выстраивались на реке напротив лагеря макрийцев так, что между ними оставался промежуток в пол-стрелища, и команды по-ватажно бросались в воду, состязаясь друг с другом в плаванье. Как потом выяснилось, что эти состязания страшно бесили вождя Ялмари и его воевод, и вызывали ропот среди рядовых воинов.
Сами дарпольцы все больше занимались своими повседневными делами. Снова, как и в мирное время все ратники разделились на три части, лишь одна несла военную службу, остальные две трети вернулись к строительству домов, работе в мастерских, охоте и рыбной ловле на Левобережье. По воскресеньям возобновились и ратные игрища. Новый ипподром-ристалище был устроен как раз напротив лагеря макрийцев. С расстояния в три стрелища подробности игрищ рассмотреть было трудно, но конные скачки и гонки колесниц различались вполне отчетливо.
Через день без хлопот прибывали гонцы из Заслона и Эмбы. Там все было тихо и мирно. На Змеином получили все зимние припасы и пару раз принимали у себя и персидские и хазарские фелуки, стало быть, в Итиле уже знают и про действия против тудэйцев и про войну Дарника с макрийцами. Правда, по словам гонцов, в Заслоне скопилось аж три торговых каравана из Ирбеня, которые дожидаются, когда закончится осада Дарполя, а из Эмбы приближался хорезмский караван в Хазарию. По всему выходило, что все же надо побыстрей прогонять осадное войско.
Макрийцы крепились почти две недели, рассчитывая славно обороняться в своем лагере, но когда поняли, что никто на них нападать не собирается, выслали, наконец, переговорщиков. Войско у них было вовсе не единоплеменным, в нем имелось немало наемных булгар и словен. От их перебежчиков князь имел хорошее представление, что творится у воинственных северян: по десять стрел на колчан у макрийцев и по пять стрел на колчан у черных кутигур, каждый день умирает по пять-шесть раненых, небольшие табуны лошадей сохраняются уже не для конницы, а для обозных телег, если, конечно, придется выбираться домой, в чем многие макрийцы уже стали сильно сомневаться.
Первых и вторых послов Рыбья Кровь с ходу отверг. Первых за то, что заявили:
– Наш вождь Ялмари спрашивает: будут ли словенские воины отсиживаться в городе или захотят добыть победу в честном сражении, как подобает настоящим воинам?
Вторых – за предложение заключить мир, если будут возвращены все пленные и заплачено дарпольцами десять тысяч дирхемов. На что Дарник ответил:
– Передайте правителю Ялмари, чтобы присылал более умных переговорщиков.
Глава следующей троицы переговорщиков Мауно, к счастью, оказался весьма понятливым, захотев первым делом узнать, чего именно хочет Князьтархан Дарник.
– Хочу я быть союзником правителю Ялмари, только и всего, – отвечал Рыбья Кровь, словно именно он сейчас находился в безвыходном положении. – Мы сперва можем заключить союз на один год, а потом, если нам обоим это подойдет, будем союзниками и дальше.
– Союзниками против кого?
– Против вторжения тюргешей. Вы будете закрывать от них правый берег верхнего Яика, я – правый берег низовий.
Предложение было столь неожиданным и требующим осмысления, что послы тут же захотели о нем сообщить своему правителю.
Едва макрийцы покинули Воеводский дом, где велись переговоры, как воеводы недовольно накинулись на Дарника.
– Какой договор? Зачем он нам нужен?
– Выходит, это мы у них мира просим, а не они у нас?
– Если договор, то никакого выкупа за пленных не будет, что ли?
Вместо князя разъяснение дал Речной воевода, как теперь все называли Корнея:
– Неужели не понимаете, князь просто хочет позволить этому Ялмари сохранить его достоинство. О договоре услышит все макрийское войско, а на «мелкие выплаты», которые мы потребуем, никто уже не будет обращать внимания.
Рыбья Кровь лишь снисходительно улыбался, как бы подтверждая его слова.
На следующее утро те же переговорщики явились в самом боевом настроении.
– Твое предложение, князь Дарник, вождь Ялмари и советники внимательно обсудили, но, к сожалению, решили отвергнуть, – заявил Мауно. – В нашей лесной земле тюргешам делать нечего. И мы ее умеем сами хорошо оборонять от любых степняков.
– Тогда мы можем заключить договор, что весь Яик мы беремся оборонять сами, а вы нам в этом никак не мешаете.
– И этого будет достаточно? – усомнился посол, с запозданием понимая, что этим условием князь Дарник освобождает от присутствия макрийцев весь правый берег реки.
– Быть добрыми союзниками всегда хорошо, – заверил его князь.
Все это было только началом переговоров, которые шли еще целую неделю. Главный спор шел о пленных. Мауно пытался убедить Дарника, что безвозмездное возвращение пленных – лучшая основа для вечного мира. Князь же отвечал, что лучшая основа – не требовать с макрийцев возмещения за сожженную Вохну и десяток сторожевых веж, а необходимость выплаты выкупа за пленных очевидна как для простых макрийских воинов, так и для макрийской знати. Наконец заговорили и о выкупе: переговорщики хотели платить только за пленных воевод – Рыбья Кровь настаивал на выкупе всех пленных, говоря, что в противном случае он их всех отправит на итильские острова, ловить там рыбу и отбиваться от тудэйцев. Его угроза произвела воздействие и стали рядиться насчет самого выкупа.
– Полторы тысячи по пятьдесят дирхемов это семьдесят пять тысяч дирхемов: где взять такую сумму? – прибеднялся Мауно.
– Хорошо, пусть будет сорок тысяч серебром, остальное мехами, зерном и железом, – соглашался князь.
Сошлись, наконец, на тридцати тысячах дирхемов, а остальное товарами, что макрийцы восприняли как свое большое достижение. Тут, правда, возникла главная закавыка: как отдавать пленных, получив только обещание оплаты?
– За каждого пленного по мечу и хорошей кольчуге, хоть прямо сейчас, – нашел выход князь.
Обрадованный переговорщик помчался сообщить об этом своему вождю, но вернулся с весьма своеобразным ответом:
– Мы согласны сделать такой обмен, но в том случае, если князь Дарник победит в честном поединке с вождем Ялмари.
Дарник добродушно рассмеялся над таким предложением и объяснил Мауно:
– Драться до смертельного исхода не имеет никакого смысла. Ну убьет он меня и что? Тогда уже никто и ничто не удержит моих воинов от резни под корень всех макрийцев: сначала пленных, а потом и ваш лагерь. Если одержу победу я, то с кем тогда мне заключать союзный договор: с простыми воеводами?
– Пойми и ты нашего вождя, – почти умолял посол. – Как ему с половиной войска и с потерей полторы тысячи мечей и кольчуг возвращаться домой. Все решат, что он побоялся до конца с тобой сражаться.
– Если я его одолею, это будет что, достойнее? – недоумевал Дарник.
– Появится оправдание, что он, спасая воинов, рисковал собой.
– А если он одолеет, то что?
– Тогда все поверят, что он действительно заключил союзный договор и просто захотел выкупить наших пленных.
Ну что ж таким доводам можно было поверить. Оставалось только выбрать оружие для не смертельного поединка. После долгих обсуждений остановились на простых двухаршинных палках, это был выбор макрийцев, сам Дарник предпочел бы две короткие палки. И без защитных доспехов, только шлем и голый торс, да еще очерченный круг, кто за него будет вытеснен, тот и проиграл.
Буквально перед самым началом поединка Корней, допросивший одного из пленных, «обрадовал» князя сообщением, что у макрийцев сражение на палках такое же любимое состязание, как борьба у луров или кулачный бой у словен:
– А ты, я даже не помню, когда последний раз упражнялся хотя бы на лепестковых копьях. Как побеждать думаешь?
– А кто тебе сказал, что я собираюсь побеждать? – огорошил Дарник Речного воеводу и других советников.
– То есть как? Собираешься проиграть?! – не мог взять в толк Корней.
– Для государственных дел это было бы самым предпочтительным, – с улыбкой уверил воевод князь.
По договоренности круг поединка очертили возле Западного вала, чтобы дарпольцы могли наблюдать за ним прямо со стены. Возле самого круга допущено было присутствовать по пятьсот воинов и с той и с другой стороны. Макрийцы явились наполовину конно, наполовину пеше, блистая своими бронями и синими щитами, копья, мечи и луки тоже были при них. Каганская хоругвь в вооружении ничем им не уступала, только имела более легкие доспехи, а локтевые щиты были разве что у каждого третьего, зато чуть позади ратников выстроились двадцать камнеметных колесниц, убедительно показывая, на чьей стороне военное превосходство. Главный просчет заключался в том, что среди всех этих готовых к столкновению воинов князь с голым торсом был весьма уязвим к любому виду оружия. Но назад ходу уже не было.
Выйдя в круг, Рыбья Кровь с любопытством ждал своего противника. Однажды в подобном княжеском поединке он уже смертельно ранил знатного князя, как-то будет теперь? Вождь Ялмари оказался рослым тридцатилетним молодцом с массивными мышцами и суровым лицом, больше похожим на лесного разбойника, чем на высокородного правителя.
Дарник шагнул навстречу Ялмари и дружески протянул вперед обе руки. Вождь с недоумением смотрел на него. Не смущаясь этим, князь взял кисти рук Ялмари и высоко поднял вверх, демонстрируя свое дружеское расположение. По рядам и той и другой стороны прошел одобрительный гул, хотя обычай и там и там предписывал устрашать неприятеля угрозами и проклятиями.
К поединщикам подошел седоусый макриец и протянул им две одинаковых чуть закругленных на концах палки. Они взяли их и отошли друг от друга. Ялмари сделал несколько быстрых движений своим оружием, показывая, как умеет владеть им. Наконечник палки прочертил в воздухе почти неуловимые круги. Макрийцы дружно взвыли от восторга.
Рыбья Кровь спокойно ждал, делая вид, что лишь примеряется как ему следует за свое оружие браться. Свой первый удар вождь нанес не сверху, а снизу, едва не выбив палку из рук Дарника. Князь сделал колющий выпад, от которого макриец ловко уклонился, и сам нанес глубокий колющий удар, который Дарник с трудом сумел отбить в сторону. Новый обоюдный удар закончился силовым отжатием оружия в сторону, так что поединщики сблизились меньше чем на аршин, и Рыбья Кровь воспользовался этим, чтобы подцепить ногой пятку вождя. Каким-то чудом Ялмари, пошатнувшись, все же устоял на ногах. Следующие удары пришлись в шлемы и одному и другому. Потом макриец влепил удар Дарнику по пояснице, а словенин приложился по бедру противника. Поединок становился все более ожесточенным, никто не хотел уступать, на стороне макрийца была сила и умение, на стороне князя – ловкость и подвижность. Несколько раз своим натиском Ялмари почти вытеснял его за очерченный круг, но в последний момент Дарнику удавалось извернуться и уйти в сторону. Один из ударов зашиб Дарнику пальцы на левой руке, и теперь он держал палку практически одной рукой, но и макрийцу достался колющий удар в ступню опрометчиво выставленной ноги и теперь он чуть прихрамывал. После этих обоюдных повреждений частота выпадов чуть спала, и каждый принялся более тщательно готовить удары.
Тем временем, увлеченные поединком зрители все больше напирали вперед, и скоро их кольцо сомкнулся у самого бойцовского
