приняли за арсов, едва не обстреляв из луков, потом все смягчились, а после того, как Дарник рассказал, что освободил из Арса двух их землячек, и вовсе устроили для гостей большой пир. А ночевать выпало на настоящем гостином дворе, где находилось несколько купцов из Остера, те тоже рады были услышать про остерских пленниц. Назад дарникцы уезжали, навалив на сани целые копны сена и прикупив изрядное количество муки.
В Липове долго не разнеживались, а захватив с собой двух толочиц и пятерых остериц с мужьями, снова покатили в Толоку. Новая гостевание проходило уже совсем по-родственному, под ликование родителей пленниц, Рыбья Кровь почти за бесценок купил одно из дворищ и оставил на нем обоих гридей, мужей пленниц, с тем, чтобы они обустраивали липовский торговый двор.
От Толоки до Остёра существовала наезженная дорога, с селищами через каждые двадцать-тридцать верст. Слух о дарникцах бежал впереди их санного поезда и всюду их встречали вполне радушно. Даже хмельной мед подавали, только плати.
Сам Остёр раскинулся на высоком берегу Остерицы, еще одному притоку Танаиса, текущему на юг. Город по размеру превышал Корояк. Детинец был обнесен валом с деревянной крепостной стеной и глубоким рвом. Осенью по недосмотру выгорело половина посада, и теперь здесь вовсю возводились новые дома. Быстрота, с какой шло строительство, объяснялась просто – те погорельцы, которые успевали построить свои дома до весны, на пять лет освобождались от всех видов податей.
Князь Остёра Вулич пожелал увидеть липовского воеводу и принял его, словно посла соседней державы с обильной трапезой и переговорами в приемном зале своего терема. Впрочем, по-восточному пышные одежды князя и тиунов-управляющих, как и роскошное убранство зала мало тронули Дарника – все это было слишком крикливо и хвастливо. Во время трапезы князь, черноволосый сорокалетка с ястребимым носом, невзначай обмолвился несколькими фразами на ромейском языке со своими тиунами, на что Рыбья Кровь учтиво заметил, что все понимает и не хочет услышать то, что ему не предназначается. Его слова произвели выгодное впечатление на присутствующих, и князь Вулич даже захотел побеседовать с ним наедине. Благосклонно выслушав намерение Дарника проложить от Корояка до Остёра торговый путь, он предложил ему свою помощь в окончательном уничтожении Арса. Дарник мягко возразил:
– Если полностью уничтожить Арс, окрестные жители перестанут надеяться на мою защиту и получать с них подати будет гораздо трудней.
Вулич, весело рассмеявшись, согласился с этим и спросил, не хочет ли Дарник вступить с ватагой в его остёрскую дружину, дескать, здесь, на востоке, гораздо больше возможностей проявить себя, чем в лесной глуши.
– Не доделав одно, слишком опрометчиво браться за другое, никто потом не будет относиться ко мне серьезно, – ответил гость и воспользовался случаем, чтобы попросить разрешение на покупку в городе торгового двора.
– Чем же ты намерен у нас торговать? – полюбопытствовал князь.
– Еще не знаю. Просто если не будет торговли мои бойники захотят взяться за разбойный кистень.
– Можно решить и по-другому. Липов переходит под мою руку, торговлей пусть купцы занимаются, а ты с бойниками будешь свободен для дальних военных походов. Жалованье сотского пять сотен дирхемов в год и еще доля в военной добыче.
– Все это для меня большая честь. Но, боюсь, князь Роган считает меня своим полусотским, а Липов своим владением.
– Кажется он два раза пытался покорить Арс. И оба раза неудачно, – проявил свою осведомленность Вулич. – И если липовцы соберут вече и откажутся от его защиты, то ничто не будет мешать им попросить на княжение меня. Если захочешь, можешь с моим жалованьем сотского в Липове и остаться. Подумай об этом. В отличие от Рогана от меня заботы и пользы для вас будет гораздо больше.
Чтобы такой высокий государь и так беззастенчиво его, Дарника, сватал! У парня голова шла кругом. Хорошо хоть не надо было давать какого-то обещания.
Два дня, проведенных в Остёре, дали ему возможность как следует присмотреться к городу, близость главной торговой реки Итили сказывалась не только на богатстве горожан, но и на их разноплеменности. Такими же пришлыми людьми были и почти все княжеские гриди, и Рыбья Кровь воочию мог убедиться в достоинствах и недостатках наемного воинства. В одиночку каждый гридь вел себя в городской толпе достаточно незаметно, зато, стоило им собраться группой, как они сразу принимали высокомерный и воинственный вид. В Корояке все было наоборот: одиночки могли заноситься до небес, а группой гриди вели себя весьма сдержанно, словно стесняясь показывать себя перед безоружными людьми более смелыми, чем на ратном поле. Еще выяснилось, что при всей своей дерзости остерские молодцы очень не любят связываться с теми, кто может дать должный отпор. Это и понятно – участь покалеченного никому не нужного чужестранца была намного печальней участи тех, кто имел рядом большую родню. В то же время отчужденное, неприязненное отношение местных жителей гораздо крепче привязывало остерских вояк к своему князю, чем их короякских собратьев.
Из пяти остерских пленниц лишь две выразили желание остаться в родном городе, остальные с гордостью рассказывали родне, что у них в Липове, хоть все и беднее, но гораздо интересней: никто не навязывает строгих правил, все зависит только от твоего собственного поведения. И так это красочно расписали, что отправиться в лесную глушь захотели две молодых бездетных вдовы, а с ними пяток их двоюродно-троюродных братьев. Для отвода глаз были даже придуманы трое саней с товаром, мол, там, на западе мед и меха намного дешевле, чем в Остёре. Не осталась без покупок и воеводская полуватага, набрав на торжище женской радости: янтаря и речного жемчуга.
Обратный путь санного поезда проходил под непрерывный смех и песни. Ночевки у костра под полушубками на мешках с сеном тоже лишь приятно бодрили. Весело и непринужденно было и в Толоке. Глядя на остерских вдовиц, и местные девицы захотели взглянуть на место, где толпами ходят завидные женихи. Тут уж сани с товарами придумывали уже их отцы и дядья, не обошлось и без братьев-пятнадцатилеток – если там безопасно, то почему бы не посмотреть и себя показать.
В Глинах-Воеводине Дарника сотоварищи встретил целая куча новостей. За три недели их отсутствия из Корояка прибыл купеческий обоз от Заграя с намерением строить в Липове заграйский торговый двор, а также всем составом явились посланные в Корояк липовцы, развеев опасения городища насчет карательного похода князя Рогана. Кто-то из полусотских проговорился, что Рыбья Кровь знал об этом еще три месяца назад, и обида липовцев, что воевода в тревожное время поехал куда-то кататься быстро улеглась, зато бунтовать стали гриди, растратившие последние дирхемы. Арсы по-прежнему тише воды, ниже травы – Быстрян оказывается тоже умеет с ними строго разговаривать. Твоего Фемела кто-то ночной порой так отдубасил палками, что тот до сих пор отлеживается и отвары пьет. Ну, а самая главная весть – все три воеводские зазнобы родили: Шуша девочку, Черна и Зорька по мальчику и все младенцы живы и здоровы. Последнее известие заставило воеводу облегченно выдохнуть. Он-то и сбежал в Остер во многом из-за того, что боялся присутствовать при этих родах: в Бежети умирал при рождении каждый третий ребенок.
В общем, въезжал на Дворище в полной готовности и улыбаться, и наводить порядок. Дозорный на смотровой вышке вовремя усмотрел их санный поезд и встречать воеводу на берег Липы высыпало все население Дворища и городища. Как же приятно, однако было! Пока еще нетвердо, всего лишь одной ногой, но ощущал он уже место, свой кусок земли, где ему быть и набираться великих сил. После доклада Быстряна, отправился с гостинцами навещать рожениц, сперва Черну и Зорьку, потом на Арсовой Заставе Шушу. Весьма кстати пришлись янтарь и жемчуг. На новорожденных он смотрел с некоторой опаской. Лишенный в Бежети забот о младших братьях и сестрах, он не знал, как нужно проявлять отцовские чувства и был благодарен воеводским делам, которые бесцеремонно уводили его от детских колыбелек.
Черна назвала сына Смугой в честь дела Дарнику, о котором он ей много рассказывал. Зорька выбрала для своего чада имя Тур, Шуша пока еще над именем думала.
– Будет правильно, если спросишь у Голована, – посоветовал он ей.
Теперь можно было одобрить строительство на Дворище торгового дома Заграя и разобраться с посланными в Корояк липовцами:
– Я же говорил, что трое из вас должны там до лета остаться. Смотрите, если Роган придет неожиданно, вы трое будете повешены.
С бунтовщиками на общем сходе разговор был длиннее, здесь уже судилище ждало самого воеводу.
– Ты сам сначала определись: мы бойницкое братство или твои подначальные гриди? – предъявил обвинение десятский Струсь, не самый последний воин, уже получивший за Арс наградную фалеру. – Если гриди, то плати нам как гридям, если братство, то сам соблюдай законы братства.
Полусотские угрюмо отводили глаза, чувствуя свою вину за то, что не сумели сами утихомирить возникший бунт.
– Дальше давай, – попросил воевода, сладко утомленный приятным путешествием, он никак не мог настроиться на серьезный лад.
– Ты ни с кем не советуешься, растратил всю нашу казну, всегда стоишь за липовцев, слушаешь одного своего дурного ромея, – перечислил десятский.
– Это все?
– Не все. Говорят, хочешь завести большое хозяйство, чтобы мы как смерды землю пахали и коров доили. Я не для того сбежал из дома, чтобы снова за соху браться.
– Как ты думаешь, мы бы без камнеметов справились с арсами?
Струсь молчал, ответ для всех был весьма очевиден.
– Как ты думаешь, мы бы пережили зиму, если бы не тратили войсковую казну на возы зерна и сена, на оплату плотников и печников? Каждый бы тратил свою добычу, как ему захочется? А пахать землю, да, это не для настоящего гридя и бойника. Но осенью за зерно опять придется платить. Я просто хочу платить не липовцам и дальним селищам, а тем из вас, кто хочет зарабатывать не только мечом, но и серпом. Потом не жалуйтесь, что кто-то стал богат, а другой беден. Начало-то у всех у нас равное.
– А твоя воеводская казна? Как-то она не совсем братская?
– Моя воеводская казна почти вся уже ушла на Глины и сейчас на Остёр. Раз я вас веду от победы к победе, то почему вы сомневаетесь, что не приведу вас из унылого скучного селища в богатый, веселый город? Спросите трех остерок, которые не захотели оставаться в княжеской столице, а всем сказали, что в Липове даже теперь жить лучше. Для этого мне и нужна воеводская казна, чтобы каждый раз не объяснять на что и почему я ее трачу. Ну что ж, если кто не согласен, я готов ему выплатить из своей и войсковой казны его долю, но пусть тогда он живет где хочет, даже пойдет с нами в поход, но на Дворище уже ни разу не ступит. Будет, как арсы каждый день проситься, чтобы мы его на свои игрища пускали. Вон у них отличное бойницкое братство, но без наших игрищ уже тоже не могут.
Последние его слова гриди встретили дружным смехом, слишком живо представив себе несчастных скучающих бравых мечников.
– А ты молодец! – похвалил
