арсам, не будут даже сражаться, а ночной порой, невидимо для камнеметов подойдут к ограде городища и выпустят каждый по десять зажигательных стрел и как ты не бегай с водой, а все стога сена и соломенные крыши хлевов от огня не убережешь и останутся от Липова посреди зимы одни головешки. Испуганно заквохтали женщины, мрачно пророчествовали старики, дети принялись играть в страшного князя Рогана, мужчины и парни разделились на почти равные половины: «смельчаки» – хотели копать ров и насыпать вал, «пугливцы» – отправились с топорами и лопатами в южные леса устраивать тайные селища с землянками для себя и мелкого скота. Рыбья Кровь выглядел уже не освободителем и защитником, а зачинщиком и виновником будущих смертей и бедствий.
Тревога поселилась и на Дворище, гриди были возмущены черной неблагодарностью липовцев, кто-то даже предлагал пока на очень поздно погрузиться на уцелевшие трофейные ладьи, добавить к ним лодки городища и отчалить в южные земли, мол, арсовых богатств вполне хватит купить в каком-либо городище подходящие жилища и спокойно пережить зиму. Две ватаги ополченцев продолжали каждый день приходить на строительные работы и боевые занятия, но многие это делали уже против воли отцов.
Октябрь-листопад выдался на редкость теплым и сухим, и работа по возведению жилищ и конюшен Дворища не утихала весь световой день. «Смельчаки» обратились к Дарнику и Быстряну: где и какой рыть ров и вокруг городища закипели усердные земляные работы, благо все летние полевые дела в Липове давно были завершены.
Неблагополучие коснулось не только воеводского положения Дарника, но и его семейной жизни. Ожидая в городище приезда своих веселых тростенчанок, он предполагал, что ссор из-за Шуши не избежать, но все же не думал, во что это выльется на самом деле, ведь терпели же они какое-то время присутствие в общем шалаше простушки Веты и ничего. Не учел, что всему свойственно со временем меняться. Первая стычка с легким рукоприкладством между наложницами произошла сразу после тризны по погибшим, да такая, что Дарнику пришлось вмешаться и надавать звонких пощечин всем троим «женам», порядком изумив их таким своим наскоком. Позже он отозвал Черну и Зорьку в сторону и предупредил:
– Если хоть одна из вас снова привяжется к Шуше, будет тут же повешена. Я вам больше не ватажный вожак, а воевода. Мне насмешки гридей не нужны. Стисните зубы и терпите, а не хотите терпеть – вот вам монеты, сколько надо, и ищите себе другого мужа.
В том, что он сделает, как сказал, сомневаться не приходилось, резня на ладье Стерха была хорошо памятна обеим молодкам, поэтому они притихли, тем более, что первое время он отправил их на постой в дома зажиточных липовцев.
Но как только на Дворище была готова большая о четырех горницах изба и Дарник с наложницами вселился в нее, женские распри вспыхнули с новой силой. В присутствии воеводы «жены» вели себя сдержанно, не дрались и без него, но их надутые лица тяжело действовали на него. Более того, Черна и Зорька стали не ладить и между собой, что было вообще непонятно. Его новое поведение в постели тоже не осталось незамеченным, но если скромница Зорька просто с удовольствием приняла все новшества, то бойкой Черне многое не понравилось, тем более, что этому он от своей старой толстухи научился.
– И почему она у тебя теперь на первом месте? – спрашивали они уже одинаково.
– Потому что она мне управлять помогает, – отвечал он как есть. – Когда сами так научитесь, тогда и решать будем.
Шуша к такому своему положению относилась с известной долей насмешки:
– Они не только меня, но и тебя в один прекрасный день могут отравить.
– Так же, как и ты их, – с усмешкой кривился он.
Впрочем, дома Дарник появлялся уже в темноте, и так же утром в темноте отправлялся по делам. Приползая, уставшим на ночлег, припоминал, кто из троих наложниц ему в течение дня меньше всего надоедал и шел к ней в качестве поощрения за хорошее поведение. Спокойствие и отдых находил лишь в доме полусотских, и то, когда они не слишком донимали его вопросами.
Недостатки укреплений Дворища были учтены и теперь между домов и конюшен возводились легкие двухсаженные башенки для лучников и камнеметов, а вдоль линии рогаток копалась двухаршинная канава. Рыбья Кровь, между тем, уже бросал загребущий взгляд на левобережье Липы: почему бы не перекинуть туда подвесной мостик, какой он видел в Гребне, его даже можно сделать чуть ниже. А будет мостик – будет и новое левобережное городище, где он станет полным хозяином. Останавливало лишь то, что левый берег был низок и, по рассказам липовцев, по весне затапливался на добрую версту.
На Липовском торжище снова как ни в чем не бывало стали появляться со своими товарами арсы. Липовцы этим порядком возмущались:
– Они наших детей и мужиков поубивали!
Дарник был более снисходителен:
– Ратники сражаются – только тешатся. Сколько мы у них соратников выкосили, то это нам неловко должно быть перед ними.
А раз липовцы не хотели ничего арсам продавать, то он назначил своих перекупщиков, которые провизию, купленую в городище перепродавали потом арсам, к общему для всех удовольствию.
У самих бравых вояк к воеводе был только один вопрос:
– Раз ты не только сражался с нами, но еще и ограбил наши ладьи, то чем ты сам отличаешься от дорожных разбойников?
– Я вовсе не собирался вас грабить, – отвечал им Дарник. – Если бы вы просто плыли мимо, я взял бы с вас торговую пошлину, по дирхему с ладьи и только. А вы без всяких переговоров кинулись на мое Дворище – сами виноваты. И передайте своим, вы –хорошие мечники, и кто весной захочет со мной в новый поход – милости прошу.
Изумленно пучили глаза на его слова не только арсы, но и свои гриди: как так?
– Давайте с ними мирно доживем не весны, а там посмотрим, – успокаивал он их.
Потихоньку стали наведываться на торжище и жители дальних лесных селищ – весть об усмирении арсов быстро распространилась на сотню верст окрест. Везли мед, воск, кожи, меха, пряжу, льняное полотно, мешки зерна и овощей, даже сыры, масло и творог, чтобы все это менять не только на заморские, но и на местные диковинки. Вдруг выяснилось, что каждый второй липовец с наступлением холодов превращался в умелого ремесленника: кузнеца, гончара, бондаря, шорника, резчика по дереву и камню.
Староста Карнаш на вопрос: откуда все это, отвечал просто:
– Очень давно наши предки дали зарок, что никуда с этой земли не уйдут, а раз так, то приходилось всегда жить с запасом, чтобы никого не тянуло в дальние края. И арсы нам скорее помогли, чем навредили. Чем больше мы им отдавали, тем больше оставалось у нас. И
