Он долго еще гадал, водятся ли демоны в ином мире, но так и не решил эту спорную для себя задачу. Как может быть демонология в качестве науки о демонах, если их нет?! Ее быть не может. Значит, демоны есть. Но где? В действительности или в сознании как подсказчик? Для чего он нужен? Для посредничества с миром богов в древней мифологии. У Сократа, например, демон служил внутренним голосом или голосом совести, свидетелем того, что думает и переживает, желает и страшится человек. Но есть ли он в действительности. Иван Иванович склонялся к мысли, что демон существует, если он дает верную подсказку, вернее, предупреждает о том, чего не следует делать. Иное дело бес или черт, которые лукаво соблазняют грешника сделать неверный выбор. Поэтому им самое место только в страшной сказке. Страшная сказка есть преувеличение, иллюзия.
Однако и такая, сокращенная (lite), версия допуска существования положительных или нулевых демонов, но никак не отрицательных не привела Ивана Ивановича ни к чему хорошему. Дурные случайности, опасные уже не для исправного состояния гаджета, а для здоровья и жизни самого Ивановича нарастали снежным комом. С его головой стали происходить странные перемены: он забывал то, что произошло только что, мысли становились вязкими и повисали в пустоте безмыслия. Коротко говоря, Иван Иванович завис на демоническом пунктике. Что было делать? Не оставалось ничего другого, как признать и отрицательных демонов, их реальное существование. Справедливо, то есть, логично, ведь Бог есть не только абсолютный максимум, но и абсолютный минимум. Иначе выражаясь, Он есть предел как совершенства, полноты, так и предел не неполноты, несовершенства, но, все же, того совершенства, той полноты, которая стремится к нулю, но никак не может стать им. Если бы Бог стал абсолютным нулем, то ни Он, ни его творение не просто не стало бы, а и не было, не могло бы быть.
Интересно, так эта минимальность совершенства и блага включает в себя его отсутствие и даже больше, - присутствие, наличие в себе своего отрицания? Да, включает, но только в «снятом», безопасном виде модели, идеи. В прямом, же реальном виде несовершенство, безобразие, зло, не-истина, обман, иллюзия, ложь существует, но уже вне Бога, вне Его Царства.
Но существует где? В ничто, в реальном ничто. Ничто реально в виде не-бытия бытия, не-бытия добра, зла, лжи, безобразия. Они есть в мире, как и есть вдохновители на эти отрицательные замыслы, помыслы, представления, переживания, желания и страхи перед добром, истиной и красотой, а также, естественно, и деяния. Они есть в нашем, а не Божьем мире.
Так рассуждая под давлением обстоятельств, Иван Иванович вернулся в толковании того, что мир во зле лежит, к традиционной версии. Есть ли мир чистого зла? Этот вопрос равен по смыслу вопросу о том, есть ли чистая грязь. Нет, ни чистого зла, ни чистой грязи нет, ибо положительный ответ на такие вопросы просто бессмысленен. «Почему же?» - задался вопросом Иван Иванович и сам на него тут же ответил, - «Да, потому чтобы быть, и зло, и грязь должны быть смешаны. С чем? С тем, что есть помимо них, - с добром и чистотой. Не они смешиваются, а добро и чистота, когда смешиваются с иным себе, становятся злом и грязью. Но тогда зло есть результат неправильного употребления добра».
Однако такой вывод не устроил Ивана Ивановича, ибо придал сомнительность утверждению того, что Бог есть единство, совпадение абсолютного максимума и абсолютного минимума. Конечно, это утверждение не означает, что в Боге смешивается добро со злом, истина с ложью, красота с безобразием и возвышенное с низменным. Оно означает только то, что Бог есть во всем, даже в ничто. Но, будучи во всем, Он не становится всем, а остается Самим Собой, Богом. Вернее сказать, все в Боге, но не все есть Бог. К тому же, есть не только в Боге, но и в мире, и в ничто. Так вот в ничто есть демоны. В мире они представлены теми, кто им поклоняется и служит.
В Божьем мире есть своя материя. Это божественная материя как чистая возможность или первоматерия, Энсоф. Возможно и такое понимания Бога как абсолютного минимума – минимума бытия и как абсолютного максимума – максимума бытия или чистой актуальности. Бог создает свой мир из первоматерии свободы или воли как материала для творения в форме идеи. В результате получается идеальный мир разума. Основа этого мира – свобода. Идеальный мир разумно устроен для любви. В религии свобода уже понимается как Божья воля и человеческая вера, верность ей. Разумная идеальность Божьего мира трактуется как его надежность, надежда на спасение от греха в раю. В нем же как в Царстве Бога царит любовь.
Вне этого мира царит ненависть. Что же находится вне мира Бога? Ад или то место, которому нет места, - место для ничто. Там скрываются демоны от Бога. Зачем они там скрываются? Затем, чтобы не соблазниться сравняться с Богом в творении. Один только Бог может как абсолютный максимум и абсолютный минимум, творя все, быть Самим Собой, трансцендентным всему. Ангелы же в желании быть подобными ему в творении становятся имманентными тому, из чего пытаются сотворить, - из ничто. Поэтому они смешиваются с ничем и становятся «падшими ангелами». Они соблазняются свободой творения из ничего. В них появляется то, что уже есть не полнота бытия творения добра, но пустота не-бытия уничтожения пороком.
Ангелам пристало быть проводниками воли Бога, а не соперниками Ему в творении. Это человек может творить, подражая Богу, но уже не из ничто, а из чего-то. Всякая попытка демона самому непосредственно взяться за творение, приводит творение к уничтожению. Поэтому для демона главное самому избежать собственного уничтожения, подставив вместо себя человека. Демон как стихия соблазняет человека заявить своеволие. Человеческий произвол поднимается самого дна человеческой души. Этим дном является хаос, которым является человеку демоническая стихия опустошения.
Как только Иван Иванович подумал о себе, он успокоился. Успокоению способствовала его настройка на позитив. Великая штука - настроение. Иное дело – расстройство. Расстройство человека связано с двойственностью его природы: в человеке есть как душа, которая через ум и высокое чувство связана с духом, и тело, своей массой и плотностью приземляющее его. Вот человек и разрывается между духом и материей, расстраивается уже как воля, чувство, разум. С расстройством приходит боль, страдание рождает и обостряет сознание, рефлексию. Человек умом понимает то, что чувствует, - свою неустроенность в мире на земле и на небесах6 нигде ему нет места, его место утопично. Таким путем он догадывается о проблемности своего существования в мире, он находит себя в себе, ему открывается его собственное, никем и ничем незаместимое место в бытии, его экзистенции. Вот тогда он уже готов к встрече с Богом как трансценденцией, к контакту, к общению с Ним.
Но мысль Иван Ивановича не могла успокоиться. Она все билась и билась в поисках верного решения. И тут до Ивана Ивановича стала доходить простая истина. Ее, как всегда в ситуации неразрешимости, принесла интуиция. Эта истина заключалась в том, что его беспокойство связано с расстройством ума. Это самое слабое место его бытия, в котором он задействован своим телом. Что-то не в порядке с самой средой его обитания, жизни на Земле. Либо эволюция самой Земли привело Ивана Ивановича и вместе с ним и все человечество к кризисному состоянию их бытия, либо это событие еще более крупного, уже вселенского масштаба.
Условно говоря, зараза пришла из космоса. Это космическая или пространственная версия толкования кризисного события жизни человека на Земле. Она ничем не хуже исторической или временной, темпоральной версии такого толкования. Так может думать ученый-естественник, естествоиспытатель. Интересно, как же будет думать богослов. Конечно, он будет думать о конце света, об Апокалипсисе, о том, что пришел Антихрист, с появлением которого связан Армагеддон, с которого этот конец света начинается. Где это место, этот Армагеддон? Он везде, где есть человек. В кризисе находится весь человек, каждый человек, весь мир людей в целом. Ведь человек не является независимым от природы и духа. Болеет не только человек, болеет и природа, болеет и дух. Человек болезненно переживает этот кризис теперь уже не только сознанием как бесчеловечную идеологию расизма, нацизма и коммунизма, но и самим своим телом как инфекцию нового поколения – наноинфекцию, связанную с развитием информационно-генетической инфраструктуры современной цивилизации, вступившей в эру технозоя. Это заключительная стадия развертывания железного века или эона вражды и разрушения, как о нем говорили древние мудрецы.
Кризис духа имеет начало в событии, а акте творения Богом мира из ничто. Произошла инфильтрация, попадание Бога в чужеродную среду ничто. В результате мир Бога, его тело отреагировало неадекватным образом падения ангелов в это ничто. Сам Бог и значительная часть его ангелов получили прививку от встречи с Иным, с Ничто. Но некоторая часть ангелов изменилась под влиянием ничто, заразилась им. Они превратились в демонов согласно закона на всякое действие приходится противодействие. На созидательное действие Бога часть его мира ответила противодействием. Это противодействие выразилось в своеобразном сопротивлении воле Бога в виде демонстрации своей собственной воли, а не воли Бога, проводниками которой они были прежде. Само ничто уничтожает демонов. Они стремятся к самоуничтожению – к существованию в ничто. Этой тягой к ничто они соблазняют людей. Кто из них соблазняется, тот, как правило, кончает жизнь самоубийством. И не обязательно используется для этого веревка. Не все люди сразу привыкают к такой теги. Есть более изощренные средства токсичного самоуничтожения, как идеологическое вранье, безумие, наркотики, алкоголь, садизм, проституция и т.п.
Глава одиннадцатая. Я и его тень
Прошла вторая неделя отпуска. Иван Иванович закрутился в суете домашних дел и мало имел времени для вдохновенных размышлений. Одна радость: он стал забывать свою неблагодарную работу по обучению студентов, которые учатся из-под палки. Он давно понял, что если кто-то из ребят и проявляет интерес к его предмету, то не из любви к нему, а из-за положительной оценки или педагогического внушения учителя, украшающего изложение материала темы занятия занимательными историями. Но интерес у самого преподавателя-предметника к занятию может будет только в случае, если изучением заинтересуются сами учащиеся. Вот тогда и появится польза от его учения. В противном случае от фиаско учителя может спасти только его увлеченность самим предметом.
И все же в житейской суете к нему вернулось чувство Я. Он живо ощутил реальность своего присутствия в мире. Я явилось аккумулятором его жизненной силы. Вместе с тем он чувствовал свою слабость, чувствовал то, что не все в его силах.
