Невыдуманная история. Лирическая повесть

олимпу. Но толку-то от того, от той их необременительной и смешной опеки! Они сами - такие же, как и он, слабаки в сравнение с еврейской мафией, традиционно хорошо организованной и сплочённой, и капитальной, главное. Они сами в реальной жизни - дети.
И как ему от приезда и от расправы грозного тестя спастись, которого он, смешно говорить, и в глаза-то ни разу не видел? - Андрей не понимал, не представлял даже. Он был в полной прострации, в шоке…

11

С такими жуткими мыслями и страхом утробным, заячьим, он и вернулся домой, бледный как полотно, отрешённый, больной и потерянный; и - не выдержал, сразу же всё рассказал родителям с бабушкой, что ему разозлённая и взбесившаяся жена посулила, как и когда пообещала его извести. Рассказал потому, что почувствовал остро ещё на улице: это такие вещи трагические и особо-важные, как похороны, например, или та же болезнь хроническая, неизлечимая, которые не его одного, а буквально их всех касаются - бабулю, отца и мать. Сиречь самых близких, самых дорогих и желанных ему людей, единственных на целом свете, которых он безумно, всем сердцем своим любил и ценил, - и которых по-дурости молодой и неопытности подставил крепко и не шутейно, затащил в критическую ситуацию, грозившую обернуться трагедией, всеобщей большой бедой. О чём необходимо было домочадцев как можно скорее предупредить: для выработки ответных защитных действий, - что скрывать и таить было бы с его стороны преступно и легкомысленно.
Он рассказал сгрудившимся возле него родственникам про намерение Розовской позвонить и вызвать в Москву из Одессы крутого отца: чтобы вдвоём им было сподручнее скрутить норовистого муженька и “по заднице от души нашлёпать”. Про её угрозы его, Андрея Мальцева, даже и в тюрьму засадить в наказание за строптивость, за нежелание прописать жену и сделать её москвичкою, наконец, после четырёх месяцев совместной супружеской жизни. И рассказом этим своим по-детски трусливым, несдержанным и паническим он насмерть перепугал семью. Семья от услышанного оказалась на грани нервного срыва и помешательства, вся погрузилась в траур, в депрессию, в тихий ужас, таблетки принялась горстями глотать от сердца и от давления.
Все тогда сразу и дружно поняли главное, что в дом к ним и впрямь постучалась беда, огромная и настоящая, от которой - и это-то больше всего семейство Мальцевых нервировало и напрягало - непонятно было как прятаться и защищаться. И, главное, чем… Потому что это и не беда была уже, в строгом смысле этого слова, от которой можно бы и откупиться, - а настоящее стихийное бедствие, катастрофа сродни пожару, землетрясению или наводнению, от которых не существует защиты, не изобрели…

- Во-о-о, влип ты в дерьмо, внучок, во-о-о влип! По самые уши прямо, - после получасового затишья, наглотавшись таблеток и капель, через силу тогда прошептала-прошамкала слипшимися губами полуживая бабушка, выразившая общее смятение, в которое погрузились тем вечером Мальцевы. - В такую ведьму влюбился и в жёны взял, дурачок-простачок, в такую ведьму! - которую за версту тебе обходить было надобно, за десять верст... Она, я чувствую, пока всю кровушку из тебя и из нас не выпьет - не успокоится, гадина, и не отстанет. Я хорошо знаю таких вампирш, встречала не раз, и на всю оставшуюся жизнь запомнила. Они именно кровушкой чужой и питаются, чужими нервами и энергией. И здоровеют от этого, сучки поганые, долго и крепко живут: проблем никаких не испытывают до самой смерти… Да-а-а, дела! Как сажа бела. Впору бежать тебе, Андрюш, из Москвы и где-нибудь от неё прятаться… Иного выхода нету, не вижу я. Она ведь и вправду посадит тебя в тюрьму, без шуток, коли о том в открытую уже заявила: с неё, заразы, станется. Таким посадить человека, а то и вовсе его загубить - что через губу сплюнуть, или же на пол высморкаться. Посадит - и не заметит. Или, наоборот, возрадуется и возгордится, в ладоши от удачи похлопает…
- Только куда бежать? - вот вопрос, - глубоко задумалась старая, умишком своим дряхлеющим напрягаясь. - У нас вне Москвы и родственников-то не имеется. Да и тут их, по правде сказать, не густо, не табуны как у других. Спрятать тебя, заступиться, при случае, будет некому… Разве что в экспедицию какую завербоваться тебе, Андрюш, пока молодой и крепкий. На Север или на Дальний Восток, к примеру, на какую-нибудь полярную или научную станцию побыстрее уехать... А что? почему нет? Посылают же туда экспедиции. И деньги хорошие платят, я думаю. В моё время, помнится, молодёжь туда охотно ехала, и довольно часто…
Но последнее предложение бабушки не обнадёжило и не развеселило семью, от траурных мыслей не избавило и не успокоило. Наоборот, раздражило больше. Ибо родители вместе с Андреем быстро пришли к убеждению, что экспедиция - это не выход из положения, а лишь пустые, наивные и утешительные слова, которым цена копейка…

-…Тут ведь вот какая может ещё таиться опасной в будущем с Лилькою этой, будь она трижды неладна, стервозина, - минут через десять где-то нарушила гробовую тишину расстроенная мать Андрея, решившая внести и свои “три копейки” во всеобщий семейный траур и мрак. - Ты, сынок, неделю уже как с ней не живёшь совместно, живёшь у нас. Так ведь? Но с кем при этом живёт она, сучка развратная и похотливая, - одному Богу ведомо. Там у них в театрально-киношной среде нравы через чур свободные и либеральные процветают, я слышала: девки-актриски живут со всеми подряд как дворовые кошки - и с режиссёрами, и с операторами, и с актёрами, кто по пьяному делу под руку попадёт и рядом окажется. А потом рожают чёрт знает от кого. Они и сами, поди, толком не знают, дурочки, от кого у них дети и кто отцы. Одно слово - вертеп разврата!
-…Вот и распутная Лилька твоя, сынуль, может запросто тебе такую же точно подлость устроить, такую с родами бяку, - болезненно поморщилась матушка, со вздохом заканчивая упавшим голосом начатую мысль, очень уж для неё страшную и тягостную. - От бородатого ухажёра своего понесёт, к примеру, с которым ты её неделю назад застукал, - и родит. А ребёночка на тебя свалит, законного супруга, алименты потребует и всё остальное, не приведи Господи. И поди докажи тогда, что не ты отец, что не живёшь и не спишь давно с нею. Как это докажешь, как?! Свидетели тогда на суде понадобятся - друзья, родственники, соседи, - чтобы подтвердили при всех, что ты у нас постоянно живёшь и с супругой не пересекаешься и не общаешься, не спишь вместе. А захотят они, соседи, родственники и друзья, в этом нашем семейном дерьме возиться? Большой вопрос. И скорее всего - отрицательный… И что тогда делать? - не знаю, не представляю даже, ума не приложу. Сплошной тупик какой-то, из которого нет выхода, не вижу.
- А если эта гадюка ребёнка родит, как ты говоришь, - немедленно вмешалась и подхватила мысль насмерть перепугавшаяся бабуля, ставшая чёрной как смерть от предположения дочери, предельно-растерянной, злой, - то тогда вообще нам труба, ребята, настоящий гроб с крышкою. С ребёночком на руках с ней, кормящей молодой матерью, уж точно не справишься: все права и законы будут на её стороне, все участковые, адвокаты и судьи. Тогда мы просто обязаны будем её в нашу квартиру впустить, сироту одесскую и бездомную, да ещё и студентку, живущую якобы на стипендию. И прописать, и комнату выделить - а как же! Дети и матери в нашей советской стране - дело святое, дело первостатейное! Государство за них горой! Нас всех тогда из квартиры чиновники приедут и выкинут к лешему, а её поселят в приказном порядке. Да ещё и прикажут пальцем её не трогать, не обижать. Это её-то, которую и так не обидишь, которая сама обидит кого хошь, с грязью, с дерьмом смешает!
- Она, поди, знает про это. Да, конечно же, знает - ушлая попалась гадина, хотя и молодая совсем! Поэтому так себя и ведёт; и развода тебе, Андрюш, ни за что не даст, хоть убей: будет сопротивляться и резину тянуть до последнего. Чтобы иметь все права на тебя и нашу жилплощадь… Да, заварил ты кашу, внучок, заварил, - обречённо затрясла седой головой убитая горем бабушка, которой будто бы смертный приговор вынесли примчавшиеся на вызов врачи или диагноз самый страшный поставили. - Эту кашу мы долго не расхлебаем, чувствую, если расхлебаем вообще… Ох, Господи, Господи! И за что мне, горемычной, такое на старости лет, такие перед смертью страсти-мордасти! Хоть бы уж умереть побыстрее что ли, - и дело с концом! Чтобы не видеть, не знать совсем предполагаемого позора и унижения…

Глава девятая

1

И тут в события снова вмешался Господь, Всевидящий Царь Небесный, приступив ко Второму Акту в деле спасения Мальцевых от потерявшей разум и совесть Розовской. Войну не на жизнь, а на смерть она объявила супругу в среду вечером. А уже в субботу утром Андрею на дом принесли повестку из райвоенкомата, вручённую под расписку матушке, согласно которой в ближайший понедельник в 9-00 он был обязан явиться в военный комиссариат их района для прохождения медкомиссии и последующего призыва в Армию, на действительную военную службу. Было понятно, что его забирают на фронт…

Шёл 1985 год, напомним. Советско-афганский вооружённый конфликт был в самом разгаре, или на пике своём. В войсках, участвовавших в боевых действиях на территории сопредельного государства, не хватало обслуживающего персонала - врачей, связистов, штабистов, инженеров ремонтных бригад для восстановления боевой техники, которая в условиях сухого и жаркого афганского климата постоянно перегревалась на солнце, забивалась пылью, песком и выходила из строя достаточно часто. И это помимо прямых боевых поломок и потерь, которые тоже были немаленькими. Повреждённую технику оперативно требовалось восстанавливать и чинить, по возможности не отсылая её на родину. А для этого требовались умелые рабочие руки, и светлые головы, плюс ко всему, чтобы руками теми командовать и управлять, строить ремонтные планы и схемы. Ввиду чего в стране, без широкой огласки и пропаганды, призывались и направлялись в Афганистан по указу главы военного ведомства тысячи офицеров запаса, военспецов так называемых, работавших на оборонных предприятиях и с техникой той знакомых. Весной 1985-го призвали на службу и старшего лейтенанта запаса Мальцева, выпускника МАИ, уже пять лет как трудившегося инженером-конструктором в ОКБ имени Микояна на Ленинградском проспекте, рядом с метро “Войковская”, и хорошо знавшего основные технические характеристики и устройство советских боевых самолётов и вертолётов. Это было его специальностью как-никак, он за то получал хорошие деньги, зарплату.
Андрей, безусловно, имей он тогда такое желание, мог бы и схитрить - и не являться на сборный пункт, не проходить медкомиссию. А вместо этого поехать к себе на работу в понедельник утром, объяснить там сложившуюся ситуацию руководству отдела и попросить у них помощи. И они помогли бы ему без проблем - в тот же день отослали бы в длительную служебную командировку на какой-нибудь подшефный уральский или сибирский завод с “особо-важным заданием”, где столичные военкомы не нашли бы его и с собаками и про него вынужденно забыли. Вычеркнули бы его, “откомандированного спеца”, из призывных списков после звонка родителей - и на других призывников нацелились