событиях до сих пор вызывали у нее чувство неприятия и отвращения. По этой же причине она уже давно прекратила общение со своей московской внучкой. Иногда Данила звонил ей или Ларисе, они вежливо отвечали на вопросы о здоровье, о погоде, интересовались тем, из какой страны он звонит, желали успехов в труде и личной жизни и заканчивали разговор. Обе считали его профессию несерьезной, а самому парню не доверяли по понятным причинам.
Глава V
Однажды поздним вечером в двери коттеджа позвонили, такого не случалось уже много лет. Лидия Васильевна переполошилась. С громко стучащим от страха сердцем она вышла в прихожую, и как можно тверже спросила: «Кто там?». Из-за двери ответили: «Ба, это я, Данила!». Плохо слушающимися руками она открыла замок. На пороге стоял полноватый, лысеющий человек, с живыми голубыми глазами ее правнука. Они обнялись, вернее он сграбастал ее худенькое тело и прижал к себе. От пережитого страха и неожиданности Лидия Васильевна растерялась и молча села на диван, не зная как реагировать на такое внезапное явление родственничка. Слегка придя в себя, она поинтересовалась, почему он так неожиданно появился, как ему удалось добыть пропуск и что могло снова его привести в глухую провинцию за колючей проволокой. Улыбаясь все той же по-детски обаятельной улыбкой, внук сказал:
-Ба, все в порядке. Просто захотелось побыть в тишине. С пропуском друзья помогли. А не позвонил, потому что не хотел тебя тревожить. Можно поживу у тебя немного?
От подобной перспективы Лидия Васильевна была совсем не в восторге, но, в конце концов, этот дом был домом его деда, и она не могла отказать Даниле, у которого, как она предполагала, снова возникли не шуточные проблемы. «Живи»,- просто сказала она.
Внук остался, из дома он выходил редко, в основном проводил время за компьютером. На вопрос Лидии, о том, чем он занимается, Данила ответил, что пишет книгу. «О чем же?»,- поинтересовалась бабушка. «О тебе», - сказал он. Лидия Васильевна усмехнулась: «Тоже мне, нашел тему. Кому это интересно?». «Это сейчас, может быть, не интересно. А лет через десять это будет бестселлер, уверяю тебя»,- то ли в шутку, то ли всерьез сказал внук. Еще Данила начал приводить в порядок, изрядно заросший сад, что не могло не радовать хозяйку дома. Сразу же после его приезда Лидия заметила, что он сильно прихрамывает. Она попыталась деликатно выяснить, что произошло, но внук отшутился, сказав сакраментальное «бандитская пуля». «Где-нибудь в пьяной драке пострадал», - подумала про себя бабушка, но с вопросами больше не приставала. Кстати, за то время, что внук жил у нее она ни разу не видела, чтобы он выпил вина или выкурил сигарету. Но она не доверяла ему, и все время ожидала какого-то подвоха. Однажды, встав ночью, Лидия Васильевна столкнулась около уборной с Данилой, и в тусклом свете ночника она увидела, что вместо правой ноги у него протез. От изумления она лишилась дара речи и лишь всплеснула руками. Внук смущенно сказал:
-Извини, не хотел тебя напугать.
-Но как же так? Как это случилось? - спросила она.
-Да на работе задело.
-На работе? Но ты же журналист.
-Военный, Ба, военный. Пойдем спать.
Всю ночь Лидия Васильевна ворочалась с боку на бок.
-Вот что я за бабка? Родного внука покалечило, а я узнаю об этом случайно. А чего я еще обо всех остальных не знаю?
- Так ты и не хочешь знать!, - вела она нелицеприятный разговор с собой.
-С другой стороны, все они взрослые люди, у них давно уже своя жизнь, и что я могу для них сделать?
- Да, но хотя бы поинтересоваться ты можешь!
- А им это надо?
Так ни до чего, не договорившись сама с собой, под утро она забылась тревожным старческим сном.
День начался с того, что Лидия Васильевна очень настоятельно попросила внука показать ей свои материалы. Она знала, что все, что публикуется в прессе, обязательно есть в сети. Слегка посопротивлявшись, Данила открыл свой блог, Лидия Васильевна погрузилась в суровые будни современной войны. Внук писал и снимал так, что у нее, плакавшей за последние тридцать лет раза три, слезы лились ручьем. Кавказ, Сирия, Донбасс. Она не очень интересовалась политикой, ибо понимала, что Державы уже нет и Побед нет, но в репортажах внука были живые люди, порой изуродованные физически и нравственно, потерявшие близких, утратившие веру. И еще там были неопровержимые факты, свидетельствующие о предательствах, о коррупции и продажности власти. Это объясняло, почему парень так внезапно оказался у нее в доме. Слегка успокоившись, она подошла к Даниле и хотела обнять, но не смогла, только положила руку на его плечо. Он прижался к этой старческой руке, как будто она могла дать ему силы жить дальше. «Ты – большой молодец!», - сказала Лидия Васильевна. «Твоя порода, - ответил внук, - если бы ты тогда под пистолет не встала, что бы со мной было?». Она погладила его по волосам. «Знаешь, я ведь не одна тогда была, а с ними не страшно…», - прошептала бабушка, и рассказала ему и о Великом, и о генерале, и Борисе с Глебом. После смерти сына ни с кем она не говорила так откровенно и легко. Закончив, она с тревогой посмотрела на Данилу: «Небось думаешь, что бабка из ума выжила?». «Нет, на войне я и не такое видел. Да и здесь кое-что тоже вижу. У Дома есть душа, а теперь я понимаю, что не только душа, но и Дух. Надо сделать ремонт, а то он еще рассердится, порядок во всем любит». С того дня Лидия Васильевна и Данила стали по-настоящему близки. Подсчитав свои скромные средства, они начали ремонтировать Дом. Очень медленно метр за метром он преображался. Лидия Васильевна уже не могла выполнять тяжелую работу, но она видела, как внук, несмотря на свое увечье, тщательно и скрупулезно многое делает своими руками. Это были счастливые годы, на которые Лидия даже не могла рассчитывать. У нее как будто открылось второе дыхание, а главное, с ней рядом снова был близкий и любимый человек.
Эпилог
Лидия Васильевна проснулась от яркого солнечного луча, пробивавшегося сквозь плотную ткань портьер. «Хочу домой!»,- пронеслось у нее в голове. «Постой, ты же дома. Сегодня твой день рождения. Девяносто пять. Какая же долгая у меня получилась жизнь. Давай, вставай, нечего разлеживаться!», - она медленно спустила с кровати исхудавшие ноги. «Сегодня ты должна дойти до своей скамейки!», - скомандовала она себе. Медленно умывшись, позавтракав, она надела спортивный костюм и, опираясь на скандинавские палки, вышла из дома. Она теперь все делала медленно, и преодолеть пятьсот метров до намеченной цели ей было невообразимо трудно, но она шла, как шла всю жизнь, через боль, слезы, шла, рассчитывая только на свои силы. Она добралась до заветной скамьи и с восторгом оглядела, открывшуюся перед ней картину. Уже несколько лет, ее глаза различали только движущиеся силуэты, но она семьдесят лет смотрела на этот пейзаж. Она знала до мельчайших подробностей, как на утреннем сентябрьском солнце сияют бриллиантами инея бордовые кусты шиповника, как трепещут на ветру оранжевые рябины, ухватившиеся за величественные скалы, какие пронзительно фиолетовые горы на другом берегу отражающего голубое небо озера. Она любила это всей душой, и давно уже решила, что в свой день рождения она придет сюда, придет одна, чего бы ей это не стоило, какая бы погода не случилась. И она сделала этот подарок сама себе. «Ну, вот Лида, девяносто пять. А для чего? Говорят, для детей. Да, у меня уж и праправнуки. Но не может того быть, чтобы человек жил только для воспроизводства себе подобных. Не имеет смысла. Для Родины? Нет уж моей Родины. Для любви? Пожалуй. Всю жизнь у меня была одна всепоглощающая любовь к сыну, и вот в конце еще Бог послал Данилу. Не многих я любовью-то одарила. А Лариса… А Борис…», - так и неизжитое чувство вины и стыда накатило на нее. «А ведь это так просто, нужно только сказать: «Прости меня, доченька!». Просто сказать, просто обнять. Непросто, но сегодня я должна сделать это». Она посидела еще немного, потом встала и пошла домой. Почему-то обратный путь ей всегда, казался, легче.
Дома, только она опустилась в кресло, пришла медсестра из районной поликлиники. Она уже много лет в необходимых случаях делала Лидии Васильевне инъекции, а иногда помогала с маникюром и прической. Звали ее Ирина Николаевна, и когда-то она была ее ученицей со смешной фамилией Чернушкина. Уложив поредевшие волосы бывшей учительницы в замысловатую прическу, Ирина подумала: «Ну, Лиду не зря в свое время Холодильником прозвали, вон, как в морозилке сохранилась». А вслух сказала: «Вот, Лидия Васильевна, можно теперь и замуж!». Они посмеялись. Ирина ушла, а юбилярша, перед тем как прилечь отдохнуть решила приготовить себе наряд на вечер. Должна была собраться вся семья, и главное, было не напугать народ своим внешним видом.
Она открыла шкаф и стала доставать свои любимые платья. Их осталось немного, только те, с которыми были связаны важные моменты ее жизни. Вот легкое крепдешиновое платьице, сшитое к открытию городского театра. Лида тогда только приехала в дом генерала, и у нее не было красивых нарядов, идти на мероприятие было не в чем. Узнав об этом, Мусечка, жена Великого Физика, принесла ей этот отрез нежно розового шелка, и выкройку новомодного фасона. За один вечер они сшили эффектное платье, но видимо поторопились, и оно оказалось слишком широким в талии. Тогда Муся раздобыла где-то тонкий серебряный поясок, все вместе выглядело так хорошо, что от Лидочки нельзя было отвести глаз. А вот длинное, в пол, платье из черного панбархата, в котором она ходила в театр, будучи уже взрослой женщиной, тогда это было принято, обязательное вечернее платье и туфли. Зеленый муаровый костюм. Надо же он все еще пахнет ее любимыми «Clema”. Его она сшила на выпускной вечер Глеба в военно-морском училище. «Мама, ты похожа на Хозяйку Медной горы», - сказал тогда сын. И в глазах его светилась гордость, когда он знакомил ее со своими товарищами. Руки ее коснулись легкой шероховатой ткани. А это серебристое, последнее, сшитое ею для себя, платье, кажется, на шестидесятилетие. Это платье – протест против старости, надвигающегося безвременья, и жизни, катастрофически терявшей свою элегантность. «Вот его и надену», - подумала Лидия Васильевна. Платье стало чуть великовато, и тут снова выручил Мусин поясок. «Да, но придется тогда и туфли надеть. Не в тапках же гостей встречать». Она вынула несколько пар обуви. Больше всего к платью подходили красные туфли, но каблук был высок. «Брось, ты и трех шагов в них не сделаешь!», - говорила она себе. И тут же отвечала: «Ерунда, десять шагов до гостиной как-нибудь осилю». Она обулась. Посмотрела в зеркало на свой силуэт. «Ну что ж! Буду думать, что выгляжу прилично», -резюмировала она, падая в кресло, чтобы передохнуть. Одевание и раздевание теперь давались с большим трудом. Слегка переведя дух, Лидия Васильевна взяла лежавший на столе фотоальбом, погладила его кожаную обложку и положила на место. «Все равно ничего не разгляжу», - грустно подумала она. Под руку попалась какая-то тетрадь, на ощупь она поняла, что это та самая тетрадка с рецептами ее свекрови. «Откуда она здесь, я уже много лет ее не видела», - удивилась Лидия Васильевна, листая пожелтевшую бумагу, и ощущая едва уловимый запах ванили. Вдруг по
