Вот до чего может довести автоматизм в духе: до фанатизма веры или скептицизма мысли, ума. Но теперь-то Иван Иванович не сомневался. Он не сомневался в том, что является никем. Поэтому разве есть ему место в мире? Его место в бытии это ничтожный дазайн – дазайн нуля, дыры в бытии, пропуска, лакуны в существовании. У него есть в наличие пропуск на пропуск. Так почему бы им не воспользоваться? Не покинуть этот мир? Но как можно покинуть этот мир, в котором даже смерть уже заранее оприходована? Но зачем уступать миру дальше, до самого конца? Ведь другого мира нет. Выйдя из этого мира, ты в нем же и окажешься, но уже в другом, более низком качестве. Не лучше ли ничего не делать самому для этого, активно не участвовать в такой неизбежной деградации?! Вот придет время, и ты без сожаления покинешь этот мир как «проклятое место». Не надо торопиться на тот свет. Тот свет есть тьма этого. Так он отбрасывает тень.
- Однако на него кто-то же светит? – спросил некто в нем слабым, едва слышимым голосом.
- Ты кто? – спросил его Иван Иванович.
- Я – это ты, - ответил тот без всякого энтузиазма.
- Верю, - сказал Иван Иванович и дико, страшно засмеялся. – Вот так люди и сходят с ума, - добавил он ядовито.
- Ошибаешься. Так люди приходят в чувство, узнают себя, узнают, что существуют.
- Значит, я разговариваю с собой как с тобой?
- Вернее говоря, ты разговариваешь со мной как с самим собой.
- Но ты же сказал, что я есть ты. Ты мое зеркало в сознании, сознание как зеркало себя.
- Я-то и есть сознание, но вот ты кто? Ты во мне видишь себя, а не, наоборот, в себе видишь меня.
- Но ты есть часть меня, а не я есть часть тебя!
- Ты сам-то понял, что сказал? Я есть зеркало, в котором здесь и теперь отражаешься ты, как и всякий другой сознательный человек.
- Вот именно: я отражаюсь в тебе, а не ты отражаешься во мне. ты просто зеркало, а я тот, кто есть помимо тебя. В тебе есть лишь мой образ меня самого. Вот я смотрю на тебя и вижу в тебе самого себя. Ты есть лишь средство моей идентификации. Само по себе ты не имеешь значения.
- Не буду спорить с тобой. Я - не ты. Я не выхожу из себя, как ты в прямом и переносном смысле.
- Как это так: я – не ты? То ты был мною, то ты не есть я! Ты, наконец, определись: ты я или не-я? Отражаешь ли ты как зеркало моей души само себя?
- Да, отражаю, в тебе самом!
- Так это я зеркало? И ты отражаешься во мне как в себе?
- Именно. Помимо того, что я отражаю тебя, я отражаюсь и в самом себе. И где я нахожу себя? В тебе самом.
- Естественно, если ты все отражаешь, то не можешь не отражать себя на всем остальном, в том числе и на мне. Ты претендуешь быть душой?
- Почему претендую?! Я и есть душа в тебе.
- Или я в тебе?
- Это как посмотреть. Я встала на твою точку зрения, и вышло, что я в тебе. С моей, душевной точки зрения – это ты во мне.
- Интересное получается кино. Ты во мне, а я в тебе. Мы вместе друг в друге отражаемся. Между тем, это ты, с твоих же слов, а не я, душа. Причем моя, а не твоя. Значит, ты, а не я, часть меня. Выходит, мы не сливаемся друг с другом в одно неопределенно общее, а определяемся друг против друга как разные. Что есть в тебе такого, чего нет во мне?
- А ты подумай.
- Я вот о чем сейчас подумал. Не является ли окружающая жизнь для меня только материалом моего существования в мысли на уме? Оно существует только для того, чтобы сложиться в мысль в сознании.
- Да, это так для тебя в сознании. Но все существует во всем, а не только в тебе, - лишь части всего целого.
- Да? Я уже подумал о том, о чем ты сказала. В тебе нет тела.
- Я попросила подумать тебя не об этом.
- Тогда о чем? Может быть, о Боге, о том, что ты образ Бога во мне? Ты дух в теле как душа? Да?
- Допустим. Но я не сказала: да!
- Раз так: допустим, то можно допустить, что я есть подобие тебя как образа Бога во мне, в моем теле. И что это, такое сравнение, уподобление дает мне? Ничего более того, как быть Им у себя внутри, в своем воображении. Я есть Бог внутри себя. Но и здесь я не Бог, а только его ничтожное отражение. Ведь отражение тебя во мне есть я как раб, служитель Бога. Вот этому мне следует учиться? Тому, чтобы быть покорным рабом? Бог является во мне в виде души, как Я? Внутри Бог - Я, а снаружи, во вне – Мир?
- Не совсем так, как ты говоришь. Бог не есть мир. Мир есть творение Бога, а не сам Творец. Бог присутствует в мире не как творение, а как Творец. Он есть в мире не Сам, но своим действием, нетварной энергией.
- Что такое нетварная энергия? Как тот, кто действует, не присутствует сам в собственном действии?
- Понимай, как говорится, и не выдумывай. Нетварная энергия – это творящая, а не сотворенная энергия. Бог присутствует прямо в мире в момент его творения, зарождения. После только через законы уже самого мира. Если Он и присутствует прямо в мире, то поверх законов его функционирования, чудесным образом, духом.
- То-то и оно: когда вы не можете толком объяснить, то хватаетесь за чудо как якорь спасения от бессмыслицы. Чудом, верой, непостижимостью. Якобы человек слаб на голову и ничего в вашей абракадабре не поймет. Оно и понятно почему: она же абракадабра, абсурд!
- То, что не может быть понято тобой, еще не означает бессмысленность. Таково чудо. Оно есть. Есть чудо веры. Ты не веришь. Ты не знаешь веру как чудо. Не из чуда ее нельзя понять. Конечно, можно научно объяснить как привычку, навязчивое действие, но так понять ее нельзя. Так и душу, меня не поймешь.
- Так ты чудо, душа моя? – спросил с иронией Иван Иванович.
- Я своя. Я и есть чудо. Верь мне, - сказала просто Душа.
- Сейчас, - разбежался!
- Как хочешь, - обиделась душа и замолчала.
- Этот номер у тебя не пройдет! Играть обиженную…
- Ну, в самом деле. Обидно: ничто человеческое мне не чуждо.
- Давай, душа, уберем эту лирику и поговорим здраво, - предложил Иван Иванович, чертыхнувшись про себя.
- Зачем, ты приплел сюда черта? Он нас точно запутает. Давай разбираться без него. И лирику оставим. В ней…
- Сам черт ногу сломит.
- Не перебивай меня, пожалуйста. Это бесполезно и даже вредно для тебя же. В лирики сама суть нашей проблемы.
- Что это за проблема? – раздраженно спросил Иван Иванович
- Это проблема души и духа, - спокойно ответила Душа. – Я душа для тебя. Для себя же я есть дух.
- Знаешь, в нашем разговоре он лишний. Пускай он остается «за кадром», «третьим лишним».
- Но без него не разберешься со мной.
- Так ты есть дух?
- Да, в отношении себя. В отношении же тебя я есть душа. Такой меня делает твое тело. Если я – твоя душа, то ты – мое тело.
- Ах, вот оказывается, что! Я есть твое тело. Ты – моя душа, а я - твое тело.
- Да! Что тут не ясно? Ты увидишь во мне дух, когда умрешь и потеряешь свое тело. Увидеть во мне дух мешает тебе твое тело.
- Так значит оно мое все же!
- Ну, да. Не вижу тут противоречия. Я в тебе как в теле. Ты во мне как Я. Ты станешь мной, когда умрешь.
- Я стану призраком, когда исчезну? Думаешь, такое призрачное существование устроит меня?
- Что ты будешь делать, глупый? Куда ты денешься! И потом дух - не призрак. Дух есть дух. Ты же не поймешь, что: и ни тело, и не дух. Так себе: то, в чем есть душа.
- Так значит, я даже не «кто», а «что»?
- Кем тебя делает Я, - твоя душа!
- Выходит, я без тебя, - никто?
- Никто, раз признаешь меня душой, - резонно ответила Душа.
- Да, ты надо мной смеешься! – возмутился Иван Иванович.
- Куда мне, убогой, если ты считаешь, что я все отняла у тебя, - и тело, и душу.
- Не жалуйся – не разжалобишь.
- …
- Так ты есть или тебя нет? Может быть, ты моя фантазия, мираж, иллюзия?
- Я такая же иллюзия, как и ты - призрак в моем мире – мире духов. В твоем мире «кем» являются существа из плоти и крови. В моем же мире, в доступном виде сознания для тебя, «кто» есть духи. В этом мире мне уготована роль души как свидетеля твоего существования в качестве Я. Я зеркало твоей души, твоего Я. В тебе Я ровно столько и оно такое, какое твое, и все. Вне тебя ты никто и я как свидетель твоего ничтожества ничтожен. Но когда ты – никто, кто-то есть еще после тебя. Неумно сказать, что после тебя как «кто» останется «ничто» как «что». Останется и «некто». Но, кто это, будет понятно в иной жизни уже в качестве духа или в вашей жизни в качестве другого существа. Некто – это след тебя как Я в мире уже без тебя. Его ты видишь, чувствуешь себя им в момент смерти и сразу же после нее. Ты спросишь его – оно не отзовется. Да и спросить не сможешь, только подумаешь о нем. Понятно?
- Не совсем.
- Хорошо. Объясняю для непонятливых: некто есть след тебя, образ мысли в сознании Бога, марионетка, кукла, возомнившая себя самим Кукольником.
- Так есть, Душа, Бог или Его нет?
- Есть у тебя в мозгу. И, последнее, что я хочу сказать: жизнь должна быть устроена религиозно, таким образом, чтобы не возникало другого желания жить иначе, чем живешь.
- Это ты сказала!
- Ты меня услышал! – ответила Душа и замолчала.
Как Иван Иванович ни пытался с ней найти общий разговор, она не отвечала, как будто ее и вовсе не было.
- Может быть, я и не говорил с ней по душам? – спросил себя Иванов и глубоко вздохнул, чтобы не подавиться внезапно открывшейся ему простой и одновременно глупой мыслью. Но тут же ужасно поперхнулся. У него перехватило дыхание и все поплыло перед глазами, пока не остановилось и замерло. Свет померк, и со всех сторон навалилась на него тягостная и душная тьма.
Глава восьмая. В ином миру
Иван Иванович вдруг осознал, что вот так неожиданно и приходит к смертным смерть, что они никак не успевают понять, что уже не живые, а мертвые. Но сознание так и не покинуло Ивана Ивановича. Он почувствовал им, что ничего не чувствует. Оказывается, бесчувственность тоже есть чувство, отсутствие чего-либо есть его присутствие в пустом виде. Но раз ничего нельзя было почувствовать в бесчувственном состоянии сознания, он стал чувствовать, прямо ощущать свою мысль о себе, как о мертвом, мертвеце.
- Да, я мертвец, - сказал он себе, но не услышал себя.
Сначала он подумал, что это кто-то другой сказал. Затем понял, что нет никого другого, в том числе и его самого, что это сказалось, как подумалось, и не в нем, а во тьме, которой он стал, или, напротив, тьма стала им. Ощущение тягостного удушья прошло. И это было понятно, ведь он перестал задыхаться, дышать вообще.
У него
