Леонид вскочил, резко снял штаны и стал осматривать себя в поисках раны. Всё вроде было нормально.
Вдруг раздалось пару стуков в дверь и моментально яркий свет залил кабинет Леонида.
Его помощница Элка вошла в кабинет и остолбенела, увидев шефа со спущенными штанами, успевшего лишь прикрыть ладонями свои гениталии.
Графиня Урсула фон дер Лейен вышла на террасу второго этажа, подпираемую массивными колоннами, под которыми находилась не менее массивная каменная лестница, расходящаяся на три стороны и два льва по углам её, с вековыми выщерблинами стояли тут уже не один век.
Старинный дом, начала девятнадцатого века. Он, помнил Наполеона, проходившего тут, в сторону Аустерлица.
И дома, в Германии, и в Брюсселе, где она сейчас жила и работала в Еврокомиссии, у неё были дома другие. Современные белоснежные бетонные кубические конструкции с панорамными окнами и просторными помещениями. Но её всегда тянуло к чему-то старинному, классическому. Лепнина на фризах, арочные окна и массивные филёнчатые двери, всё это внушало какой- то благоговейный трепет. Возможно её предок, русский барон, передал ей этот трепет через свои гены, а может именно увлечение Наполеоном и его эпохой, толкнуло её купить этот дом-дворец и гектары леса и гор вокруг, именно здесь, в этой части Австрии. Как только её помощник по инвестициям показал ей фото дворца она сразу же решила купить его, ещё до приезда сюда. А уж когда вертолёт опустил её на площадку перед этим дворцом, она тут же влюбилась в него и в эти места. И вскоре её фамильный герб вписался в лепнину фриза над главным входом.
Она почувствовала себя Наполеоном, с которым сравнивала саму себя нередко.
Ещё в молодости, уже будучи экономистом, она вдруг решила стать врачом и окончила медицинскую школу в Ганновере, затем пожив в Америке и заведя там нужные связи, пошла по карьерной лестнице продвигаясь вверх и вверх, прерываясь лишь уходя в декретные отпуска, в которые отправлял её муж Хайко. Она уже давно, а скорее всего никогда не любила его, это полуживотное из древнего графского рода всю жизнь, скрывавшее нацистские и сексистские взгляды, никогда принципиально не предохранявшийся.
Сейчас он жил в их доме, недалеко от Берлина числился профессором в медицинском университете и успешно торговал медицинской техникой, естественно получая заказы не без её помощи. Миллиардные заказы.
В Брюссель, где Урсула работала в Еврокомиссии, она его не брала. Отчасти, чтобы не очень афишировать свои связи с бизнесом мужа, отчасти, потому что с годами он становился ей всё более и более отвратителен. Её семеро детей большую часть времени проводили в Америке. Странно, но эта мерзостная страна, которую сама Урсула рассматривала лишь как денежный мешок, понравилась её детям. Может потому, что ни с кем из детей она не ладила и они всё время хотели сделать что-то вопреки её желаниям и принципам?
Окруженные с самого детства прислугой и возможностями, они выросли типичными пиявками, которые могут существовать, лишь присосавшись к её положению в обществе и ничего не представлявшими из себя сами.
Однако, эта жизнь на полном обеспечении, благодаря родителям, не мешает им, с обидой думала Урсула, пару раз в год, когда они собираются на домашние праздники, критиковать европейскую политику и называть её, Урсулу, марионеткой ЦРУ, всю их Еврокомиссию, сборищем воров, а отца с его консервативными взглядами, чуть ли не доктором Зло, жалеющем, что он не родился в то время, когда мог бы стать начальником концлагеря.
Но здесь, в этом тихом прекрасном месте, окруженным горами и небольшими деревеньками, в которых её, хоть и мелькавшую на экранах телевизоров, никто не узнавал, она не хотела думать ни о муже, уже лет двадцать как не прикасавшегося к ней, удовлетворяясь многочисленными аспирантками медицинского университета, ни о детях. Здесь она красила волосы в яркий рыжий цвет, носила очки и спортивную одежду, и никто никогда не дал бы ей её шестьдесят два года. Она любила Австрию, её тихую умиротворённую обстановку, университетский городок, что был неподалеку, близость Чехии, куда можно было отправиться на машине на рынок словно простая женщина и возможность за полчаса на вертолёте добраться до Альп, где стояло деревянное шале, построенное ещё её отцом, Эрнстом, который тоже работал в Еврокомиссии. Свою должность, и свой карьерный рост, она приобрела безусловно благодаря ему, давшему ей в жизни такой стремительный старт. Она часто сравнивала себя с принцессой, ставшей теперь королевой и намного более преуспевающей чем её отец.
Тут в этой австрийской тиши, она была королевой на отдыхе. А ведь потрудиться ей пришлось немало. После жуликоватого португальца, занимавшего должность до неё, она упорно приводила дела в порядок. Столько всего надо предусмотреть и столько задач решать одновременно. Надо при подготовке и принятии решений делать всё, чтобы не разочаровать финансовые круги, выдвинувшие её, и чтобы давний американский друг её студенческой молодости, которого до сих пор за глаза она называла Утёнок Дональд, был доволен и видимость интересов Европы соблюсти и собственные комиссионные обеспечить со всех этих задач.
Дел и проблем было очень много, когда она заступила на свой пост. Решить многие из них помогла разворачивающаяся в Европе эпидемия нового вируса, которая на глазах подправляла финансовые дела и медицинского и страхового лобби, которые представляла Урсула. Всё налаживалось. Финансовые ручейки, вытекающие из бюджетов, превращались в реки, а доход от сокращения пенсионеров, которых, в первую очередь косила эпидемия превысили уже даже запланированные показатели. Впереди ещё больший рост доходов от медицинского оборудования, от масок и перчаток, от вакцины. Задача её и её коллег, всего лишь не останавливать эту эпидемию, а придать ей статус вселенского зла. Вселенской пандемии. Но всё равно работы меньше не становилось. Ведь финансовыми реками надо управлять, надо чтобы они текли только в правильном русле.
Только здесь, отгороженная от мира собственным лесом, забором, парком и стенами дворца, тишиной и покоем, она могла отдохнуть, сбросив дела на заместителей.
Отсутствие туристов делало здешнюю австрийскую глубинку ещё более привлекательной, более тихой, несущей состояние полного умиротворения.
Сюда она брала минимум прислуги. Огромная свита массажистов, косметологов, стилистов, молодых любовников и даже самый любимый из них, Антониакис, оставались в Брюсселе, ждать хозяйку. Попадая в Уршлосс, как она окрестила это поместье, как минимум неделю-другую, она не выбиралась отсюда. Бродила по окрестностям, вела жизнь простой австрийской женщины, объедалась свининой, которую было не принято было есть в высшем обществе, где она вращалась.
Единственными гостями, которые бывали здесь, были её настоящие друзья. Выпускники той же медицинской школы в Ганновере, с которыми она дружила, и с которыми устраивала здесь незабываемые праздники и охоту. Охоту, которая велась на её собственных землях, где дичь никогда не ускользала от арбалета Урсулы, стрельбу из которого она обожала.
Стоя на террасе ранним утром, она, глубоко дыша втягивала прохладу этого утра, легкий туман и тишину. И словно плавала в состоянии покоя и умиротворения.
Затем скинула с себя халат и оставшись обнажённой сделала знак управляющему поместьем Арнольду, стоявшему в стороне. Рядом с Арнольдом находилось три больших двадцатилитровых ведра. Арнольд, ловким привычным движением опрокинул на голову Урсулы ведро ледяной воды, затем ещё одно. Закончилась процедура ведром тёплой воды, от которого шел легкий пар.
Вода заструилась с террасы на ступени лестницы внизу, давая знак прислуге, что пора начинать эту лестницу мыть.
Огромный спа-комплекс устроенный на первом этаже, с несколькими бассейнами, банями и массажным залом, был, безусловно, великолепен и Урсула часто проводила там время.
Но именно эта простая процедура с обливаниями, здесь в окружении природы, очень полюбилась ей в последнее время, давала бодрость и какую-то лёгкость, которой она не испытывала в Брюсселе.
Урсула одевала поданный Арнольдом халат и отходя от мокрого пола сунув ноги в тёплые овчинные тапки подошла к маленькому столику, на котором стоял чайник с отваром трав, чашка и маленькая рюмочка с настойкой.
Она привыкла к этой маленькой рюмочке по утрам. Она настраивала её на положительный лад, разогревала кровь, одновременно слегка расслабляла её и давала силы.
Налив себе в чашку отвар, Урсула опрокинула рюмку и запила отваром.
-Спасибо, Арнольд. Как всегда, великолепно. На этот раз с кислинкой.
-Брусника, графиня. Сегодня я добавил настоящей шведской брусники.
Говорили они с Арнольдом по-английски. В окружении Урсулы были люди из разных стран, поэтому она приняла решение, что официальным языком тут будет английский.
Настойка в зависимости от дня недели, сезона, лунного дня, каждый раз слегка отличалась. Арнольд выписывал её из Швеции и улучшал самостоятельно при помощи уже местных трав, фруктов и ягод.
Арнольду было около пятидесяти. Когда-то он работал врачом в Гётеборге. Он жил в Уршлоссе круглый год, следил за поместьем и содержал всё в идеальной чистоте и в порядке.
В Швеции у него остались бывшая жена и сын, и он иногда звонил им и переводил немного денег.
Иногда ему хотелось всё это бросить, снова увидеть родные скалистые берега, омываемые холодной Балтикой. Но высокая зарплата и ощущение себя здесь хозяином не отпускали его из Уршлосса. Особенно он любил то время, когда Урсула покидала поместье и он становился тут полным хозяином. К счастью дела не позволяли ей надолго покидать Брюссель и большую часть года Арнольд полноправно распоряжался дворцом и своей личной жизнью.
Урсулу он всегда немного побаивался, особенно после того, как она решила, что только он может сопровождать её в СПА-зону, париться с ней в сауне, только он может видеть её шестидесятидвухлетнее тело, родившее семерых детей и искромсанное пластическими хирургами. Только он может обливать её водой по утрам.
Рядом с ней, даже в сауне, он оставался в своих неизменных плавках-шортах и никакой близости у них никогда не было, Урсула испытывала необычайное удовольствие, что рядом с ней, имевшей массу молодых любовников на должностях помощников-секретарей находился этот целомудренный швед. Да, она отдыхала тут полностью. Полностью меняла свой образ жизни.
Хотя иногда она ловила себя на мысли что хочет прижаться к нему и укусить. Да и он боялся, что рано или поздно решит вдруг приблизиться и дотронутся до неё. Но благоразумие брало верх. Он чувствовал, что, если это произойдёт, то это разрушит ту духовную связь, образовавшуюся между ними и всё в жизни, пойдёт не так.
Настойка и отвар произвели самое благостное влияние на Урсулу и поспешив в гардероб, она сбросила халат и принялась одевать костюм для прогулки по поместью.
Парк, окружавший Уршлосс был около десяти гектар. Все эти гектары были ухожены и огорожены забором с элементами ковки и старинных гербов предыдущих владельцев. В парке были постриженные кусты, газоны и цветники,
