ее помощью – это такие же ссылки. Если не принимать во внимание гностическую природу реальности, постижение которой не является уделом слов, то это будет блужданием от определения к определению.
Здесь появляется проблема того же «смыкания мира». Только на в случае философии это смыкание носит несколько иной характер, который гораздо менее заметен, потому что философы рассматривают еще и гносеологию. Таким образом «пакетом с порошком» для философа является уже не сам чертеж, как для теистов, а инструменты черчения кульман и готовальня. Именно их изучение и является наукой о познании. Таким образом все равно не остается места для самого сознания, для конструктора, а если он и появляется, то так же отождествленный со своими инструментами. Феноменология, диалектика, диалектическая логика, все они исходят из каких-либо положений о человеческом разуме, иначе они просто не существовали бы, и именно это становится причиной вращения вокруг да около, но никогда попадает прямо в цель.
Потому что сознание невозможно назвать или описать. Все что может быть изречено в словах является уделом разума. Сознание же за его пределами и именно тогда, за пределами слова, за пределами разума, появляется религиозный взгляд. Если же кто-то убежден в познаваемости мира, то это говорит только о том, что он еще не дочитал энциклопедию жизни до слова «этика», раз до сих пор не понял, природы познания.
Именно такой линейный взгляд на вещи и объясняет слова Клауса воображением, невменяемостью или фантазированием. Но все обстояло иначе и опять же описывать это не имеет смысла и можно сделать это только косвенно.
Во многих учениях, которые подразумевают реальное духовное развитие обязательным требованием становится покинуть всех кого знал и к кому привязан. Это не только «черное монашество», но и дзен-буддизм, принятие саньясы в различных ашрамах в Индии, учение толтеков. Это нужно не только для отречения или для жертвы, но и по той причине, что как только человек появляется в поле зрения другого человека, который с ним знаком, то у него сразу возникает представление о том, кто же он для своего знакомого. Так монах, встретив кого-нибудь из старых знакомых, вдруг сам для себя становиться прежним бабником и бухариком, а тому же вспоминает, что если бы не потерял кисть руки, то ему вообще не было бы нужно это монашество. К слову, можно вспомнить еще и классический пример гашековского фельдкурата Каца, который подался в духовенство по своим вполне определенным причинам.
Поп на Руси издавна считался символом бездуховности, пошлости и торгашества. Достаточно вспомнить любое описание из классической литературы. В поэме «Кому на Руси жить хорошо», мужики встречают попа. О чем он им говорит? Он говорит не о вере, не о боге, ни о духовности. Он говорит о старых добрых временах, о зажиточных дворах, о свадьбах и похоронах, куда его постоянно звали за деньги. Он говорит о похоронах, как таксист-бомбила о подвезенных пассажирах. Ему вообще все равно, что умерли люди, главное — это его мзда, его серебренники, которые он зарабатывал на поминках. И в заключение поп жалуется: «Никто подрясника попу не подарит.» Не удивительно, что во всем мире в христианских храмах есть бесплатные свечи. Любой желающий может придти поставить свечку. Зато кто-нибудь другой придет и купит свечу в десять раз дороже. Но в России такого нет по той простой причине, что церковь не доверяет своим же священникам, прекрасно зная породу своих членов.
Возникает закономерный вопрос. Отчего же продолжают возводиться здания церквей и храмов. Все большее их число блестит своими луковицами, форма которых позаимствована у турков? Тут несколько причин. Первая, заключается в том, что каждая церковь, храм или церквушка — это торговая точка плюс место сбора пожертвований. Она приносит реальную прибыль, причем не облагаемую налогом. Именно этим объясняется почему духовенство так протестует против развития систем электронных платежей, введения электронных средств денежного обмена. Несмотря на то, что у каждой церкви есть свой собственный ИНН, юридическое лицо и банковские реквизиты. Количество наличных денег, которое к ним поступает зависит от их наличия в обращении. Но это полбеды. Поставили бы рядом с урнами для пожертвований кардридеры и продолжали бы свою деятельность. Вторая половина беды в том, что все электронные транзакции, элементарно учитываются. Это делает церковную бухгалтерию абсолютно прозрачной и позволит судить о порядках денежных сумм, которые вращаются в этой структуре. В этом случае не получиться строить из себя нуждающихся.
Кроме того финансовые операции церкви не облагаются налогом, потому по их счетам сторонние фирмы проводят свои операции, естественно, отчисляя процент за посреднеческие услуги.
Другая причина связана с рекламой. Однажды Клаус шел по городу и увидел небольшую церквушку. Вокруг нее были возведены строительные леса, стояли ведра с раствором и там явно шел ремонт. Однако рядом стоял здоровенный плакат на котором был изображен ректор местного университета, пожимающий руку архиепископу. Большими сочными буквами на плакате было написано, что церковь восстанавливается за счет такого-то университета. Что-то там про жертвовать так, чтобы никто не видел это конечно ни о чем. Если уж восстанавливать, то нужно, чтобы знали все, а для этого нужно на весь свет засветить свое красное лицо и показать свою щедрость. Разумеется, что это обычное тщеславие.
У Клауса сразу возник закономерный вопрос. Разве в этом университете уже компьютеризированы все учебные места? Разве лаборатории укомплектованы новейшими установками для лабораторных работ? Разве стены общежитий этого университета отремонтированы так же, как будут сделаны стены этой церкви? Какое право имел этот человек забрать эти деньги у студентов? Вопрос был риторическим. Клаус знал ответ, потому что сам там когда-то учился.
Есть еще одна причина, а именно истинно человеческие побуждения, которые неверно истолковываются. Предположим существует какой-либо гипотетический состоявшийся человек. Владеет несколькими оптовыми складами, крупной недвижимостью в центре, транспортными компаниями или еще чем-нибудь. Пусть даже он сделал свое состояние честно. И вот живет он себе живет и перепробовал все, что можно, лопал все что только можно, лапал самых гладких самок, которых только можно найти, отрывался на самых экзотических курортах. Далее может возраст подошел, может сытость надоела, но постепенно он начинает задумываться о чем-то другом. Если человек нормальный, то кроме кишечно-половой извилины, у него должны быть и другие, а значит должна существовать потребность что-то делать для кого-то другого. А может захотелось не сделать что-то для других, а просто самому как-то неспокойно. Жизнь то не вечная и тогда возникает пари, которое давным давно рассматривал Паскаль Блез. Классический пример выбора при неопределенности. Неопределенность согласно Паскалю — это существует бог или нет. Личная вера или неверие в Бога — выбор, который должен быть сделан каждым. Однако, награда за веру в Бога, если Бог фактически существует, бесконечна. Поэтому, хотя вероятность существования Бога не так велика, а ожидаемая ценность веры превышает ценность неверия, то лучше все-таки верить в Бога. И тогда возникает желание пожертвовать на строительство храма. Хуже-то не будет.
Есть конечно старая притча на эту тему. Когда Бодхидхарма пересек границу с Китаем, то его уже ожидал сам император. Он сказал, что прослышал про учение, которое несет Бодхидхарма и к его приходу распорядился построить тысячи храмов, чтобы все было готово. Затем он спросил какой рай ожидает его за это. Бодхидхарма ответил, что за это император попадет в седьмой (последний) ад. Он был просветленным и прекрасно понимал зачем император построил храмы.
А может человек решил что-то сделать искренне. Вроде бы работы непочатый край — миллионы беспризорников, нищих, инвалидов. Но... Этим надо заниматься. Хотя бы час-другой в неделю. Это надо организовывать, это надо контролировать, нужно следить, чтобы благотворительные деньги не покрали оглоеды. А времени и так нет, бизнес ждать не может. Тогда возникает простая альтернатива. Никто не станет красть у самого себя, поэтому церкви доверить, наверное, можно. Плюсом ко всему у входа этого архитектурного памятника, который простоит сто лет, даже когда не останется ни оптовых баз, ни недвижимости, ни транспортных компаний, будет надпись, сделанная резцом по мрамору - «Сей храм божий возведен на средства дарителя такого-то». Мелочь а приятно.
И еще одна причина показного воцерковления — это красивый жест. После развала союза народ буквально одурел от навалившейся свободы. Он попросту не знал ее прежде и потому отдавал задаром, порой меняя на миску чечевичной похлебки. Отовсюду хлынули белые братья и прочие муниты. Люди набивались в дома культуры и под вопли «Алилуя» бились там в корчах. Народ гордился неверием и безбожием, когда глумясь и изгаляясь сам же оплевывал все русское. В ту пору художник Никас Сафронов старался не оставать от духа времени. Он даже нарисовал в иконическом стиле Божью мать напополам с сатаной. Однако вскоре стало происходить спонтаное очищение и отрезвление. Кашпировские и Чумаки снялись с насиженных мест на ТВ и укатили на вторую линию фронта — в Украину. Неожиданно братки добавили к золотым цепям увесистые кресты, по телевизору стали выступать священники, стало модно быть верующим. Иными словами, повторилась история шестнадцатого века, когда церковь в обмен на секуляризацию и неприкосновенность своих владений объявила о божественном происхождении княжеской власти, став по сути наряду со СМИ, психиатрией и петенциарной системой еще одной формой социального контроля. Тогда то Сафронов и понял, что попал впросак, то есть в промежуток между влагалищем и заднепроходным отверстием у лошади. Тогда с большой помпой, со словами: «Что ж мы делаем», он раскаялся, восстановил какую-то церквушку и стал каждый раз в перерывах между рисованиями за деньги голых женщин и звезд говорить о своей неколебимой вере. Немного позже в сборнике «Монашеское делание» Клаус наткнулся на подобный случай раскаяния. Однако там один из отцов церкви сказал каящемуся: «Говори за себя». Слово «мы», которое употребил Сафронов вместо «Я», указывает на то, что неосознанно он избежал раскаяния, считая виновными многих и себя лишь одним из них. Отцы церкви всегда были опытными психологами и понимали значение оговорки задолго до Фрейда.
По поводу православия существует выражение «религия рабов». Это действительно так. По этому поводу существуют три мнения. Первое — это католическое, второе — байка для внутреннего употребления, опровергающая этот тезис, третье — объективное. Сами православные утверждают, что у них церковь — это народ, а у католиков церковь — это папа. Это подмена понятий. И там и там церковь — это народ. Просто у православных над патриархом сидит президент, не даром он сидит рядом с ним за столом, как один из министров, а папа же никому не подчиняется.
