Невыдуманная история. Лирическая повесть

бы, кто был попроще и почестней. Так многие ушлые дипломированные запасники в Москве тогда поступали - в те годы это был достаточно надёжный и проверенный способ молодым инженерам не служить, “косить от Армии” и от Афгана.
Руководству отделов и секторов столичных оборонных КБ и НИИ, “ящиков” так называемых, тоже было выгодно так поступать - сохранять таким хитрым способом на предприятии молодые перспективные кадры. Ведь отслужившие по контракту парни, прошедшие суровую школу войны, как правило не возвращались назад, на прежние места работы. Надломленные и состарившиеся, израненные и контуженые, смерти в глаза заглянувшие и поменявшие взгляды и приоритеты самым решительным образом, они кто куда разбредались. И это - в лучшем случае! - при условии, что они вообще возвращались домой живыми и невредимыми, а не калеками безнадежными и не в цинковых номерных гробах, что было делом достаточно частым. Несколько десятков тысяч мужественных и кристально-честных русских бойцов тогда на афганской войне полегло; уцелевших же парней-инвалидов и сосчитать невозможно. Вот сердобольные московские руководители и помогали своим молодым сотрудникам избежать призыва, возможных ранений и смерти. И осуждать их за это нельзя: дело это понятное и житейское…

Но герой наш, Мальцев Андрей, этого делать не стал - “косить” и “забивать на службу”, шкуру свою спасать, ловчить и выгадывать. В его положении выгодно было как раз на войну уехать, исчезнуть в далёком солнечном Афганистане с глаз долой, откуда Лилька его уж точно бы не достала - ни одна, ни с отцом, ни с милицией и адвокатами. Руки были бы коротки - офицера-героя, защитника Родины там ловить, судить и сажать в тюрьму, хаять, чернить и поносить.
Поэтому-то он, воспринявший призыв в Армию как спасительный Божий знак, с некоей внутренней радостью и облегчением принял повестку от матушки, когда вечером домой вернулся, с удовольствием прошёл медкомиссию за неделю, в назначенный срок явился с вещами на сборный пункт, простился с родителями и бабушкой сухо, что пришли его провожать. После чего уверенно сел в армейский автобус вместе с другими парнями, инженерами и конструкторами столичных КБ и НИИ, не испытывая особой тревоги за будущее, вообще не испытывая ничего, доверившись полностью Господу... Забитый великовозрастными призывниками ЛиАЗ повёз новобранцев к поезду Москва-Душанбе на Казанский вокзал, откуда в служебном душном вагоне они целую неделю потом добирались до места, ежедневно пьянствовали, играли в карты и домино, в окна часами смотрели, изучая родную страну, такую многоликую, без-крайнюю и прекрасную.
В Таджикистане в марте было уже достаточно жарко. Но ещё жарче было в самом Афганистане, куда столичных военспецов доставили на военно-транспортном самолете. Старший лейтенант Мальцев по прибытии был направлен служить под Кабул, командиром ремонтной авиа-роты в составе авиаполка истребителей, что прикрывали небо афганской столицы от незваных гостей. В задачу механиков его подразделения входило обеспечивать без-перебойные и надёжные полёты советских Сушек и МиГов, которые требовалось ежедневно осматривать и проверять, проводить диагностику основных рабочих узлов и моторов, топливом заправлять, маслами и боеприпасами. В его подчинении ввиду этого находился склад с горюче-смазочными материалами (ГСМ) и запчастями, а также особо-охраняемый склад с ракетами воздух-воздух. Это было главное оружие лётчиков-истребителей, что в зелёных ящиках доставлялись с Родины под завязку гружёными транспортниками и за сохранностью которых ротный Мальцев был обязан зорко следить, выставлять круглосуточную охрану…

2

Афганская война, если коротко, в двух словах о ней рассказать попытаться, была и странная, и малопонятная для современников. Для всех: и для её непосредственных участников, храбрых воинов-интернационалистов то есть из Ограниченного контингента войск (ОКВ), и для простого советского обывателя на гражданке, наблюдавшего боевые действия в Афганистане как бы со стороны: из сводок теле- и радионовостей, из газет центральных. Её и войной-то, собственно, было называть нельзя, в прямом и строгом смысле этого слова. Потому что советским солдатам и генералам не давали там воевать (как потом и в Чечне), - только изматывали и позорили. А если точнее и определённее, - то по рукам и ногам вязали их всех, посланных на заклание бедолаг, кремлёвские партийные бонзы своим неусыпным контролем, нытьём, надоедливыми указами и постановлениями о каком-то мифическом сострадании, милосердии и гуманизме, о братстве и солидарности трудящихся всех стран. Что на войне, извините, где каждый божий день святые русские воины и афганские повстанцы нещадно убивали друг друга, звучало как издевательство. И такая “святоотеческая” опека Кремля была более на путы похожа, повторим, на унижение и уничтожение исподтишка доселе могучей и непобедимой Красной Армии, на подрыв её боевого и морального духа, прежде всего, связанного с Великими Победами прошлого! И на предательство собственных интересов ещё в угоду подлому и дикому Западу, зорко наблюдавшему тогда за нами и нашими боевыми действиями: как они в итоге сложатся.
А как по-другому ещё назвать афганскую военную авантюру, как?! - подскажите, дорогие мои читатели и друзья. Как получше и поточнее определить с исторической и геополитической точки зрения ту войну?! - абсурдную, дикую и провокационную с любой стороны, подлую и изменническую для советской страны и её народа! Войну, на которой на непокорных командующих и полевых командиров, пытавшихся воевать как надо: не жалеть противника и боеприпасы то есть, война есть война, защищать и беречь своих собственных солдатушек как зеницу ока на полях сражений, а главное, стремиться к итоговой Победе и миру, - так вот, на таких военачальников высшие партийные и пропагандистские власти СССР немедленно спускали свору борзых собак из подлого журналистского племени! И их, героев-афганцев, советских лейтенантов и майоров, полковников и генералов, обливали газетно-журнальным дерьмом и теле-помоями в случае неповиновения, а то и вовсе снимали с должности, с треском выгоняли со службы без поощрения и наград!
И чего удивляться после такой вакханалии, шедшей непосредственно из Кремля и всецело поддерживаемой СМИ, что советским бравым десантникам, танкистам и пехотинцам из ОКВ реально мало было чего позволено в Афганистане - как тем же заключённым в тюрьмах. Им дозволялось лишь тупо сидеть в гарнизонах в крупных населённых пунктах чужой и враждебной страны - и не высовываться, не бузить, не раздражать людей - местное население. Сиречь никуда не лезть, не ездить и не ходить - даже и на прогулку по рынкам и магазинам. Только сопровождать караваны с горючим, запчастями и техникой, оборонительные сооружения возводить, инфраструктуру налаживать, строить дороги, да поддерживать своим присутствием, а иногда и огнём лояльного нам Бабрака Кармаля и его трусливую армию, от которой было мало толку… Ну и пить водку ещё вместо воды и чая, колоться и загнивать, массово садиться на героин, морально деградировать и разлагаться. И раз за разом отстреливаться и отбиваться от наглеющих с каждым днём моджахедов, местных воинов-патриотов, все десять боевых лет упорно пытавшихся выгнать русских захватчиков-оккупантов со своей территории и решить все внутриполитические вопросы самим, без посторонней помощи и вмешательства. Что было делом понятным и естественным, оправданным и законным с их стороны: к афганцам, подчинённым Г.Хекматияра, Б.Раббани, Ахмат Шах Масуда и многих-многих других достойных полевых командиров, особых претензий не было.
Советские воины-интернационалисты хорошо понимали это - незаконность и неестественность своего пребывания на чужой земле, и справедливое к ним негативное отношение мирного населения. И оттого-то чувствовали себя скверно и неуютно в Афганистане, старались поскорее демобилизоваться оттуда и тихо возвратиться домой, с непопулярной, странной, чужой нам войны. По возможности целыми и невредимыми, разумеется…

Удручающую моральную атмосферу в частях Мальцев почувствовал сразу же, с первых афганских недель. Он воочию мог наблюдать без-пробудные пьянки, азартные игры на деньги и наркоманию, тотальную коррупцию и воровство жуликоватыми интендантами-евреями добротного армейского обмундирования, походного снаряжения и продуктов питания для солдат, а также предназначенных им денег: зарплат, надбавок и премий. И если боевых офицеров оборотистые тыловики всё ж таки побаивались в наглую дурить, обирать и обсчитывать, “опускать на бабки”, - то уж солдатушек-срочников и вольнонаёмных контрактников из рядового и сержантского состава они обирали цинично, безбожно, без-совестно и откровенно - по-полной и от души! Особенно - инвалидов! Безногих, безруких, безглазых уродцев-калек, морально и физически сломленных, горем убитых мальчишек, которые не могли взъерепениться и хай поднять, - но на лечение и реабилитацию которых, на протезирование, государство выделяло огромные денежные средства из казны, не жадничало, не мелочилось… Однако ж до изуродованных и покалеченных войной ветеранов-простолюдинов без офицерских звёзд на плечах, без мохнатой лапы и связей, подъёмные фронтовые деньги практически не доходили. Потому что их объегоривали буквально все - и интенданты боевых частей перед увольнением, и ушлые военкомы дома. Казнокрадство тогда процветало вовсю: в 80-е годы оно стало настоящим бичом Армии…

3

Но как бы то ни было, и как бы ни болела душа за страну и людей, свою службу по ремонту боевой техники ротный Мальцев нёс исправно, претензий армейским жуликам-казнокрадам не предъявлял, не ловил их за руку, на рожон не лез и смертельными врагами не делал. Это было крайне опасно в условиях боевых действий, за что там легко могли и убить свои же пулей в живот или спину… И водку он запоем не пил, как другие, не любил пить, и к ядрёному афганскому героину категорически не притрагивался, что даже и чудо-богатырей за каких-нибудь полгода всего легко превращал в тряпку. Хотя травку иногда покуривал по вечерам, «забивал кабульские шашки», как в части у них говорили. Это когда сигареты заканчивались, и негде было быстро купить; и “стрельнуть” было тоже не у кого.
В боевых действиях он непосредственно не участвовал, врать не станем, - но пару раз АКМ в руки брал и палил из него по людям, когда на аэродром “духи” неожиданно нападали, и необходимо было давать отпор - защищать себя, склады и боевую технику. Тогда ему и пришлось спешно надевать каску и бронежилет и помогать охранявшим самолёты десантникам громить врага, без-порядочно и неумело садить из окопов по бородатым афганцам короткими очередями; может быть даже и убивать кого-то из них, становиться настоящим солдатом, воином.
Руководство части по достоинству оценило его старание и дисциплину, моральную выдержку и профессионализм, и отсутствие вредных привычек, главное, что особенно на той войне почиталось, что было редкостью, - и в декабре 1985 года, присвоив ему очередное звание капитан и наградив медалью, перевело