тоске. Любовь, душевное тепло за деньги не купишь. Несчастные эти богатые и знаменитые. Разочарованные. Наверное, ждали чего-то большего.
Не имей ожиданий, не будешь иметь разочарований.
Вероника ничего не ожидает, претензий судьбе не предъявляет. Живет по законам. Чтобы получать, надо отдавать. Чтобы тебя любили, надо самой любить. Чтобы к тебе с добром, надо к другим с добром. Закон равновесия – главный закон жизни. Незнание не освобождает. Пойдешь поперек – получишь в лоб, вырастет шишка на памяти.
Много шишек Вероника набила. Не знала, что после школы первым делом следовало приобрести профессию, чтобы обеспечить финансовую основу – так и не приобрела, без основы осталась. Не знала, что мужа надо любить и ублажать - развод получила, сына сиротой сделала. Ошибки, за которые корит себя до сих пор. А сколько других, поменьше калибром…
Сидели как-то возле дома на лавочке с соседкой Любкой Орловой. Любка высокая, блондинка от природы, как говорится «видная» девка, а замуж так и не вышла, все перебирала. Сидели вдвоем, пригорюнившись.
- Начать бы сначала, все сделала бы по-другому, - сказала Вероника.
- И я, - сказал Любка. - Вроде не дура, а сколько глупых ошибок совершила…
- И я.
С другой стороны – кто их не совершил? Кто застрахован от ошибок?
Никто.
Хорошо, время больших ошибок миновало. Пришло время понимания того, что важно.
Важно: отпустить прошлое, ни на кого не обижаться, жить настоящим, ценить то, что есть.
Вероника научилась и отпускать, и ценить. Страна Голландия – чужая, но вполне подходящая. Денег мало, но достаточно. Родных рядом нет, но они есть. Есть брат, его жена и дочка. За двадцать лет разлуки связующая ниточка не порвалась, она тонка, но крепка. И надежна. Надежно – это когда годами не видишься, но если позвонишь и скажешь «мне плохо», всегда услышишь «рассказывай». Очень часто человеку нужно всего-то, чтобы выслушали.
Эх вы, богатые и знаменитые… Денег заработали, славу приобрели, а нечто вечное так и не поняли.
Настоящее богатство – не дома, не машины, не золото-бриллианты, а родные люди. У Вероники их теперь трое: сын и его семья, она называет их внуча, доча и сыноча. В таком-то счастье страдать, скучать?
«Если тебе скучно жить, ты совсем дурак» - сказала одна умная женщина.
И Вероника умная. Ее лекарство от скуки – работа. Развила бурную деятельность, сидя за компьютером. Писательством занялась, и оказалось, что писать книги не менее увлекательно, чем читать. Это дело, к которому лежит ее душа и которое неплохо получается.
Писательство – дело одинокое, покой любит, тишину. Лев Толстой работал в подвале дома и просил, чтобы в те часы домочадцы в игры не играли, к фортепьяно не подходили – шум и музыка его отвлекали.
А Веронику ничто и никто не отвлекает, идеальная обстановка для творчества. Она, конечно, не Лев Толстой, но трудолюбием и усидчивостью похожа. Когда писала свой первый роман, еще от руки, на листах для принтера, получилась внушительная стопа. Сын спрашивал: «Ты что, «Войну и мир» пишешь?».
По объему да, по содержанию нет. «Война и мир» - слишком толстый роман, местами нудный, его вполне можно было бы сократить наполовину без потери смысла. Вероника – профессиональная читательница, но и она осилила его с трудом, чисто из интереса и потому, что стоял в школьной программе. Осилила единственная из учеников и скорее всего из учителей тоже. Но даже ее бесконечного терпения не хватило на описания военных действий, философские размышления, любовные воздыхания юных героинь, растянутые на многие страницы. Пролистала. Толстой бы не обиделся. Сам признавал, что получилась «многословная дребедень», и обещал больше ничего подобного не создавать.
Скучно читать то, что скучно было писать. Веронике не скучно. В отличие от школьных предметов, уроки сочинительства ей преподавали лучшие учителя – великие русские писатели. Много профессий перепробовала, ни в одной не задержалась. И только во второй половине жизни поняла: писательство – ее призвание. Это то, что получается лучше всего.
Множество сюжетов крутится в голове, выбирай любой, придумывай героев, диалоги. Называется «процесс творчества». Вероника углубляется «в процесс», увлекается, начинает считать персонажей существующими на самом деле людьми. А как иначе? С утра до вечера она с ними – в мыслях. Переживает их беды, как свои. И совесть не позволит отвлечься, отложить начатое произведение - все равно что бросить близких не произвол судьбы. Смешно сказать: стыдно перед придуманными, как перед живыми.
Сидит, пишет с утра до вечера, без выходных и праздников.
Сладкая каторга.
Сошествие с ума. Диагноз: раздвоение личности с положительной динамикой. Анамнез: когда пишет, живет в другой реальности. Прекращает – возвращается в свою. И не известно, где лучше – в жизни или в фантазии…
В свои фантазии хотела бы она взять попутчиков – читателей.
Где взять читателя русскоговорящему писателю, проживающему в Голландии? Русскопонимающих друзей у Вероники нет, родственников напрягать неохота да и бессмысленно: они необъективны, прочитают или нет, все равно скажут «хорошо».
Великое дело – интернет, чего тут только нет. Кто-то скажет «помойка», а для Вероники это инструмент познания мира, такой же необходимый для писателя, как скальпель для хирурга. Плюс возможность обнародовать созданное. Как любому творческому человеку, хочется, чтобы плоды ее труда увидели, оценили, да просто доброе слово сказали в поддержку…
А говорят чаще злое. В комментариях. Совершенно не знакомые люди. Без всякого повода и таким тоном, будто их мнение – истина в последней инстанции.
Поначалу обидно было Веронике, не понятно – за что поливают грязью? Она себя никому не навязывает. Не нравится – проходи мимо, не порть настроение тем, кому нравится, и той, что труд в книгу вложила. Она не бульварщину пишет, которую другие на автомате по двадцать, а то и пятьдесят страниц в день накатывают. Она – от сердца. Если три страницы получатся – день удался.
Торопиться Веронике некуда. Она от продаж не зависит. Сидит, думает над каждым словом, шурует в мозгах, как нейрохирург. К вечеру устает, как шахтер, выдавший тонну угля на-гора. А у нее на-гора всего-то один абзац выдался…
Потому что перфекционистка. В Голландии перфекционизм считается недостатком, может потому и нет у них писателей мирового уровня. Вероника на мировой уровень не претендует, миллионы зарабатывать не рассчитывает. Просто добросовестно работает: вычищает, вылизывает текст, только потом выставляет на всеобщее обозрение, то есть чтение. А кто-то чужой придет и напишет гадость, будто на чистый пол плюнет. Вопрос – зачем?
Вскоре догадалась. Гадости пишут охотнее, чем похвалу – это в людской натуре. Тысячи людей прочтут с удовольствием и промолчат. А кто-то прочтет и, может, тоже с тайным удовольствием, но гнилая натура не даст правду написать. Личные неудачи его душат, злоба покоя не дает. Ему плохо, пусть и другому будет плохо. И царапает он (или она) нечто вроде «такие книжки сжигать надо». Злые отзывы не объективны, не стоит к ним прислушиваться.
И не стоит отвечать, возражать. Себе дороже. Критикан, чаще всего анонимный, только того и ждет. В нем яд кипит, требует выхода. Ответишь - он в бой пойдет, забросает камнями-словами, заплюет ядовитыми слюнями, почувствует себя героем в своей темной, одинокой каморке…
Незачем Веронике в чужую злобу окунаться. Ей в своем добре хорошо. Ее книги – ее дети. Она их в муках родила и в обиду не даст. Критиканов в соцсетях блокирует, как предупреждение: не марай мои вещи. Они кровью написаны, а ты грязными лапами по живому.
Кто к ней со злом, к тому она строга. Кто с миром – добро пожаловать. Даже если пишут с ошибками, которые особенно режут ее грамматически натренированные глаза: «красотище» вместо «красотища» и «гандолы» вместо «гондолы».
Пусть пишут. Вероника не против выслушать читательское мнение – как мнение, не более того. Она сама себе главный критик. Само-контролер. Если написанное не нравится, будет сидеть и доводить до ума, но хлам в свет не выпустит. Чужая критика имеет мало смысла и в принципе ничего не меняет. Не станет же писатель переделывать текст в ответ на каждый чих.
Есть один поучительный рассказ про художника, который нарисовал слона в саванне и выставил на публику. Он так старался всем угодить, что выслушивал каждое замечание и тут же вносил коррективы. В итоге получилась собачка в саду – затертый, зато знакомый зрителям сюжет. Оригинальность исчезла, на картину больше никто не взглянул.
Закон творчества: на всех не угодишь. Созданное от сердца непременно дойдет до другого сердца. Созданное на потребу публике – не творчество, а ширпотреб. Безликость и конвейер. Сейчас книги не пишут, а штампуют. Не писатели, а проекты. Раскручивают одно имя, а под ним прячется группа людей, натренированных выдавать легкое чтиво. Так возникают «популярные писатели». Имена разные, а стиль один, как в одежде, пошитой на вьетнамкой фабрике для европейского потребителя с дешевым кошельком.
Веронике совесть не позволит штамповать дешевку. Она не безымянный литературный «негр», а писатель «от кутюр». Создает произведения на свой «вкус и цвет». А если кому-то не нравится, она не виновата. Пикассо носил с собой пистолет и наставлял на каждого, кто спрашивал «Что означают ваши картины?». В конце концов спрашивать перестали. Признали.
И Веронику когда-нибудь признают. Потихоньку получает она добрые отзывы, честные оценки. Не в общих словах – «понравилось», «хорошо написано» и т.д., а в подробностях, как маленькое письмо автору. «Странно, что этот роман не издан для широкого читателя...». «Такое ощущение, что, читая ваши книги, я ем конфеты в одиночку…». «А ценность моего отзыва в том, что я совершенно не являюсь поклонницей женских романов и эротики в том числе». Ради таких людей стоит продолжать писать.
Пусть их будет немного. Пусть даже одна – самая верная Вероникина читательница, ставшая подругой на расстоянии. Тамара Качалина. Из далекой Челябинской области, практически с другого конца Европы. Они никогда не виделись, но у обеих ощущение, что давно и близко знакомы.
Тамара прочитала все ее произведения, над многими плакала. Вероника и сама плакала, когда писала трагические сцены, но чтобы другой человек так же глубоко проникся… Не ожидала. Замерла. Слезы подступили. Значит, получилось.
Она опять что-то открывала в себе.
Тамара читала ее истории и рассказывала свои. Как ходила в школу за пять километров, по зиме, по темноте. Как-то старшие девочки накрутили ей волосы на бигуди, получились кудри. Учительница заругалась и заставила бежать в туалет расправлять. Она мыла голову под холодным краном и смешивала воду со слезами. Стыд-то какой…
Рассказывала, как первый раз
