мягкосердечных и простодушных, как правило, наивных, порядочных и доверчивых, он “пас” и “доил” безбожно; всех объегоривал, облапошивал, водил за нос всю жизнь, “опускал на бабки”. И не испытывал ничего, сволота, никаких душевных мук, терзаний и сомнений; тем паче - угрызений совести. Какой там! Он считал это нормальным и правильным со своей стороны, честным и справедливым - дураков “пасти” и “доить”, выжимать из них соки. Дураки, они-де для этого и нужны: чтобы умных кормить и поить, ублажать и обслуживать… Страшный был человек, одним словом, воистину страшный! Хотя и беспечный, улыбчивый, где-то и добродушный даже на первый поверхностный взгляд, рубаха-парень. Но это - обманчивое впечатление, очень сильно обманчивое, как я под конец понял, этакая либеральная маска. С ним надо было ухо постоянно держать востро, и по-возможности отходить подальше: чтобы целым и невредимым остаться. «Я так с рождения создан чудно, Валер, - признавался как-то по-пьянке, откровенничал напоказ, - что куда бы ни заносила меня судьба, в какую бы то ни было компанию, - я сразу же думать и прикидывать начинаю: как бы мне тут повернее кого наеб…ть. Так уж я интересно, - смеётся, - устроен: сам-де удивляюсь этому»… Не Дай Бог пересечься и попасть под такого, Витёк, который тебя поработит сперва, а потом всю кровушку из тебя как коктейль выпьет - и не поперхнётся…
- Огородников, когда это всё понял, какой хлыщ похотливый и хищный к нему под начало попал, у которого два органа только и было развито из всех - язык его длинный и острый, без костей, да то, что в штанах болтается и мешает сидеть и ходить, - сильно, помнится, опечалился. Понял, что не помощник Венька ему, не для работы рождённый. Скорее - для похоти, для разврата, для левых воровских дел, на которые у него только мозгов и хватало. С избытком…
79
- Но мне-то, тебе ещё раз повторю, Витёк, всё это было только на руку. Когда Венька к нам в сектор пришёл, я даже обрадовался и вздохнул свободнее. Потому что от сельхоз-работ себе заметное освобождение получил. И хотя и ездил ещё лет пять в колхоз, до крушения СССР включительно, но уже не так часто и не надолго. Хотя овоще-базы по-прежнему продолжал посещать, отдавать посильную трудовую дань государству. Но это всё было уже “цветочками”. Из Москвы хотя бы перестал уезжать, прерывать график и ритм рабочий, и занялся, наконец, инженерией. Обратился к Огородникову, помнится, года через полтора: давай, сказал, Вадим Александрович, приобщай и меня к умственному труду, к работе отдела, до которой у меня всё руки не доходили, всё времени не было. Вадим меня к Ляшкиной и прикрепил, ведущему инженеру нашему, “светиле космоса”, ядрёна мать, которую я только год выдержал.
- А чего так мало? - засмеялся я, видя, как при упоминании фамилии бывшей наставницы перекосилось от горечи Валеркино худенькое лицо, а глаза ещё больше сузились и заискрились. - Или же тебя домогаться стала, дура старая, озабоченная?
- Нет, меня она не домогалась, врать не буду, - честно ответил напарник. - Я для неё слишком мелок был: её исключительно полковники и генералы интересовали. К Скворцову, начальнику отдела нашего, она тоже клинышки подбивала: он у нас был мужик холостой и богатый, хотя и старый, долго один жил, супругу похоронив. Но на неё чего-то не запал, не клюнул - не возбуждала она его. А почему - не ведаю… А я - нет. На меня она как на пустое место смотрела: чего ей было с меня взять, нищеты презренной? Да и женатый я был. Она про это помнила… У меня с ней просто не сложились отношения - и всё. Дура она была истеричная, Витёк, обыкновенная дура - но усиленно скрывала это, специалиста из себя всё корчила, великого инженера. Бывало, начинает мне что-нибудь объяснять с умным видом, как деловая, а объяснить не умеет: путается, ерунду плетёт всякую, околесицу. Я вижу это и начинаю ей вопросики наводящие задавать: чтобы и ей помочь, и самому разобраться в теме. А у неё прямо-таки истерика от этого начинается, глаза вылезают на лоб от моих вопросов и поджилки трясутся, пот выступает на лбу, пена с губ капает. «Чему вас только в институтах учат, современную молодёжь?! - орёт на весь отдел как ошпаренная, - если ты элементарных вещей не знаешь. Я не обязана тебя, двоечника, - орёт, - учить! Бери наши отчёты старые и сам сиди, разбирайся. Мне за учёбу деньги не платят»… Я терпел такие её выкрутасы и оскорбления, терпел, а потом пошёл и пожаловался Вадиму. Всё честно ему рассказал: что не понимаю-де из её объяснений ни хрена, мозги от её визга перенапрягаются. Пожаловался, что когда прошу её поподробнее разъяснить тему, она начинает на меня орать и дураком обзываться… «Да не связывайся ты с ней, - устало прошептал мне тогда Вадим Александрович на ухо, - и не проси не о чём, не обращай на её истерики внимания. Старая дева! - чего с неё возьмёшь? Да и не знает она сама ничего - вот и ругается, и злится… Вопросы какие возникнут - подходи ко мне. Объясню доходчиво и подробно».
- А зачем тебе Ляшкина тогда была нужна, если ты всё равно от неё путного не мог ничего узнать? Если по любому поводу должен был бегать к начальнику?
- Так я и ушёл от неё через год. На Байконур с ней один раз съездил, так - для проформы скорее, для общего ознакомления, - и всё. Наша дружба с Галиной Павловной на этом закончилась. Огородников прикрепил меня к Прошкину Валерию Геннадьевичу. Тот “дятел” вроде поспокойнее был, и пограмотнее, что немаловажно. И был женат, что существенно, то есть мужик нормальный, не истеричный и не озабоченный, и не “голубой”, которых я не переношу на дух… Но там у меня, Витёк, другая проблема возникла - Котова Клавка. Такая “волчица” была - сущая ведьма, прямо-таки! Не приведи Господи с ней сцепиться! Я рассказывал. Она, как только узнала, что меня её Валерке дали в ученики, - сразу же взбеленилась и удила закусила как взбесившаяся кобылица! Испугалась, сучка драная, что будет потом никому не нужна, что заменю её достаточно легко и быстро, оттяну от кормушки… Короче, стала и Валерку на меня постоянно натравливать, на меня ему сплетничать-клеветать, и сама принялась меня “щипать” и “кусать” регулярно, гадости разные в глаза говорить, за которые мне ей в рожу несколько раз плюнуть и дать хотелось… Да не давал, сдерживал себя через силу: на улицу-то вылетать из-за этой американской вонючки мне резона не было никакого. Тем более, садиться в тюрьму…
- В общем, я и от Валерки в итоге ушёл: злобная Клавка меня от него отбила. Хотя отношения у нас с ним поначалу вроде бы нормально складывались… И оказался я, Витёк, у себя в секторе никому абсолютно не нужным. Учить меня из “стариков” никто не хотел, не хотел даже и близко подпускать к работе. Один Огородников только иногда ко мне забегал, пытался что-то растолковать, привить интерес к тематике отдела и института. Но времени у него на меня было мало: ведь в нашем секторе в лучшие годы до 25 человек народу насчитывалось. И всех ему надо было “окормлять”, задействовать, привлекать к труду, к делу праведному. А Вадим был старый уже, и сил и времени у него на всех не хватало… Да и не интересный я был для него человек, не перспективный в плане передачи знаний и опыта. Это надо честно признать - чего уж! Он ведь крупный учёный был, теоретик космоса: придумывал новые алгоритмы всё время, решал какие-то сложные математические и физические задачи. Я уж не знаю: для дела ли, или так - для души? Какая, в сущности, разница! Но я ему был не помощник в этих его вопросах - потому что был чистый технарь, инженер-электронщик по профессии, приборист, и в математике с физикой смыслил мало, - если по чести сказать, по совести-то. Математика мне и вовсе очень сложно давалась: и в школе, и в институте. Не моя это была дисциплина, не моя стезя. Физика давалась легче - но на самом элементарном уровне, опять-таки… Вадим это видел прекрасно и не относился ко мне серьёзно, увы. Его у нас другие парни и девушки интересовали: выпускники МВТУ и МАИ. А лучше всего - Физтеха или Московского Университета, прямые коллеги его, которые по дурости тоже к нам иногда “залетали” на огонёк, да быстро назад “улетали”. Жалко.
- Ведь к нам в сектор, если вспомнить, попадали даже и на моей памяти достойные парни и девушки, активные и трудолюбивые, знающие и грамотные. Но и они, в итоге, оказывались изгоями и без работы. И их постигала такая же, как и моя, безрадостная судьба. “Старики” их с потрохами сжирали - и облизывались как коты… Только таким прохиндеям, как Венька Постнов, прирождённому кутилке, развратнику и лоботрясу, у нас хорошо и привольно жилось, который никуда не лез, не совал нос, которого на работе по полгода не было. Наши бабы-еврейки его за это очень любили, нарадоваться на него не могли. И он любил их: и Герту Васильевну, и Галину Павловну, да и Клавку Котову ту же, даже и её. И жили они с ним душа в душу…
80
Валерка задумался на минуту, напрягся, мыслями в прошлое убежал; а потом, встрепенувшись, продолжил:
- Вот, помнится, пришла к нам работать в конце 80-х годов Ольга Макарова, хорошая трудолюбивая девушка из простой семьи, выпускница ВМК МГУ, факультета вычислительной математики и кибернетики, если полностью. Про неё с гарантией могу сказать, что была она чистый компьютерный гений, круглая отличница и умница, которую надобно было на руках носить, держаться за неё крепко-крепко как за особо ценный кадр. Такие кадры на дороге не валяются… Вадим Александрович обрадовался несказанно: наконец-то, подумал, наверное, будет нашей Светке Солодовой замена в случае чего; всё-таки старая уже баба-то. И сразу же прикрепил Ольгу к ней: бери и учи, мол, Свет, и радуйся, что пришла тебе, программистке заслуженной, ветерану, смена… Но радости не получилось, ни у кого. Покрутилась-покрутилась Ольга со Светланою Алексеевной с полгодика, в работу её быстро вникла - и поняла, что работа-то у той пустяшная и достаточно элементарная, что с нею она и одна справится, без Светланы Алексеевны. О чём однажды и заявила Вадиму в приватной честной беседе: чему, дескать, может её полуграмотная Солодова научить после того, как её уже профессора МГУ обучили?! Всё, что знает её наставница, она, мол, ещё на первых курсах узнала. Давайте, сажайте меня одну, сказала под конец, и я вам, дескать, всё как надо и сделаю, сделаю лучше даже, качественнее того. А если буду, мол, всю жизнь за чужою спиной сидеть и в носу ковыряться - толку от меня не дождётесь. Что было абсолютно правильно с её стороны…
- Этот их разговор кто-то ещё услыхал, из наших отдельских доброжелателей. И весь его в красках Светлане Алексеевне и передал: что не считает тебя, дескать, Свет, сопливая Макарова за человека и специалиста; говорит, что ей нечему у тебя поучиться, что мешаешь-де только ей, вредишь, под ногами, старая кляча, путаешься и всё такое. А та, хотя и хорошая была баба, патриотка до мозга костей, труженица великая, да и в целом покладистая и доброжелательная с молодыми, - но, заслышав такое, взбеленилась ужасно. Взяла и выгнала Ольгу с АЦК на другой же день и перестала с нею общаться и замечать, здороваться даже. А Вадиму заявила грозно: мол, чтобы больше эту “подлую змеюку-Макарову” к ней не приставлял: учить-де её она, ведущий инженер Солодова, не желает. И видеть - тоже… Проболталась у нас
