- Нашему заморскому гостю невдомек где он и что с ним теперь случилось, - констатировал мое плачевное положение боярин, обратившись к своим сотоварищам.
В ответ все буквально заржали и стали, образно говоря, облизываться на свою затравленную жертву. Я не понимал до конца, до какой степени оказался догадлив.
- Так вот, ставлю вас в известность: вы находитесь на дворе имения нашей, не побоюсь сказать, доброй хозяйки. Она приготовила нам ту еще забаву. Да-да, вас в качестве лакомой добычи. Завтра, поутру мы откроем на вас охоту и будем гнать как зверя, пока не загоним, - объяснил мне мое жалкую участь жестокосердный советник царя.
- Вы, Борис Федорович, не знаю почему, считаете меня своим врагом. Между тем я не питаю к вам столь сильных чувств. Хорошенько подумайте о том, что я могу оказаться вам весьма полезным в качестве знатного заморского гостя. Учтите, я не держу на вас зла из-за того, что нахожусь в таком неподобающем моему званию состоянии, - стал взывать я, не теряя присутствия духа, к благоразумию коварного царедворца.
Но мои усилия воззвать к его здравому смыслу были тщетны. Обстоятельства моего положения беглеца взяли вверх над моим стремлением к свободе. Я сам подставился в беспощадной политической борьбе за благосклонность туземного правителя. Уничтожить меня на воле было намного легче, чем в неволе, - моему врагу легко было объяснить мое исчезновение тем, что я просто сбежал как заяц. Но как в реальности я могу сбежать от такой многочисленной своры «поганых собак» в незнакомой мне местности?
В результате безуспешной попытки договориться с безжалостным врагом меня вернули в сарай, который стал моим последним прибежищем перед гончей казнью. В нем я вволю предался своим горестным размышлениям над предательской изменчивостью и черной неблагодарностью человеческой натуры. Как могла та женщина, которая вызывала во мне нежные чувства, «сдать» меня моему врагу, который преследует меня лишь за то, что забавлял царицу своими сказками. В чем заключается мое преступление? В том, что я стремился стать автором? Но какая все же коварная княжна! Наверное, она изначально была настроена против меня. Не любя меня, она играла моими чувствами. Она не просто не любит меня, она злоумышляет против меня. Вероятно, она клевретка боярина Морозова, которую тот ловко подослал, чтобы она втерлась мне в доверие, пользуясь моей сердечной слабостью, и в нужный момент выдала меня. Как она удачно перехватила меня у самого порога дома моей любимой Веры Борисовны. Нет, я сам виноват в том, что предпочел обманщицу честной девушке, польстившись на ее красоту. Поделом мне. Именно так я стал казнить себя в своем сознании.
«Какой я дурак! – вскричал я, кляня себя за то, что бесполезно сокрушаюсь в своей душе, доводя себя до изнеможения, вместо того, чтобы искать пути к спасению. В моем распоряжении был вечер и целая ночь. Вдруг мне повезет, и я спасусь или меня спасут, как это уже бывало и не раз. И как бы в ответ на мою надежду на спасение мне явился знак.
- И не только вы, - подтвердила мое предположение княжна Куракина. Она незаметно вошла в сарай и услышала мою последнюю фразу.
Я невольно вздрогнул от признания княжны, никак не ожидая ее здесь увидеть. Ей было мало предать меня. Она еще захотела из вероломной ревности поглумиться надо мной в своем проклятом сарае. Видимо, все же какие-то чувства я смог вызвать в этом каменном сердце. И тут я дал волю своим чувствам, бросив ей прямо в лицо: «Чего-чего, но предательства от вас я никак не ожидал»!
- Не то вы говорите, монсеньор. Я пришла, чтобы спасти вас, - стала она уверять меня, заламывая руки от огорчения.
- Спасти после того, как выдали меня? Какая непоследовательность, - констатировал я с печальной усмешкой.
- Нет, умоляю вас выслушать меня без обидных обвинений. – вскричала она в свою очередь.
- Скажите еще, что Морозов не подослал вас ко мне, чтобы погубить меня.
- Да, я согласилась на это, но только, чтобы предупредить его злое намерение.
- Ну, и как, - предупредили?
- Нет, к несчастью, не успела. Меня выдали мои же люди. Видите, как непросто вас вызволить из беды, если вы сами в нее попали, сбежав из темницы.
- По-вашему, выходит, что во всем виноват лишь я?
- Не буду спорить, что и на мне лежит часть вины. Но что без толку сожалеть о содеянном. Лучше подкрепиться. Смотрите, что я принесла, - показала мне княжна еду и питие, которые заблаговременно поставила у себя в ногах. – Вам еще пригодятся силы завтра утром.
Расчувствовавшись я показал слабость и уступил желанию княжны. Мы расстались с ней под утро. Настроение у меня после нежной ночи заметно улучшилось. Я смотрел на свое бедственное положение уже другими глазами. Тем более, княжна мне указала путь к спасению. Она открыла мне тайну выхода из своего поместья, который находился как раз в районе будущей охоты на меня. Если мне повезет, то я наткнусь на него, спасаясь от охотников, и там спрячусь. Когда они угомонятся, она придет ко мне. И дальше мы будем думать о том, как мне помочь. Таков был план спасения княжны. Мне ничего не оставалось делать, как снова поверить Натали и последовать ее совету. Видно, как здесь говорят, «горбатого могила исправит». Возможно, Натали относится к такого рода характерным людям, которые равным образом действуют сообразно своим и чужим интересам. Так я поймал себя на мысли, что стал думать совсем как мой французский моралист. И это понятно, ведь по замыслу автора я стал одним лицом с ним.
Глава десятая. Охота на зайца
Эта главка в моем повествовании короткая, но она важная, ибо в ней рассказывается о том, как я избежал неминуемой смерти на охоте. По местному обычаю на меня негласно, по сговору объявили охоту как на какого-то раба. Дело в том, что, как я понял, у туземцев принято охотиться на беглых крестьян, которые в своей массе находятся на положении рабов своих господ. Меня особенно возмутило то обстоятельство, что я, будучи важным господином, был низведен злой волей царя по наущения его коварного фаворита до положения раба и заключен темницу. И теперь этот злодей, который у царя в фаворе, объявил на меня охоту как на «беглого зайца».
На следующее утро после моей забавы с княжной меня ждал убийственный гон. Но злодеям не удастся загнать меня насмерть. Княжна мне подсказала, где я могу надежно спрятаться от своих охотников. Таковых собралось великое множество. Я смотрел на них и диву давался от того, как они нервно подрагивали в пылу охотного азарта, вроде своих поганых псов. Я был немало поражен тем прискорбным обстоятельством, как люди не по-людски относятся ко мне, который им ничего не сделал плохого. Единственным облегченьем для меня было то, что промеж охотников не было ненавистного царского фаворита. Видимо, он, чтобы не утруждать себя беготней, сидел за столом и ждал, когда ему подадут мою голову на тарелочке.
И все же, во всяком плохом деле люди не могут обойтись без чего-то хорошего. Этим хорошим для меня была та фора, которую мне дали для того, чтобы оторваться от охотников, сделав саму охоту более сложной, занятной и интересной. То, что было направлено против меня, я, в пику им, использовал против них. Когда мне дали сигнал бежать со всех ног в сторону от охотников, я направился в ближайший лесок, где меня ждал спасительный лаз в покои княжны. Но не так оказалась проста эта задача. Я провозился с ее поисками чуть не до самого последнего момента. Охотники уже были рядом и лай гончих собак стоял у меня в ушах, когда я, наконец, обнаружил искомый лаз.
Но тут мне пришло в голову, что собаки по моему следу и запаху приведут охотников прямо к лазу. Что будет потом и так понятно. Вот тогда я сорвал пахучие ветки с ближайшей сосны и стал заметать мои следы прямо у лаза. Слава богу, рядом тек ручей, который я перешел, как только оказался рядом с лазом. Я быстро спустился в ручей, чтобы сбить нюх у собак. Пройдя по нему до самого лаза, я тут же догола разделся и бросился прямо в уже открытую мною дверку лаза. Закрыв ее, я стал одеваться, прислушиваясь к тому, как погоня стала удаляться от меня по ручью. Следовало спешить, ведь охотники, не найдя меня впереди, могли вернуться к тому месту, где я оставил свои следы у самого ручья. Они могли более тщательно осмотреть это место, а гончие унюхать мой запах и по нему набрести на спасительный лаз. У самого входа в подземелье меня уже поджидал потайной фонарь, который сократил мне время возвращения в поместье княжны. Там я оказался не в ее покоях, а в чулане, в котором ждала меня княжна Наталья. Как только мы увидели друг друга, так сразу крепко обнялись и сладко расцеловались.
Но я предупредил княжну о том, что охотники могут вернуться той же дорогой в ее поместье. Она призадумалсь и тут же, спохватившись, сказала мне: «Пойдем за мной: только тихо». Мы отправились в ее личные покои. Там княжна оставила меня в сомнениях, а сама отправилась, как она сказала, за верным человеком.
Спустя некоторое время, которое я устал считать, на пороге спальни княжны показался весьма примечательный старик. Лицом он походил на печенное яблоко, настолько оно было все покрыто морщинами. Видать, жизнь его не баловала, раз оставило столько отметин на нем.
- Барин, - обратился он ко мне, замявшись у дверей - нам пора. Госпожа просит поторопиться и скорее съехать со двора.
- Где она сама? - спросил я его, томясь в нетерпенье.
- Она занята гостями, - объяснил старик отсутствие княжны и добавил, - свалились на нашу голову.
Я так и не понял, кого имел в виду старик, - то ли охотников во главе с боярином Морозовым, то ли меня самого.
На заднем дворе уже стояла подвода, на которую мы сели и поехали во всю прыть, на которую был способен рыжий с белыми отметинами тяжеловоз, видавший лучшие времена. В дороге старик мне поведал, что нянчил княжну на своих руках. Зовут его Павлом Петровичем. И везет он меня на далекую заимку, о существовании которой знает он, да еще княжна. Возможно, он привирал, но это было лучшее из всего того, что, вообще, могло быть. Хорошо уж то, что я оказался на свободе, а не стал несчастной добычей безжалостных туземных охотников за человеческими черепами.
Глава одиннадцатая. Спасение
Теперь я знаю, что значит быть живым. Это я понял сравнительно недавно, когда оказался на месте своего автора. Да, этот так: самое важное в жизни – жить. Это уже потом становится важным как жить. Для человека важно жить по-человечески. Но это только в том случае, если есть условия для такого человеческого существования. Требовать же от человека человеческого же отношения, как это делают «фанатики гуманизма», они же «обмороженные моралисты», в бесчеловечных условиях просто глупо.
Достаточно глубоко задуматься, чтобы понять, почему умирают так называемые «герои». Так почему, точнее, зачем умирают герои? Затем, чтобы не признаваться в том, что все это вранье. Поэтому они
