Свет двух миров

верь, но я даже слушать не хочу пока.
Она кивнула. Не обиделась, что для неё было очень странно. Я же заставила себя подняться с табуретки – та, грубо сколоченная, деревянная, неустойчивая, казалась мне в эту ми нуту удобнее самого мягкого кресла, но надо было действовать, надо было что-то делать.
Я направилась в ванную, чтобы найти спасение от мыслей и оцепенения в струях горячей воды. Как там было?
«Приду домой. Закрою дверь.
Оставлю обувь у дверей.
Залезу в ванну. Кран открою.
И просто смою этот день…»
Хорошо, если бы это было действительно возможно. От горячей воды стало будто бы легче дышать, но деться было некуда по-прежнему от мыслей. Павел мёртв. Нина мертва. Филипп шантажист и гадёныш. Уходящий…
А я во всей этой компании не лучше. Я предатель. Я совершаю подлость. Может быть оправданную поступками того же Филиппа, но совершаю же?
–Звоня-ят! – прокричала Агнешка из-за дверей. Надо же, какая стеснительность! Я-то помню времена, когда она вламывалась сквозь каждые стены. Я тогда была ещё ребёнком. И если ванную ещё можно было пережить, то вот туалет…
Не знаю до сих пор, что это было за внезапное любопытство полтергейста, но думается мне – она пыталась не забыть, каково это быть человеком. А может быть, наоборот, тогда она не помнила, а сейчас как раз проявляла человеческий такт.
–Иду! – не вытираясь, я вышла на телефонную трель. И кому что надо? Филипп. Ага! Чёрта помянешь, он уже тебе звонит, в страшно время живём, товарищи!
–Софа? – голос Филиппа был взволнованным.
–Ну…привет ещё раз, – я вздохнула. Не думала, что Филипп когда-то может мне так надоесть. Сколько мы уже с ним почти не расстаёмся?
–Соф, я извиниться хотел, – Филипп заговорил тихо, – правда. Мне не следовало так говорить с тобой, так тебя называть…
Я скосила глаза на Агнешку. Та изображала чудеса полтергейстского такта и порхала под самым потолком в виде грязноватого облачка.
–Софа? – Филипп не услышал моей реакции и позвал меня, надо же! Я просто засмотрелась на Агнешку.
–Я здесь.
–Мы сегодня потеряли нашего хорошего приятеля, и…это шок для всех. Мы напуганы. Я напуган тоже. Так что – я прошу простить меня.
Голос Филиппа креп. А заодно снимал с меня всякую иллюзию собственной слабости. Ха-ха! А я уже почти поверила ему, почти прониклась. Нет, не просто так Филипп просит у меня прощения.
–Прощаю, – легко согласилась я.
–Правда? – Филипп обрадовался. – Что ж, я тогда… какие у нас планы? Хочешь, я приеду?
–Не хочу, – возразила я. – Мы же договорились на вечер. С Агнешкой я тоже уже решила.
–Хорошо, – после короткой паузы отозвался Филипп, – а что планируешь делать?
–Нажрусь! – гаркнула я так, что облачко под потолком перестало вращаться и с интересом взглянуло на меня.
Но я уже положила трубку. Иронично, но Филипп своим звонком, который был призван развеять моё недружелюбие к нему, напротив, его укрепил. Я отчётливо поняла, как Филипп мне лжёт, и как ни разу он не сожалеет. Он только говорит о своих сожалениях, но слова эти – для меня, не для собственного его осознания, а для того, чтобы я допустила его к Агнешке.
Да и молчала.
Интересно, в нём всегда было столько фальши, или это я, начав лгать сама, стала острее чувствовать ложь?
–Нажрёшься? – с интересом спросила Агнешка, спускаясь.
–Ага, – кивнула я.
Телефон тренькнул. Смс-сообщение. Конечно, от Филиппа: «Софа, я ещё раз прошу прощения, за то, что сказал тебе. Я был неправ. Пожалуйста, позвони мне или напиши. Когда мне можно будет приехать. Звони и если тебе просто будет плохо. Я приеду. Филипп».
Приедет, не сомневаюсь даже. Приедет, по голове погладит и выудит нужную ему информацию. А потом, когда-нибудь, когда всё это закончится, и не вспомнит Софью Ружинскую.
–Может мне в него чайником запустить? – спросила Агнешка, прочитав сообщение. Она поняла немного, но поняла одно: меня обидели.
–Не надо, – отмахнулась я. – Я сейчас уйду, а потом, когда вернусь, он тоже приедет. И ты нам расскажешь…
Агнешка перестала кривляться и насмешничать. Вздохнула:
–Не хочу, но я обещала. К тому же – это может быть опасно для тебя.
–Ну что произойдёт? – спросила я, – максимум, будем с тобой жить в мире полтергейстов! На пару, а?
Я сама поняла как абсурдно звучу, нервно засмеялась. Агнешка, следуя за мной к шкафам, сказала:
–Тут ни разу не весело, Соф…ни разу.
Найти работающий бар в дообеденный час оказалось непростой задачей. В конце концов, мы набрели в какое-то странное место, продиктованное нам Зельманом.
–Здесь хотя бы тепло, – сказал он вместо приветствия, встретив нас с Гайей.
–Ага, и чумой тянет, –  ответила Гайя, быстро оглядывая липковатые столы и самый неприглядный контингент.
–Зато не подслушают, – не сдался Зельман.
Он был бледнее с нашей недавней встречи. Гайя тоже как будто бы осунулась, под глазами её залегли круги. Похоже, обоим не удалось даже и подремать. Я-то вырвала целый час сна. Это немного, но лучше, чем ничего. Провалилась в сон быстро, хотя была уверена что не усну, по ощущениям прошла минута, а пришлось уже вставать и собираться.
Собиралась я недолго. Брюки, под них тёплые колготы, тонкую майку поверх белья – сверху любимый подрастянутый свитер. А вот с заначкой долго пришлось возиться.
Я считаю, что у каждого здравомыслящего человека в наши дни она должна быть. Работы может не стать, можно заболеть, может произойти всё что угодно. С моей зарплаты не получалось, правда, очень уж откладывать, но всё-таки в старой маминой деревянной шкатулке я несколько купюр сохранить сумела. Вот только извлечь их оказалось затруднительно – старый замочек не желал проворачиваться, и я сломала-таки ноготь, зато сейчас в кармане укором лежали деньги. Небогато, конечно, да и можно было придумать этим деньгам применение попрактичнее, но я решила, что живём мы один раз.
Через день-два, а может сразу по выходу отсюда, я пожалею об этой беззаботности, но сейчас я хочу помянуть нашего приятеля.
А ещё – поговорить. Откровенно поговорить.
Стол был грязным, а вот меню неожиданно порадовало. Было чем позавтркать, пообедать, перекусить – пусть разнообразие не впечатляло, но цены радовали.
Только проглядывая меню я поняла как голодна. Взяла омлет, поняла, что мне мало, перелистнула.
–Возьми вот это, – Зельман угадал моё колебание между двумя позициями и ткнул пальцем в пластиковую страничку, – здесь картофель, сыр и бекон. Сытно и просто.
–И калорийно, – усмехнулась Гайя. Сама она рыскала в салатах.
Зельман глянул на неё с удушливой мрачностью:
–Вот сама и ешь траву и куру на пару! А мы с Софой нормальные! Правда?
Показанное блюдо выказало аппетитно и я сдалась:
–Чёрт с тобой.
–А за помин души Павла возьмём это, – Зельман никак не отреагировал на убийственный взгляд Гайи.
Дальше сидели в молчании. Принесли заказ: омлет и картофель для меня, для Гайи салат с лососем и сэндвич с индейкой, а для Зельмана – сырный суп, бургер и такой же картофель как у меня. И ещё на всех коньяк.
–Водку как-то застыдился, – объяснил Зельман, разливая нам всем. – Коньяк как-то благороднее.
Гайя демонстративно оглядела помещение, включавшее в себя сероватые стены, липкие столы, грязные скамеечки, двух не совсем трезвых посетителей в углу (но, благо, тихих), ещё одного непонятного и созерцающего пустоту…
–Не паясничай, – попросил Зельман, – коньяк здесь неплох.
–Знаешь сам? – я не выдержала и слабо улыбнулась. Повода для веселья не было, но эти двое в своём закафедровом взаимодействии всё больше мне нравились.
Зельман не ответил. Он поднял свой бокал с коньяком, серьёзно посмотрел на меня, потом на Гайю и сказал:
–Повод у нас, сами знаете, безрадостный. Но это случилось. Случилось с нашим другом. С нашим Павлом. Он был молод, а сегодня его не стало. Не стало, и…
Зельман не договорил. Наверное он, как и я, как и Гайя сообразил не умом, а сердцем, что все эти слова, произносимые без конца и края в минуты утраты – не отражают всего, что действительно хочется сказать.
Самым правильным было выпить.
В коньяке я не разбиралась никогда, и потому не знаю – хороший он был или нет, но желудок и рот обожгло теплом, я чуть поморщилась и торопливо принялась закусывать.
Гайя выпила спокойно и чинно, Зельман замахнул свою порцию как воду и разлил по следующей.
Оба они поглядывали на меня – я это знала, но, надо отдать им должное – поесть они мне дали. И только когда я подняла голову от тарелки, мы молча выпили ещё по одной, и только тогда Гайя нетерпеливо спросила:
–Софа, что ты хочешь нам рассказать?
Очень жаль, что нельзя никак просто показать все свои мысли другому человеку, а всегда приходится подбирать слова, выбирать те, что будут точнее, и не будут обидны. Приходится маневрировать, приходится выбирать, искать…
–Сейчас, – пообещала я, и попросила: – только налей ещё мне, а?
Зельман покорился. Разлил всем. Мне это было нужно не сколько для храбрости, сколько для оттягивания момента, когда придётся перейти ту грань, за которой уже точно не будет возврата.
Выпили. Я почувствовала что всё – момент пришёл и призналась:
–Всё началось с той женщины, которая меня подкараулила вечером. С Карины. Помните?
–Я так и знала! – Гайя хлопнула ладонью по липкой столешнице, сообразила, что натворила, вздрогнула и брезгливо отёрла ладонь о салфетку.
Зельман отреагировал спокойнее:
–Стол не бей. Софа, вещай.
Всё оказалось не так страшно. Тяжелее всего было только начать, а дальше слова сами стали складываться – то ли я устала от тайн, к которым никогда не была способна, то ли коньяк всё-таки делал своё дело, но я рассказывала и рассказывала.
На встрече с Уходящем в квартире Карины помедлила. Переживать всё это опять, даже в памяти, не хотелось, но если уж начала – отступления нет.
–Выпей ещё, – посоветовала Гайя. Она слушала с жадным вниманием. Было видно, что её аж потряхивает от нетерпения, но она заставила себя держаться и даже позволила мне передышку. Я взглянула на неё с благодарностью – хорошая Гайя всё-таки, я не ошиблась, выбрав её доверенным лицом.
Или я просто пьяна.
Я сделала лишь глоток и продолжила свой рассказ.
–Поэтому ты интересовалась временной аномалией? – спросила Гайя, – поэтому так отреагировала, когда узнала, что в квартире Нины остановились часы?
Я кивнула:
–Что-то вроде такого.
–У Владимира Николаевича ты зря спрашивала, – сказала Гайя. Зельман посоветовал ей:
–Давай она сначала договорит, а потом мы уже будем выводы делать? Продолжай.
Гайя неохотно подчинилась, но ещё дважды прервала меня. В первый раз, когда я рассказала о забытом на квартире Карины шарфе (тут она ойкнула, вспомнив, видимо, собственный упрёк в сторону моего оставшегося тонкого шарфа); а второй раз когда я рассказала о том, что Филипп о моём решении обсудить с ними ничего не знает 9тут она усмехнулась).
Я замолчала.
–Это всё? – спросил Зельман.
Это было не всё. Я ещё не рассказала часть, связанную с Агнешкой. Важную часть. Но мою часть.
–Нет.
Я протянула одну руку к Зельману, другую к Гайе – обоих взяла за руки. Сама не знаю, откуда взялась эта сентиментальность, но мне показалось, что это будет правильно.
–Соф…– Гайя смутилась, но руку отдёргивать не стала.
–Есть тайна! – прошептала я.
Тайна, которая мне не принадлежала. Тайна, которой меня