бессмертный вампир? Что ваш, так называемый "сын", тоже вампир, что ваш брат и женщина, написавшая на вас заявление, тоже вампиры?
—Именно так, — надменно отвечал я с гордостью короля, несмотря на разбитую губу и пару синяков возле глаза. Следователь беззвучно засмеялся. Сидящий рядом полицейский покрутил пальцем у виска. Я слышал, как он шепнул следователю:
— Маниакальная шизофрения.
— И вы утверждаете, что убили человека, потому что хотели есть? — не унимался следователь.
— Именно так, — сказал я, теряя терпение. — Если бы вы не могли ничего употреблять в пищу, помимо крови, вы сами бы поступили аналогично.
Следователь и полицейский снова переглянулись. Через два дня нам вынесли приговор — психиатрическая лечебница...
...Мы ехали в клетке в ожидании смены обстановки, ибо тюремное однообразие и глупые допросы достали нас. Я давно заметил, что стоит рассказать правду, которую отказывается признать общество, как тебя сразу же сочтут сумасшедшим. Но нам того и нужно было. Мы надеялись поужинать в психбольнице. Пять дней у нас не было во рту ни кровинки.
Вампиреныш прижался ко мне. Мы подпрыгивали, трясясь в клетке. Его несчастное измученное лицо было все в синяках. Эти ничтожества посмели бить моего вампиреныша! Я
не мог сдержать порыва нахлынувшей на меня нежности и мои губы оказались возле его губ. Он развернулся и сильно обнял меня:
— Мы же выберемся, Нарцисс, правда же, выживем?
— Конечно, мой мальчик, — шептал я, пряча лицо в его волосах.
— Любимый, — повторял Микаэль. Он повторял это таким глубоким голосом и с такой страстью, что у меня мурашки по коже пробегали.
— Я так хочу тебя, папочка, — шептали его губы совсем тихо мне на ухо.
— Я думаю, что сейчас не самый подходящий момент для этого, зайчонок, — ответил я.
— Мне плевать. Когда я в твоих объятиях, когда ты внутри меня, я вижу бескрайнее небо, вижу облака... Серый и грязный мир становится для меня таким ярким и прекрасным. Так прекрасно любить тебя, ты даже не представляешь!..
Его откровение глубоко меня тронуло. Больше никаких слов было не нужно. Мой язык уже скользил по телу Микаэля, а он обнимал меня за спину и изредка вздыхал.
Я целовал его сладкие, как лепестки розы, губы, а из его глаз по щекам текли слезы. Текли просто ручьями.
— Ну что ты, мой маленький! — восклицал я, нежно вытирая ладонью слезы с его лица. Он говорил, что слишком меня любит и повторял одно и тоже.
Я аккуратно снял с него грязную и порванную одежду, которая скрывала великолепное красивое тело Микаэля. Я водил по телу мальчика рукой, воображая, что художник
и, держа кисть, рисую портрет обнаженного прекрасного юноши, с божественными чертами тела. Да, иногда природой и ее творениями можно либо восхищаться, либо ужасаться.
Микаэль лег на меня и его губы коснулись моей шеи и груди. Я сжал его тело, крепко обняв. Каким блаженством было чувствовать, что оно так тесно соприкасается с
моим! Я закрыл глаза, чувствуя, обнимая его всего. Может я люблю этого мальчика? Я не мог точно ответить на этот вопрос, но в этот момент мне казалось, что люблю. Микаэль целовал мой живот, спускаясь все ниже, пока не достиг самого сокровенного места. Он так нежно делал это, его губы и руки были такими приятными, что я вцепился пальцами в прутья клетки. Мне захотелось кричать, поэтому я сильно закусил губу, чтобы полицейские не услышали мои крики.
Мой мальчик, он так меня любил! Мне захотелось отдать, подарить ему свое тело. Я закрыл глаза, летая где-то далеко отсюда, предоставив свое тело ласкам Микаэля. Его
губы успевали везде. Он целовал и покусывал меня. Мне продолжало казаться, что у меня есть крылья и я умею летать. И тут я услышал шум открывающейся двери и чей-то бас:
— Ну вот и приехали, гомики! — полицейский грубо вытащил нас из машины прямо нагишом. Мне пришлось упасть с высот Олимпа на грешную землю!
18
Нам выдали пижамы и тапочки. Я чувствовал себя настоящим придурком в этом наряде. Завтра психиатр должен был поставить нам диагноз, а сегодня мы прятались за
углом, подстерегая медсестру, везущую пробирки с кровью на анализ. Как текли слюнки!
Микаэль побежал в другой конец коридора, крича и зовя на помощь. Медсестра оставила тележку с пробирками, чтобы посмотреть, что случилось. Через пять минут мы с Микаэлем
уже заперлись в туалете, радостно разбирая пробирки с животворящей жидкостью.
— А если, напившись крови психов, мы сами станем психами? — спросил Микаэль.
— Знаешь, — ответил я, попивая сладкую кровь, — мне иногда кажется, что мы уже давно стали ненормальными.
Тогда мы напились крови до отвала за все пять дней голодовки! А оставшуюся прятали, где только было возможно.
Медсестра очень удивилась, найдя в туалете тележку с пустыми пробирками. Она не могла взять в толк, кому же могла понадобиться кровь.
— Завтра нас отведут к психиатру, что говорить? — спросил Микаэль.
— Правду, — ответил я.
Нас разместили в разных палатах. Войдя в свою, я заметил сидящего на кровати человека в длинной белой рубахе. Человек был нечесаный, с длинной всклокоченной
бородой. Он сидел абсолютно отрешенный и смотрел в пустоту, словно меня здесь не было. Я очень обрадовался, что человек этот подобен безмолвной стене и проблем с ним не будет. Я прилег отдохнуть. И вдруг я подскочил на кровати от режущего тишину громоподобного голоса:
— Благословен Господь, твердыня моя, научающий руки мои битве и персты мои брани!
— Эй, дружище, нельзя ли потише! — попросил я.
Он ответил, что является апостолом Господа нашего Иисуса Христа и свидетелем апокалипсиса. И что Господь выбрал его для уничтожения мира. Он с воодушевлением полез под кровать, рассказывая о том, что изобрел маятник для уничтожения мира. Он достал веревку, к которой был привязан кусок какого-то дерьма, утверждая, что это разработанный им маятник и что скоро миру наступит конец.
Я похвалил его за знатное изобретение, а моим единственным желанием было, чтобы этот придурок наконец-то заткнулся и я смог бы нормально поспать.
Когда я проснулся, то не мог понять, какой сейчас день недели и время суток. Палата была пуста. Я напялил тапочки и прошмыгнул в коридор. Все пациенты собрались около
телевизора. Шел какой-то фильм. Я увидел вампиреныша, направляющегося ко мне. По его лицу я понял, что он чем-то озабочен.
— Что случилось, darling? — спросил я, целуя его в лоб.
Вампиреныш гневно посмотрел на меня:
—Только что показывали "Интервью с вампиром".
— И?.. — растерянно проговорил я, зная, что ничем хорошим это не закончится.
— Там была девочка-вампир, которая навсегда осталась ребенком. Я тоже навсегда останусь таким, отвечай?!
Его испепеляющий взгляд испугал меня. Я — самая последняя мразь! Подонок, сволочь, негодяй, поглоти меня гиена огненная. Я — самая настоящая тварь, гореть
мне адским пламенем! Я не мог сказать ему правду. Только не сейчас. "Как-нибудь потом"(подразумевалось — никогда).
— А с чего ты взял, что нужно верить тому, что показано в этом фильме? — как хороший театральный актер, спросил я. — В этом фильме вампиров сжигает солнце. Ты же прекрасно
знаешь, что это неправда, что это хорошая сказка. Тебе же известно, что солнце не приносит нам никакого физического вреда. Мы можем одинаково гулять как ночью, так и при дневном свете. Просто ночью легче выследить жертву без свидетелей.
— Это все так, — согласился Микаэль, — но есть же в этом фильме и достоверные факты. Насчет мертвой крови, например.
— Разве что это, — сказал я. — А сколько там вздора! Такой большой мальчик, а веришь в сказки. Вот сейчас испугаю тебя чесноком или осиновым крестом.
Вампиреныш улыбнулся. Изо рта показались маленькие клыки. Ах, как нагло и подло я ему врал! Но разве мог я сказать такое? Какова будет его реакция?
Нет, есть такая правда, которую иногда лучше не знать, в целях сохранения собственной психики.
Я — мерзавец, подлое животное, настоящая скотина, лгун и лицемер. Одним словом просто ЧУДОВИЩЕ. Но не смотря на все эти эпитеты, себя я люблю!
— Ты правда считаешь меня глупым мальчишкой? — спросил вампиреныш, подойдя ко мне поближе.
— Ну что ты! — сказал я, обнимая его. — Ты у меня уже такой большой мальчик и самый-самый любимый!
Он потерся волосами об мою щеку.
— Ничего, — сказал вампиреныш, — скоро я вырасту, стану взрослым и самостоятельным парнем. Для тебя.
Я вздохнул. Вот же какой я подлый стервец!
— А как по мне, так я бы любил тебя таким, как сейчас. Ты мне таким нравишься больше. Юным, прекрасным. Только начинающий раскрываться розовый бутон.
Вампиреныш обхватил меня обеими руками. Его златокудрая головка покоилась у меня на груди.
— Я тебя хочу, — прошептал я ему на ухо. Он поднял на меня глаза и улыбнулся так, будто был опытнейшим развратником. Вампиреныш обнял меня за талию, моя рука находилась на его ягодицах. Мы чинно прошлись по коридору, загадочно переглядываясь. Здесь было дозволено все, это ведь психиатрическая лечебница.
Эх, как жаль, что этот прекрасный розовый бутон навсегда останется всего лишь бутоном!
Мы заперлись в туалете. Микаэль казался игривым, словно котенок. Может я действительно люблю его? Кто знает. Иногда собственную душу так сложно понять... Из чего же она
соткана, такая переменчивая, непостоянная? Сегодня на уме одно, а завтра уже совсем другое. Я был изначально человеком. Вампир, который в душе остался человеком, с преимуществом вечной жизни.
Хотя ничто не вечно. И вампиры умирают. Вобщем, как я понял, немного изучив всю эту систему, если вампир постоянно будет питаться кровью и с ним ничего (вроде отравления)
не случится, то он может прожить чёрт знает сколько лет или даже веков за счет того, что клетки его организма
постоянно обновляются. Да, пришла пора снимать новый фильм: "Исповедь вампира". Моя исповедь. А что, может продать Голливуду историю собственной жизни? Сняться в главной роли? Фильм будет уникален тем, что играть в нем будет настоящий, живой вампир. Ну да... Люди же мне не поверят! Они готовы поверить во всякие там летающие тарелки и даже с удовольствием поверят в летающие сковородки, но только не в существование вампиров!
Я бы с удовольствием снялся в фильме, играя самого себя. Когда я стану популярен, обо мне заговорит весь мир, все начнут сходить по мне с ума, возбуждаясь на мои фото. Этот фильм непременно станет шедевром, а Брэд Питт будет кусать локти, отойдя на второй план. Нет, безусловно, он красивый мальчик и мне нравится, но я гораздо красивее его и практически совершенен, если можно так сказать. Я говорю это не из тщеславия, я просто констатирую факт. Мне нравится то, что отражается в зеркале (что по представлениям людей
отражаться вообще не должно).
Когда я стал вампиром и постоянно омолаживался кровью, моя красота достигла полного совершенства.
Какой чудесный секс получился у нас с Микаэлем. Как нравится мне владеть этим замечательным телом!
А все же у меня есть свои предрассудки. Моя гордость не
позволяет, чтобы мною овладел ребенок. Поэтому, в партнерстве с ним, я всегда активен. Хотя, быть может, я изменю свое мнение, так как люблю
