ответ.
Впрочем, сведения о макрийском войске князя интересовали мало: Агапий отловил уже немало пленников, и все выведал достаточно подробно, да и находясь с кутигурами в устье Яика макриец свежих данных не мог иметь. Зато Дарника интересовали сведенья о макрийской земле: сколько чего там производится и чем торгуют. Выходило, что зерна, льна и меда с мехами в Макрии предостаточно, да и в железе особого недостатка нет.
– Зачем ты столько об этом спрашиваешь? – недовольно бурчал Корней. – Завоевать их, что ли, задумал?
– Тебя еще наместником туда отправлю, – пригрозил ему смехом князь.
Разъезды дозорных сообщили, что чернецы отошли к своему стану у Правого Рукава, а оттуда уже всем войском двинулись дальше на север.
Освобожденное от осады городище радостно приветствовало своего князя и походное войско, а «Калчу» и новенькая «Хазария» – корнеевскую «Романию».
На военном совете мнения воевод разделились. Одни говорили, что надо биремами переправлять походное войско на левый берег реки и спокойно идти к Дарполю, другие ратовали за переправу войска на Левобережье через хемодский наплавной мост, мол, аборики отказать не посмеют, третьи предлагали, не мудрствуя, идти по правому берегу к Дарполю и вместе с городским войском брать макрийцев в клещи, а пока эти клещи будут смыкаться высаженное с трех бирем морское войско захватит макрийский стан. Дарник слушал и удивлялся: откуда у его хорунжих и сотских столько здравых суждений.
Сам он выбрал хемодский вариант просто потому, что слишком хлопотно было через Яицкую дельту переправлять полторы тысячи ратников с лошадьми и колесницами. Присутствовавший на совете начальник хемодских лодий заверил, что проход через их город будет обеспечен, только он боится, что Совет старейшин, возможно, потребует, чтобы дарпольское войско проходило малыми отдельными частями. К подобным аборикским страхам можно было относиться лишь со снисходительной усмешкой.
На следующее утро, отдав нужные распоряжения, Дарник поднялся на «Хазарию» и пока походное войско вышагивало к Хемоду, плыл туда во главе флотилии, заодно знакомясь с новой биремой. Увы, этот осмотр вызвал у князя легкое недовольство самим собой. Каждое новое судно становилось почему-то лучше предыдущего: «Калчу» лучше «Милиды», «Романия» лучше «Калчу», а «Хазария» лучше «Романии». Так и получалось, что княжеская «Милида» вышла самой неказистой и тяжеловестной из всех.
Дальние дозоры неприятеля не обнаружили и пятнадцать верст до Хемода войско прошло без задержки. Как и предполагал начальник хемодских лодий, через свой город и мост аборики стали пропускать дарпольцев малыми частями: впустив двести-триста человек, поднимали подъемный мост у Западных ворот и дожидались, пока этот отряд окажется на левом берегу реки, только потом опускали его вновь. Хорошо еще, что ни макрийцы, ни «чернецы» не воспользовались столь удобным моментом. Немного понаблюдав за этой канителью, Дарник перебрался на «Хазарию» и отдал приказ флотилии плыть дальше к Дарполю.
Столица встречала князя с большим выдохом облегчения. Как не искушен и умел был Агапий в обороне города, но только при виде Дарника все почувствовали себя полностью в безопасности и почти сразу заговорили о немедленном сражении в поле. Князь особо не возражал:
– Конечно, будем сражаться, за этим сюда и пришли!
Дав Милиде приложиться к щеке мужа, а самому князю лишь издали поприветствовать Ислаха-ибн-Латифа с его арабами, наместник с воеводами потащили Дарника посмотреть на врага.
– Да какие же они враги, – в своем духе зубоскалил он. – Десять тысяч простых поединщиков, котрым хочется показать свою удаль, а вы сразу: враги, враги!
Тем не менее, взобравшись вместе с Агапием на верхотуру Смотровой вышки, смотрел и выслушивал наместника с полным вниманием. От ипподрома с его барьерами и зрительскими лавками не осталось и следа, исчезло и Торжище со своими лавками, гостевыми домами и складами, и Кутигурский посад, благо все юрты благополучно успели перевезли в Петлю и на Левобережье. Макрийцы расположили свой стан к северу от Дарполя за версту от города, видна была лишь его малая часть: сотня телег, соединенных в цепь, палатки и шалаши, костры и загоны для лошадей.
– Сначала они вблизи крепостного вала выставили шесть малых фоссатов с лошадьми и собаками, – сообщил Агапий, – с тем, чтобы никого из города не выпускать. Потом мы их Большими пращницами отогнали уже туда.
Теперь на их месте обустраивалась ставка пришедших с юга «чернецов». Там ограды вообще не было, несколько сотен большеордынцев вяло копали малый в два аршина ров, наращивая землей такой же высоты вал.
С неменьшим вниманием смотрел Дарник вниз, на сам город. Все юрты и «корзины» из него были убраны, тесовые крыши домов накрыты сырыми кожаными полостями от зажигательных стрел, всюду поставлены бочки с водой, как в ромейском фоссате все проходы между дворами превращали город в правильное шахматное поле.
Спустившись с вышки, князь с воеводами прошел на Западный вал. Здесь поверху шел крепкий плетень в два аршина, с внешней стороны обложенный мешками с землей. Кое-где у плетня лежали дополнительные мешки с землей, немного озадачившие Дарника, пока он не увидел, как караульный, встав на мешок, глубоко высунулся за ограду посмотреть все ли в порядке во рву и у самой стены. Последовав примеру караульного, князь тоже выглянул наружу. Ров сильно пересох и стараниями макрийцев был почти засыпан землей и веточным мусором.
Внимательно осмотрел он и гнезда для камнеметов, что располагались на валу через каждых сорок шагов. Возле камнеметов высились аккуратные горки камней: «репы» – справа, «яблоки» – слева, тут же и корзины с железными «орехами». Все гнезда были заботливо укрыты полотняными навесами от солнца и имели железные печки с запасом древесного угля и лавки для отдыха.
– Собирались готовить кипяток для макрийцев, но толку особого не получилось, оставили для разогрева еды и для факелов, – пояснил Агапий насчет печек.
Дарник обратил внимание, что вдоль плетня лежало немало железных кошек на длинной волосяной веревке. Вопросительно глянул на наместника.
– Несколько раз они по ночам пытались завалить ров хворостом и снопами камыша, – объяснил тот. – Утром мы их оттуда «кошками» вытаскивали себе на растопку.
– А про мои штуки почему забыл? – упрекнул Агапия, следовавший за ними Ратай.
– Вон видишь, маленькие колышки и ямки на одно ведро, – указал князю на поле наместник. – Днем в них только слепой попадет. Но при ночном приступе на них пришлось немало макрийских сломанных ног и пропоротых животов.
– А мой «чеснок»?
– Твой «чеснок» был хорош при защите, а теперь, когда сами выйдем, уже свои ноги и копыта начнем калечить, – нашел придирку ромей. – Сам со своими подручными пойдешь дорогу войску расчищать.
Особый интерес князя вызвали две надвратные башни. Их верхний ярус выдавался вперед над воротами на полторы сажени, позволяя стрелять через бойницы не только вниз, но и по сторонам вдоль вала.
– Тоже твоя придумка? – спросил князь у Ратая.
– Мне чужого не надо. Это все он, – похвалил Агапия чудо-мастер.
– Гонец говорил, что макрийцы используют свои телеги с копнами веток, передвигая их к валу, – вспомнил Рыбья Кровь.
– Передвигать-то они передвигают, – довольно ухмыльнулся Агапий. – Да одно попадание камешка Большой пращницы переламывает их телеги пополам.
– А как их «черепаха» из щитов?
– «Черепаха» у них хороша против стрел, а так даже удар «репы» не держит.
Остался доволен Дарник и особыми крепостными доспехами ратников из ратайских мастерских: с ведром вместо шлема на голове и все выше пояса покрыто железом так, что не то что стрела – иголка до тела не доберется. Только выглядывай наружу и собирай на себе вражеские стрелы.
С гордостью показал Агапий князю трофеи: снятые с убитых макрийцев доспехи и оружие, а также десяток пленных. Отчитался и за снятый урожай ячменя, пшеницы и овса. Зерна, разумеется, на возросшее население на весь год хватить не могло, но все равно было неплохо: и на ячменное вино сгодится и на корм катафрактным коням с аргамаками.
Потом настал черед новых княжеских хором. Пказывать их взялись «курицы», решительно оттеснив от Дарника наместника с воеводами. По сути это был тот же длинный дом только в два яруса, нижний – каменный, верхний – деревянный. Помещения в нем уже никак нельзя было назвать каморами, а только горницами. Внизу: баня, поварня и ночлег для шести караульных, наверху: опочивальня, женская приемная и думная горница для князя. Эта думная поразила Дарника больше всего – никто никогда не заботился о том, чтобы у него было совершенно отдельная камора, в которой он мог находиться только сам по себе. В молодые годы это вообще ему как-то не приходило в голову, а потом просто неловко было требовать такое излишество, выходил из положения, выкраивая себе из сна один-два часа, чтобы просто полежать и без помех о своем, отвлеченном подумать. Эсфирь на пару с Лидией сами побеспокоились об этом вместо князя, доказав всем, что ему нужно место для чтения и письма. И в самом деле в просторной думной был только малый топчан, стол для письма и две полки на всю трехсаженную стену с извлеченными из княжеских сундуков книгами и свитками.
– Мы взяли с Милиды клятву, что она переступать порог этой горницы может только для того, чтобы здесь убрать в твое отсутствие, – гордо объявила Эсфирь. – Заодно будешь уходить сюда, когда Альдарик будет плакать по ночам.
– А зачем мне столько много пространства? – придрался к решению ретивых советниц Дарник. – Зимой еще и отдельно топить придется.
– А это чтобы можно было тебе ходить по ночам из угла в угол и придумывать кого еще победить, – Лидии ехидства как всегда было не занимать.
Ну что тут возразишь – лишь со вздохом покоришься!
Еще одно новшество ждало снаружи хором. Из поварни был выход в маленький дворик, обнесенный саженным каменным забором. Здесь имелся большой стол с лавками под полотняным навесом и с десяток широких горшков с высаженными в них цветами.
– Ну как? Нравится? – опережая Эсфирь, беспокойно спросила Милида.
Другие «курицы» живо расселись на лавках, всем своим видом показывая: вот где теперь будет место для твоего, князь, Курятника.
– Очень хорошо. Только маленькое условие: подавать на стол угощение здесь будет кто угодно, только не княгиня. А теперь сидите, ждите и готовьте умные слова. Вернусь – проверю, – совсем развеселился князь и жестом позвал за собой Калчу.
Уединившись с ней в думной горнице, он коротко расспросил ее про связи с «чернецами». Воительница не скрывала, что имела с их переговорщиками несколько тайных встреч и была убеждена, что они могли бы стать на сторону Дарполя, вот только у макрийцев в заложниках дети их тарханов и сотских. Зашел разговор и о плененных походным войском большеордынцах. Князь пообещал их всех после победы отпустить за чисто условный выкуп в две овцы, а сейчас хотел, чтобы Калчу отобрала из них пять-десять человек, которые ночью бы пробрались в стан «чернецов» и убедили бы их воевод под любым предлогом не участвовать в ближайшем сражении с
