конец либеральной политике. Диктатура в самых жёстких и свирепых формах – единственное условие, при котором возможно предстоящее несправедливое перераспределение собственности. Террор – единственное условие, которое может удержать обездоленное большинство от социального негодования и взрыва.
Либеральная идея, оставив след копоти на фасаде Белого дома, улетучилась из русской действительности, как кошмарный сон…»
Шамиль СУЛТАНОВ
“НАШИ МЁРТВЫЕ С НАМИ В СТРОЮ”
«В период между 21 сентября и 5 октября 1993 года в Российской Федерации произошёл государственный переворот. Это был самый кровавый переворот в стране в ХХ веке: по некоторым данным, погибло свыше тысячи человек (в октябре 1917 года во время большевистского переворота в Петрограде было убито несколько человек). Это был достаточно таинственный переворот: его реальные, глубинные пружины, провокационные ходы и многие персонажи надолго останутся неизвестными. И это был весьма странный переворот: несмотря на многочисленные жертвы, несмотря на высокие политические ставки, с точки зрения истории, в стране реально мало что изменилось.
Предпосылки
Государственный переворот, совершённый группой Б.Ельцина, стал финальным аккордом неконтролируемого развития противоречий в обществе. Основными из них стали три взаимосвязанные тенденции.
Во-первых, политика так называемых экономических реформ окончательно зашла в тупик. Когда в августе-сентябре сего года неожиданно резко усилились темпы спада экономического производства, стало ясно, что продолжение курса “цивилизованного вхождения в рынок” возможно только при условии прямого насилия.
К этому же времени процесс социально-экономической поляризации в обществе достиг той точки, когда уже целые прослойки и группы оказались готовыми для прямого и радикального включения в политический процесс.
К сентябрю же резко обострилась ситуация во властвующем политическом истэблишменте. Причём открытый конфликт между парламентом и президентским окружением стал всего лишь внешним проявлением того айсберга, который называется разложением правящего класса. Ключевой и наиболее опасной здесь стала проблема взаимоотношения между всё более слабеющей центральной (московской) бюрократией и крепнущими региональными элитами. Когда в середине сентября министр финансов Б.Фёдоров выступил с неожиданно резкими угрозами в адрес регионов, не соблюдающими финансовую дисциплину, а ряд республиканских лидеров (Рахимов, Николаев) в свою очередь потребовали вывести из правительства министра финансов “от МВФ”, то это были лишь отголоски тех внутренних ожесточённых баталий между московскими и периферийными чиновниками.
Когда кризис углубляется, а правящий режим ничего не может поделать, то усиливаются центробежные тенденции и в самом истэблишменте. Многие высокопоставленные персоналии из Верховного Совета переходят (открыто или тайно) в августе-сентябре на сторону президентской команды. В то же время внутри окружения Ельцина формируется всё больше конкурирующих фракций (Черномырдин, Шахрай, Шумейко, Шафраник с августа начинают готовить почву для реализации своих президентских амбиций).
Разложение политического истэблишмента в период системного кризиса приводит к резкому усилению значимости корпоративных интересов. В русле политики жёсткой финансовой стабилизации армия лишается значительных бюджетных ассигнований. На требование МО увеличить зарплату офицерам Б.Фёдоров отвечает: “Только через мой труп”. Грачев (август 1993 года) обращается к Хасбулатову (наверняка зная, что Ельцину это не понравится) с просьбой предоставить остро необходимые финансовые средства Армии.
Рост корпоративного самосознания у руководства силовых институтов связан не только со стремлением преодолеть “комплекс августа 1991 года”, но и тем, что политическая борьба в обществе, естественно, отражается и на состоянии силовых министерств. С одной стороны, в армии, МБ и МВД увеличивается количество противников ельцинского режима. С другой – в 1993 году в силовых институтах усиливаются центробежные тенденции, когда руководители округов, управлений, отделов всё в большей степени интегрируются в формирующиеся региональные элиты.
Кризис верхов проявился весьма зримо и в фактическом провале конституционного совещания, и в попытке противопоставить Верховному Совету совет Федерации, и даже в неудаче с разработкой закона о выборах. Некомпетентность, дилетантизм ельцинского окружения привели к тому, что как единственный выход стал рассматриваться вариант государственного переворота.
I Фаза переворота
21 сентября Б.Ельцин подписывает указ 1400, которым разгоняет Верховный Совет и съезд народных депутатов, а правительство и исполнительная власть становятся фактически бесконтрольными.
Абсолютное большинство областных и республиканских Советов, многие главы администраций резко выступили против этого указа, квалифицируя его как государственный переворот. Руслан Хасбулатов созывает внеочередную сессию ВС и объявляет о немедленном созыве Х съезда народных депутатов.
В случае, если бы депутаты не оставили Дом Советов, ельцинский режим запланировал в ночь с 23 на 24 сентября использовать ОМОН и некоторые подразделения внутренних войск для захвата Белого дома, не вовлекая армию. Однако этому помешали три обстоятельства.
К этому времени уже открылся Х съезд. В здании находилось большое количество людей, включая иностранных журналистов и дипломатов. Вокруг здания Верховного Совета появились первые баррикады, количество защитников постоянно возрастало. Наконец, несмотря на открытую политическую поддержку ельцинского переворота со стороны лидеров Запада, никто из них не решился одобрить использование военной силы для разгона парламента. Около 11 часов вечера 23 сентября Клинтон позвонил Ельцину и запретил ему проведение боевой операции, начало которой планировалось на 3 часа утра 24 сентября.
Возникла странная ситуация. Указ №1400, который должен был ликвидировать так называемое “двоевластие”, по сути дела привёл к тому, что властный хаос стал нарастать. Зашатались ещё заметнее позиции самого Ельцина, особенно когда была выдвинута формула “нулевого варианта” и одновременных – парламентских и президентских – выборов.
Любопытно, что никто из ельцинского окружения вплоть до сегодняшнего дня так и не взял на себя ответственность за подготовку антиконституционного указа №1400. В период с 21 по 24 сентября некоторые близкие к бывшему президенту РСФСР политические персоналии (Черномырдин, Шумейко, Филатов, Лужков) приветствовали преступное решение Ельцина. Другие же предпочитали отмалчиваться.
Однако по мере продолжения сопротивления народных депутатов и политической активизации субъектов Федерации внутри ельцинского окружения стала нарастать паника. Растерянный Черномырдин в своём конфиденциальном кругу заявил, что он не только не видел проекта указа №1400, но даже не знал, что, собственно, собирался огласить президент 21 сентября. В здании Конституционного суда в этот период появляются озабоченные Шахрай, Лужков, Полторанин, которые клянутся, что к злополучному тексту указа отношения не имеют. Даже Бурбулис поклялся, что он в этом отношении чист.
Судя по всему, сентябрьский прорыв Ельцина готовила достаточно узкая группа лиц, включающая Филатова, Шумейко, Барсукова, Лобова, Ерина, Батурина, Сливу, Макарова, Ильюшенко. Формально в эту группу Грачев не входил. Однако то, что он являлся одной из ключевой фигур, несомненно.
Помпезные сентябрьские поездки Ельцина по элитным воинским частям в сопровождении министра обороны, конфиденциальные разговоры после обильных армейских возлияний – без сомнения, Грачев был в курсе событий. Непростой вопрос заключается в том, вёл ли министр обороны двойную или тройную игру.
II Фаза переворота
К 28 сентября стало окончательно ясно, что государственный переворот медленно и неуклонно захлёбывается. Несмотря на усиливающуюся блокаду Белого дома постепенно психологическое и политическое преимущество переходило к парламенту. Стало резко повышаться значение субъектов Федерации. Политическая некомпетентность “коллективного Распутина” проявилась в эти сентябрьские дни, когда обнаружилось, что никаких альтернативных вариантов сценариев в запасе нет.
Ситуация для Ельцина становилась всё более критической. Несмотря на словесную поддержку западных руководителей, вернувшиеся из США Фёдоров, Шохин, Чубайс сообщили, что в новых финансовых инъекциях ельцинскому режиму МВФ отказал. Запад явно выжидал.
Кремль был вынужден пойти на переговоры с “запрещённым” Верховным Советом. Особую нервозность в конце сентября у ближайших клевретов режима (Филатов, Шумейко) вызывали сообщения о контактах Громова, Дейнекина, Миронова с Руцким, а также информация об ужесточении анти-ельцинских настроений у ряда командующих военными округами.
Стало ясно, что переломить ситуацию возможно только при помощи массового насилия над сторонниками парламента и закона. Но сделать это надо было таким образом, чтобы массовое насилие ельцинского режима выглядело как “защитная”, “ответная” мера. Это дало бы возможность лидерам “семёрки” оправдать свою поддержку Ельцина и в то же время позволило вовлечь армию в процесс наведения порядка в столице на законных основаниях, связать армию с массовыми репрессиями, тем самым избежав переориентации вооружённых сил.
Ключевую роль в осуществлении этого плана, который должен был начать реализовываться в первых числах октября, сыграл негласный штаб при президенте, включавший Филатова, Шумейко, Лужкова, Барсукова, Ерина. Причём главным исполнителем (на которого в случае неудачи можно было навешать всех собак) должен был стать Министр внутренних дел Ерин. Чтобы придать ему уверенность, ещё 1 октября 1993 года руководителю МВД присваивают звание генерала армии.
Суть плана заключалась в том, чтобы способствовать быстрой радикализации демонстрантов, пробивавшихся к Белому дому, подтолкнуть их на массовые безпорядки, которые неминуемо поддержало бы руководство парламента. А затем планировалось нанести решающий удар.
Уже 2 октября мирная демонстрация была обстреляна ОМОНом на Смоленской площади. Пролилась первая кровь. 3 октября московская милиция и ОМОН на всём пути следования демонстрации от Октябрьской площади имели возможность рассеять её, используя обычные полицейские методы (водомёты, слезоточивый газ и т.д.), однако вместо этого вновь загремели выстрелы: сначала использовались резиновые пули, а затем и боевые патроны. Судя даже по официальным данным ельцинского телевидения, уже в этот день появились первые убитые. Кстати, 3 октября Грачёв дал разрешение на направление подразделений Таманской и Кантемировской дивизий на уборку урожая в Подмосковье.
В этот же день две из трёх линий оцепления вокруг Белого дома заранее снимаются. Ничто уже не мешает защитникам Дома Советов соединиться с основной массой разгорячённых демонстрантов.
Возникает эйфория победы,
