поднимутся, – Арман не разделял триумфа Абрахама. В этом и была между ними разница: Арман даже в любимой всем своим существом войне не превращался в фанатика, а Абрахам оставался им даже после мысленного покаяния и встречи с ангелом.
–Да какие пятьдесят! – возмутился Абрахам. – Тридцать, не больше!
–Тридцать три, – спокойно возразил Глэжд, приближаясь со списком. – Тридцать три мертвеца. Вот список по именам.
Абрахам не имел права заглядывать в список, пока Арман, как главный, не предложит ему, но тревога брала верх над приличием, и Абрахам незаметно поменял позу, чтобы иметь возможность увидеть хотя бы край пергамента.
–Твои живы, – Арман заметил это. – И Базир, и Ронове.
Абрахам смутился и принялся с удвоенным вниманием оглядывать поле недавней битвы, где уже многие поднимались, и отчётливо чернели тела тех, кто уже не встанет никогда. Кто-то из-за птиц, кто-то от неверного удара своим же соратником, или…от заклинания. Это война. Здесь случается всякое. Поэтому и ценилась так во все времена геральдика, потому и брали с собой на битву знамёна и стремились одеть солдат как можно ярче, чтобы в пылу сражения, в мрачный час не ударить своего же.
Об этом не говорят – не принято и глупо, но всегда есть жертвы от своих же. В пылу сражения, когда пот заливает глаза, а разум застилает кровавое желание убивать и выживать – легко не заметить вышитого знака или знамени.
А у этих и вовсе не было формы. Были птицы и они. Бил по птицам – попал по людям. Это та цена, которую платят в любой битве, и та цена, о которой не говорят. С этим просто живут.
–Семьдесят девять ранены. У кого коготь по лицу прошёлся…– Глэд глянул на Абрахама, но глаза бывшего охотника за вампирами и оборотнями ничего не выразили, – у кого кусок плоти выдернули. Боеспособность сохранена.
–Благодарю! – теперь Арман не был античным богов войны. Теперь он казался усталым воякой. – Сам как?
–А вон чего! – Глэд поднял рубаху, и продемонстрировал левый бок, в котором не хватало кусочка плоти. – Схватила, зараза! Я ей клюв пополам сломал, но этого мне не вернут уже!
–Драться сможешь? – Арман улыбнулся.
–Само собой! – Глэд опустил рубаху.
–Ступай, – разрешил Арман и повернулся к Абрахаму. – Твои мысли?
Абрахам вздрогнул. Арман со своим меняющимся поведением и неизменно мягким обращением за советом и мыслями всё ещё был непонятен ему. Абрахам плохо работал в команде, и видел до этого лишь одну роль: исполнительскую. Глава Цитадели говорит и ты делаешь. Глава Церкви говорит и ты исполняешь. Сам он перенял такую же модель в свою собственную команду – он говорил, а они… сначала Стефания, Базир, Рене и Ронове, потом без Ронове, потом без Рене – исполняли.
Но Арман раз за разом советовался. И не только с ним.
–Кого они пошлют следующими. Пошлют же! – Арман ждал ответа. Причём ждал не из вежливости, а искренне, с любопытством и живым интересом.
–Обычно следуют по закону стихий, – Абрахам справился с собою, поспешил ответить, да как можно подробнее. Чтобы Арман не был разочарован тем, что решил посоветоваться именно с ним. – Земля, Воздух, Вода, Огонь… воздух они послали первым. Стимфалийские птицы принадлежат воздуху. Я бы сделал ставку на земных тварей.
–Почему? – просто спросил Арман.
–До воды далеко, – принялся объяснять свои соображения Абрахам. – Огонь опасен. Они не захотели доводить дело до конца, огонь же как крайняя мера. Ну, исторически так…то есть – литературно-исторически.
Абрахам как-то сник, замялся, замешкался в собственных объяснениях. Но Арман был добр и понятлив, кивнул:
–Огонь крайняя мера. И кого из земных ждать? Земляных червей?
–Последнего червя, как я знаю, убили в Аравии, – Абрахам покачал головой. – Это сделал Гней Великий – церковник-борец, основавший Церковь Животворящего Креста.
–Всегда проседал в истории! – Арман даже улыбнулся. – Так,собственно…на кого думаешь?
Абрахам не успел ответить. Воистину, это утро не обещало ничего хорошего. Земля задрожала опять, как в первый раз, с налётом птиц, только сильнее и…дольше. Гул не слабел, напротив, он будто бы нарастал. Только отошедшие от шока и битвы люди встревожено переглядывались, зорко озирали местность, желая понять и не желая всё-таки убедиться в том, что к ним идёт новая опасность.
–Щиты! – взревел Арман, теряя всякое спокойствие.
Маги, уже расслаблявшиеся, вскочили, не понимая, чего ждать, но выполняя свой долг. За ними стали торопливо подниматься и другие.
–Что происходит? Что происходит? – Елена С. жалась к Ронове, надеясь обрести в нём защиту от всего самого страшного в мире.
Но Ронове не был уверен в себе так, как она была в нём уверена. Этот гул явно происходил от чего-то живого, от чего-то могучего, большого…
–Великан! – истерически вскричал молодой вампир, вскакивая. До этого он сидел на земле, нарочито беспечный, снисходительно позволяя Аманде обрабатывать его лицо от когтей. И тут вскочил, догадался, не выдержал своей догадки.
И своей правоты.
–Что? неужели? – несчастные вскакивали, не желая верить своим глазам и ушам. А между тем неотвратимое надвигалось на них. Уже задрожало само небо! Какая-то вспугнутая стая, может быть, тех же Стимфалийских крылатых, поднялась вверх, и вскоре…
Он был похож на живую гору, которая встала и решила куда-то идти. Прямоугольная голова размером с сарай возвысилась на горизонте. Свирепо сверкнули, видя их, глаза–настоящие окна – изогнулся кривой рот – как широкое крыльцо с большими и острыми зубами.
–Отставить панику! – велел Арман, опомнившись. – Он один. Нас много. Он тупой. Ну явно тупее многих точно.
–Я думал, они вымерли! – признался Базир, заворожённо глядя на то, как вслед за телом из далёкого лесочка появляется непропорционально мерзкое, сероватое туловище, облачённое в какую-то парусину грязно-жёлтого цвета. – Я читал! Точно читал! Их поубивали в Аравии!
–Отставить панику! – повторил Арман, в голосе его прорезались металлические нотки, – все, кто готов биться, за мной! нельзя его подпускать к лагерю!
И он первым рванул вниз, на ходу, сплетая целую сеть боевых заклинаний для борьбы с чудовищем. Абрахам – к чему удивление? – рванул вторым. За ними ещё несколько магов и людей, и даже молодой вампир, который и опознал великанье приближение. Базир колебался недолго – не зная, может ли он быть полезен в такой битве, он поспешил за остальными, ругая себя за отвагу, и обещая самому себе в следующий раз быть как Ронове и не высовываться!
Базир ещё не знал, что Ронове тоже мчал за Абрахамом, причём опередил Базира на добрых полсотни шагов. Что руководило им – он сам не знал, просто чувствовал, что должен быть в этой битве.
25.
–Я наперед знаю, что ты скажешь! – заверил Уэтт, оглядываясь на держащуюся на почтительном от него расстоянии стаю. На их поддержку можно было пока рассчитывать.
Как здорово было бежать в волчьем обличии по прохладной и влажной от росы траве! Как здорово было чувствовать воздух свободы, и просто бежать, бежать, без всякой цели! Словно настоящий зверь, освобождённый от всех моральных законов и запретов – так чувствовала себя стая Уэтта, ушедшая с ним.
Но не сам Уэтт. Он был их вожаком и чувствовал, что освобождения нет. они уже удалились от лагеря, и это означало, что увеличивается разрыв между отступниками и его стаей, и скоро начнутся конфликты в самой стае за первенство (здесь Арман был полностью прав), и, что хуже – борьба за выживание. Причём бороться придётся уже со всеми и в одиночку.
Всё это становилось опрометчивым. В конце концов, оборотней всегда ни во что не ставили и презирали, как любую низшую магическую нечисть, но у отступников Уэтт хоть иногда чувствовал власть и уважение. А ещё – идею. Своей у него не было. Вернее, была. Она заключалась в том, чтобы наесться, потом не попасться церковникам, потом наесться ещё… всё это Уэтт проживал годами, и очень этим тяготился. Людские цели были ему скучны, цели Цитадели казались очень сковывающими. А тут отступники, и он был нужен.
Словом, дико хотелось вернуться. Но как это сделать, да так, чтобы не потерять уважения в собственных глазах и в глазах стаи? Как сделать это изящно?
Ответ пришёл сам собой. Уэтт учуял Марека – своего друга, вампира, соратника…
Обрадовался: Арман всё-таки умница, раз послал именно его догнать Уэтта и вернуть. Другу вроде бы и не стыдно поддаться на уговоры, так? Да и кто поймёт угнетённого лучше другого угнетённого?
Уэтт велел стае остановиться, обратился в человека и вышел к Мареку навстречу. Он не сомневался в том, что вампир сейчас начнёт убеждать его о возвращении и поспешил заверить:
–Я наперёд знаю, что ты скажешь!
–Да ну? – Марек усмехнулся. Белое лицо его казалось ещё белее от непрошедшей ещё ночи.
–Представь себе! – Уэтт вздохнул и признался: – я хочу вернуться, да. Я поступил неправильно. Моя стая и я…
Уэтт махнул рукой, дескать, ты всё и сам понимаешь.
–Отступники дали тебе цель и свободу, – согласился Марек, – это значит многое. Теперь ты не просто оборотень, а я не просто вампир. Теперь мы оба связаны с чем-то важным.
–Да, так, – Уэтт кивнул. Он был благодарен Мареку за то, что тот изложил его мысли – самому это было тяжело сделать.
–И, – продолжал Марек благостно, – ты думаешь о том, что совершил ошибку, уйдя от них? ещё и в такой момент?
–Ну…– Уэтт вздохнул, совсем уж каяться он не рассчитывал. В конце концов, да, каяться было в чём – он давал Арману слово, что поведёт свою стаю до конца. И это было тем, о чём умолчал Арман в разговоре с Базиром. Сделал он это не от забывчивости, а из собственного тщеславия – открыто заявлять, что ты требовал и довольствовался клятвой от оборотня, в магическом мире звучало глупо и унижало мага. Да, Арман уже давно не был в Цитадели, но он всё ещё был магом и ни один факт не изменил бы этого, как не отнял бы его тщеславие, рождённое в годы магической службы.
–А я знал, что будет именно так! – Марек переступил чуть ближе к Уэтту.
–Совсем в меня не веришь? – здесь уже можно было действительно обидеться: они оба принадлежали к презираемой магическим обществом части, но вот – даже Марек…
–Не в этом дело, – спокойно возразил вампир. – А в том, что мы чужие. Даже маги и ведьмами не такие чужие среди церковников, как мы. Как ты со своей стаей, и я, с другими вампирами.
Эти слова Уэтту не понравились, но он ждал продолжения.
–И всё это давно подводило меня к одной мысли…– Марек испытующе глянул на молчащего оборотня, и, приняв его молчание за поддержку, продолжил: – а не пора ли нам отказаться вообще ото всех?
–Уйти в горы? – Уэтт не выдержал, расхохотался. Его стая, державшаяся чуть поодаль, вздрогнула, зашевелила ушами.
Марек снова усмехнулся, и ответил:
–Цитадель не такая могучая как ты, да и мы все думали. Там уже давно нет стольких магов. Большая часть держится за счёт старых уже магов. Боевых магов и ведьм меньше, чем даже у нас.
–Ты этого не говорил! – с возмущением вклинился Уэтт.
Надо признать, что Уэтт был не очень сообразителен. На этой фразе уже Арман или Абрахам легко бы поняли, куда клонит Марек, а Уэтт всё ещё не видел ничего. он чувствовал что-то нехорошее, но пока не понимал что именно.
А может быть дело не в сообразительности, а в том, что этот оборотень
