Марина

наказания виновных.
Анатольич и Жан, уговаривая уже вторую бутылку, разгоряченные, раскрасневшиеся, ожесточенно спорили в своей привычной манере, ярко жестикулируя и ерзая на месте. Если взглянуть на их спор со стороны, то может показаться, что вот-вот начнется драка, но каждый раз, когда накал страстей достигает своего апогея, то один, то другой наполнит вновь рюмки, и огненная вода, обжигая горло, туманя голову хлестким ударом по нервам, заставляет спорщиков успокоиться, ощутить приятное тепло, поднимающееся снизу и заполнявшее грудь. Переведя дух, они начинали заново.
Павел Сергеевич и Алексей Евгеньевич удовлетворившись первой бутылкой, лениво рассматривали последнюю 3D-карту скважин, болтая в воздухе проекцией, как ребенок играет кубиками.
– Нет, но ты вот скажи мне, Ваня,  – распалялся Анатольич, – в чем смысл? Человек свободен по рождению или нет?
– Да, конечно, мы все рождаемся свободными, – отвечал ему Жан, вытирая большим платком крупные капли пота на лысине.
– Вот, значит, свободным. Тогда почему все и вся сразу же старается вогнать его в рамки, по сути, заточить в клетку?
– Нет, нет, Анатольич, это другой, эм, другая свобода, понимаешь?
– Не понимаю, свобода и есть свобода, она одна.
– Да, но нет. Свобода, скорее, как права, эм, правила?
– Право, – поправил его Алексей Евгеньевич. – Жан пытается на пальцах пересказать размышления Руссо по поводу общественного договора, очень древнее философское размышление, его до сих пор только французы и помнят. А ты, Анатольич, пытаешься мерить все идеалистическими, пожалуй, даже романтическими понятиями. Я охотно тебя понимаю, но большинство не поймет. Право уже давно заменило человечеству свободу.
– Да, спасибо, свобода есть Право.
– Ну, уж нет, Право это Право, оно дает освобождение от ограничений, но это не свобода, – возразил Анатольич.
– Глубоко копаете, – сказал им Павел Сергеевич, – сколько бы вы ни спорили, каждый из вас окажется правым и неправым.
– Не согласен! – хором ответили ему Жан и Анатольич.
Анатольич подмигнул и налил еще по рюмочке.
В дверь постучали, все на мгновенье затихли, стараясь удостовериться, не показалось ли. Стук раздался повторно более уверенно, чувствуя, что его заметили.
– Это еще кто? – буркнул Анатольич и начал убирать бутылки со стола вниз, остались только две полные рюмки, которые они с Жаном быстренько проглотили и сунули их под тарелку, накрывающую блюдо с остатками закусок. В этот раз огненная вода пошла не в то горло, и они, надувшись от сдерживаемого кашля, стали похожи на две огромные рыбины с выпученными глазами. Алексей громко расхохотался, глядя на них, задев рукой модель, начавшую беспорядочно крутиться в воздухе.
Павел Сергеевич встал и разблокировал дверь, она пшикнула и отворилась.
– Ба! Так ведь это ж Борька! – выдохнул Анатольич.
Борис вошел в комнату и, чуть не споткнувшись, теряя ориентацию в новом освещении, поставил на стол бутылку коньяка.
– Наш брат, Большое Ухо, знает толк в огненной воде, – подмигнул Анатольич Жану.
– Мы тебя не хотели будить, – Павел Сергеевич освободил стул от вещей и пододвинул его к журнальному столику.
– Я недавно только проснулся. Как прошел сабантуй?
– Отлично! Наш Ваня так натренировал своих орлов! – Анатольич похлопал красного Жана по спине, но не рассчитал силу, едва не пригвоздив его лицом в стол.
– Ты это, не буянь, – погрозил ему Павел Сергеевич.
– Черт, что-то я совсем плохой стал, - Анатольич убрал свои руки на колени, – Ваня, я же не со зла, от душевного порыва.
– Я знаю, – улыбался Жан. – Вы русские с широкой душой, можете по-доброму и хребет сломать.
– Глубокая мысль, – сказал Алексей, повертел в руках бутылку.
Павел Сергеевич достал пять пузатых рюмок, Алексей отточенным движением разлил коньяк.
– Так, Борька, раз пришел последний, то с тебя и тост, – Анатольич пододвинул к нему рюмку.
– Хорошо, тост так тост, – Борис задумался, – предлагаю выпить за... хм... давайте за любовь.
– Неожиданно, особенно от тебя, – Алексей повертел бокал в руках, наслаждаясь ароматом.
– Так что, пьем за женщин? – Жан приосанился, в глазах появился молодецкий блеск.
– Не совсем, – ответил ему Борис.
– Вот, я же чувствую подвох, – Алексей поднял указательный палец вверх.
– Верно. Предлагаю выпить за любовь в более широком понимании, за ту движущую силу, которая поддерживает жизнь, ради которой рождается новая жизнь и уходит в небытие другая.
– Хороший тост, как раз для нашего состояния, – сказал Павел Сергеевич, раздался звон хрустальных рюмок, и все выпили.
– То, что ты описал, Борис, – Жан внимательно смотрел на Бориса. – Это есть Бог в его религиозном понимании.
– А есть иное понимание? – удивился Анатольич.
– В этот раз я с тобой не соглашусь, – ответил Жану Борис, – в религиозном понимании Бог есть, если можно так выразиться, главный инструмент управления.
– Поясни, – навострился Анатольич. – Я тут на стороне Жана, в чем разница?
Все вопрошающе смотрели на Бориса, и, не смотря на то, что он не видел их взглядов, он чувствовал, от внимания или коньяка уши его раскраснелись.
– Описанное мною понимание Бога я отношу к понятию веры.
– Но вера не отделена от религии или не так? – Алексей еще раз крутанул модель скважин, заставляя ее вращаться с бешеной скоростью.
Павел Сергеевич медленно пригубливал коньяк и украдкой улыбался, глядя на озадаченных Жана и Анатольича, готовых недавно разорвать друг друга в пылу около атеистических споров, а теперь сидевших с обескураженным видом, усиленно вращая затуманенными алкоголем мозгами.
– Пять сотен лет назад меня бы за такие мысли сожгли бы на костре, оно тогда, наверно, было и правильно, – Борис сделал небольшой глоток коньяка и закашлялся.
Жан поставил перед ним блюдо с закусками.
– Сожгли бы, да и сейчас могут, – ответил ему Алексей.
– Я всегда разделял понятия религии и веры, мы с вами не раз спорили об этом.
– Да, я помню, что спорили, но не помню, к чему в итоге пришли, – Жан чесал голову, морщины на лбу демонстрировали сильную задумчивость.
– Ни к чему не пришли, каждый остался при своем. Закончу мысль – когда верой начинают управлять люди для своей выгоды, она становится религией.
– Я пока не знаю, что тебе возразить, – ответил ему Жан, – мне надо все обдумать.
– Мысль не нова, – заметил Павел Сергеевич, – но звучит не так уж часто.
– Так это ересь чистой воды, верно, Жан? – воскликнул Анатольич.
– Да, святому престолу это не понравится, – Жан изобразил монаха капуцина, и все рассмеялись.
– Ты настоящий гугенот, – Анатольич разлил остатки коньяка.
– А, по-твоему, наука это вера или религия? – спросил Бориса Алексей.
– Ты имеешь в виду науку как институт познания или науку как социальный институт?
– Выбери сам.
– Тут я могу навлечь на себя обвинения и с другой стороны, так называемым, атеистическим миром, но я считаю, что наука, современная наука, уже давно стала настоящей религией.
– Ты это только Томпсону не говори, – заметил Павел Сергеевич.
– Это новый руководитель научного отдела? Я познакомился с ним.
– Ну и как он тебе? – Павел Сергеевич начал разворачивать с планшета макет презентации.
– Он нас мучил своим докладом, – пожаловался Анатольич.
– Честолюбив, скрытен, не женат. А если серьезно, мне он не очень понравился, может, как ученый он, действительно, хорош, но работать с ним будет сложно.
– Ты знаешь, что он нам сегодня задвинул? – спросил его Алексей, – сможешь рассмотреть?
– Попробую, – Борис придвинулся ближе к голографическому макету, усиленно вглядываясь в яркие графики. – Это похоже на распределение мощностей.
– Я же говорил, что он прикидывается валенком, – Алексей показал пальцем на него. – Многие за весь доклад ничего не поняли, а он по картинке раз и все!
– Спасибо, Алексей, но я не очень понимаю, зачем нужно направлять такую мощность в скважину. Да и как, собственно, будет передаваться энергия, просто по трубе не передашь, будут огромные потери, океан вскипятим.
– Ты заметил, что почти весь сухогруз был заполнен контейнерами с оборудованием? – спросил Павел Сергеевич, Борис кивнул. – Мы до сих пор не можем получить данные по ним.
– Засекречено? Какие тут могут быть секреты?
– Именно, что засекречено.
– А я всегда говорил, что такой реактор на платформе неспроста! – воскликнул Анатольич. – А мне все – меньше не делают, как не делают, если сам плавал с малютками!
– Мы не оспариваем твое первенство, – заметил Павел Сергеевич, – ответа по реактору я не получил до сих пор.
– А сколько мы сейчас используем энергии? – спросил Борис.
– Дай бог, что пару процентов, –  Алексей достал журнал из кармана и сверился, – 1,5 процента среднее потребление.
– Хм, а ведь мы потребляем не меньше большого города, – Борис что-то прикидывал в уме, – а куда утилизируется остальная энергия?
– Пока работает только один блок, это около десяти процентов общей мощности. А утилизируем в конденсаторные станции, они под водой, в затопленных танкерах, – ответил Алексей.
– Старая технология, как на Каспии, – сказал Анатольич.
– На Нефтяных камнях они были лишь как основа искусственного острова, – ответил ему Алексей.
– Так и тут они тоже основа, – заметил Анатольич. – А? Павел Сергеевич?
– Верно, одна из основ. Что задумался, Борис?
– Я думаю, что в контейнерах находятся проводники. Не хочу называть их проводами, тут что-то другое. Томпсон и остальные так тряслись при малых штормах, выбегая на палубу, смотреть за контейнерами.
– Подожди, так пока вы ехали, вас штормило? – переспросил Павел Сергеевич.
– Да, было три раза, последний даже очень сильно.
– А, я тебе что говорил? Ждем бурю, – Анатольич многозначительно посмотрел на всех.

– Ладно, Денис, мы пойдем, а ты иди, отдыхай, – Марина легонько оттолкнула его ладонью в грудь и взяла Гулю под руку, намереваясь выйти из медиазала. Денис догнал их у выхода, перегородив дверь. Гуля с удивлением посмотрела на него, высоко подняв брови. Его лицо выражало решительность, и проявившаяся сквозь загар еле уловимая бледность говорила о сильном гневе, правая рука была сжата в кулак, чуть прищуренные глаза требовательно смотрели на Марину.
– Я с вами, – сладким голосом проговорил он, беря Марину под руку.
– Денис, – учительским тоном сказала Гуля, – дамы хотят побыть наедине, поговорить о своем, о женском.
– Марина, – почти шепотом сказал он, – ты так просто уйдешь, ведь еще рано, а?
Девушки громко рассмеялись, молодежь, облепившая интерактивные столы, оторвалась от игр и, ожидая спектакля, повернулась к двери.
– Денис, разве я давала тебе повод? С моей стороны авансов в твой адрес не было, освободи проход, – Марина выжидающе посмотрела на него, еле сдерживаясь от смеха, глядя на его перекошенное лицо.
– Пожалуйста, – прохрипел он, а потом, входя в зал, бросил тихо, – зря ты так.
Дверь за ними закрылась, по залу прошелся шепот и тихие смешки.
– Что, не дала? – спросил молодой парень Дениса из его группы.
– Нет, пока нет, – сквозь зубы проговорил Денис.
– Это паранойя, – хлопнул его по плечу здоровый водолаз. – Ты бы к Косте не лез, не стоит.
– А что мне ваш Костя? Что? – взорвался Денис.
– Я тебя предупредил, иди лучше спать, – здоровяк положил ему руку на плечо и ощутимо сжал.
– Пусти,