бутербродами со сливочным маслом безотказно делал свое дело, умаляя покалывание в голове. Одна за другой на воде появлялись стеклянные сферы, с приятным шелестом движущиеся вокруг меня. Отражаясь на поверхности спокойной воды, они представляли собой завораживающие взгляд и захватывающие все сознание катящиеся восьмерки. Я не мог сказать почему мне на ум пришел именно такой образ. Был ли он МОИМ? Я чувствовал в своей голове что-то еще. Тихое, незаметное и успокоившееся после манипуляций с исчезнувшей дверью. Что-то, что казалось частью меня, агрессивным и расчетливым, готовым к адекватным мерам. И оно не чувствовало никакой угрозы из той крепости, грозившей утащить меня внутрь и раздавить всей своей бесконечной массой.
Кофе и бутерброды, впрочем, отвлекали от ощущения сторонней силы. И в первую очередь потому, что последний раз я ел далеко утром – пожарил пяток оставшихся с прошлого вечера яиц, запил их сырой водой из-под крана, и до бутербродов так больше ни разу не перекусил. Я обязательно устрою себе шведский стол, завтра с утра, почему нет? Просто в данный момент мне не очень-то хотелось наедаться вдоволь и еще меньше переедать. Сейчас кофе насытил меня лучше всякого «все включено» где-нибудь в Турции; сейчас истощенному всяческими выкрутасами с искажением реальности организму не требовалось чего-то большего. Кофе и бутерброды заставили меня разомлеть. Мягкое кресло подо мной расширилось до размеров широкого воздушного ложа где-то далеко высоко в облаках. Я и не помнил как провалился в глубокую бездну.
Открыв глаза, я не понял сразу где нахожусь. «Убежище» вновь исказило номер, я понятия не имел почему так произошло. Теперь я находился в какой-то хижине на краю леса, за окном которой было озеро, накрытое полупрозрачной дымкой тумана. Восходящее солнце окрасило поверхность озера в приятный алый цвет. Прохладный утренний воздух был чист и легок.
-Классно у тебя здесь, - заявил мой неожиданный визитер и отхлебнул из своей кружки со звездочками, распространяя карамельный аромат сквозь утреннюю свежесть, - Будем знакомы. Я - Геша, - представился он.
Я вылез из массивной дубовой кровати, он протянул мне крупную холодную ладонь для рукопожатия, одетый в черный домашний халат и тапочки. Наверняка это был толстосум, разбазаривавший халявные/наворованные деньги на всякую хрень вместо того, чтобы помочь людям. Терпеть не могу толстосумов, все они одинаковы, все поголовно твари.
-Женя, - назвался я, с удивлением обнаружив себя одетым в новую темно-синюю пижаму с отливом, - Ты хотя бы постучался.
-Да ладно, брось, - поморщился Геша, - Мы все здесь как одна семья. Чужих в «Убежище» Танька не приведет.
Он сделал новый глоток из кружки.
-Ну тогда дай попробовать, - попросил я.
Без колебаний Геша протянул мне кружку. Его кофе был точно таким каким я вкусил из насыпанном из мягкой пачки Татьяны.
-А ты свой уже выпил что ли? – с улыбкой спросил Геша, наблюдая за блаженным выражением на моем лице, - Смотри, эта штука сильная, по мозгам может ударить так, что паралитиком останешься. Половина кружки на день самый оптимальный вариант.
-Половина кружки на день? – переспросил я, чувствуя как приятный карамельный аромат встал мне поперек горла.
И в этот самый момент в хижину вошла Татьяна в привычном и идеально сидевшем на ней медицинском халате. И как мне показалось, Татьяна знала, что у меня в номере есть кто-то еще из клиентов «Убежища».
-Вижу, вы уже познакомились, - тем не менее приветливо улыбнулась она, - Доброе утро, Евгений, доброе утро, Геннадий.
-Ты все хорошеешь и хорошеешь, - дружелюбно ответствовал Гена.
-Спасибо за комплимент. А сейчас я бы хотела поговорить с Евгением наедине.
-Ты заходи, не стесняйся, - обратился ко мне грузный Гена, а сам выставил большой палец вверх за спиной Татьяны, стоявшей к входной двери спиной, мол, во девка.
-Что у него в кружке? – не теряя времени даром задал вопрос я едва дверь за Геной закрылась.
-Галлюциноген, - не стала изворачиваться Татьяна.
Она закрыла дверь на два оборота ключа.
-Он знает, что принимает это вещество, для этой цели он пришел в «Убежище», и готов платить за свое пребывание здесь большие деньги.
Все во мне неприятно сжалось после ее откровений.
-Я не хочу, чтобы ты принимал эту дрянь как все остальные, - в ее спокойном голосе явно слышалось что-то очень и очень личное, - Ты не такой как они. Ты можешь управлять реальностью на самом деле. Тот кто внутри тебя. Я видела его, я ощутила его в тот день когда ты помог мне.
-Что-то я не замечал за собой ничего подобного до того как ты позвала меня сюда, - совсем сбитый с толку усмехнулся я, - Я вообще ничего не могу понять. Я даже не знаю кто ты такая, в конце концов.
И снова я пытался ей верить. Даже несмотря на признания о каких-то ЛСД, которые употребляли в этих стенах. Которые попробовал я сам. И теперь я понимал, что верил Татьяне не я сам, а тот, который знал как надо себя вести и что делать если исчезает входная дверь. Тот, о котором Татьяна узнала неделю назад. Именно он удерживал мое адекватное стремление рулить отсюда пока не поздно и заявить куда положено об этом наркопритоне.
-Меня не должно быть здесь, это не мой дом, - сдержанно рассказывала Татьяна, - Думаю, что и не твой, но это уже другая история. Однако, среди прочих подобных нам с тобой, запертых в этой страшной крепости, недавно тащившей тебя назад, ты заметно выделяешься. Твоя сила буквально притягивает, она слишком яркая, чтобы не обратить на нее внимания. «Убежище» - часть меня, построенное с целью накопления и хранения такой силы. Только так я могу оставаться недоступной для бездушных и мрачных каменных стен. Только так я могу свободно дышать.
Кажется, я начал ее понимать. Одинокая трепетная душа, не желавшая примириться с грубым угловатым телом, смысл существования которого как можно дольше оставаться пищей рукотворного монстра на серой каменной равнине под лучами еще более мрачного и бездушного солнца. Такую же душу, со всеми ее возможностями, Татьяна увидела и внутри меня. И, кажется, я был растроган. Нет, не до слез, терпеть не могу всю эту сентиментальность и открытость, которая сразу как-то привязывает к себе, обязывает на какие-то ответные чувства. Да и вообще вся эта лирика – фальшивка чистой воды. Как в одной песне: здесь поют о душе и в нее же плюют. Все это казалось мне настолько личным, что я был, как говорится, не в своей тарелке. Татьяна не имела никакого права обнажать саму себя перед сторонним человеком, но она это сделала, а значит я уже не был для нее кем-то «левым», которого вообще не должно было быть в этом странном месте.
-Эта хижина твоих рук дело? – поинтересовался я, не зная, что должен был ей ответить.
-Так твой номер будет выглядеть в голом виде постоянно, - улыбнулась Татьяна, - Тишина, покой, свежий воздух. Думаю, я ничего не упустила, все как ты хотел бы. Я говорила с тобой пока ты спал, с тобой настоящим, закрытым внутри тела. Ты сказал, что соскучился по своему дому, ты рассказал мне о нем почти во всех деталях.
-Я так понимаю, ты не хочешь, чтобы я уходил, - подытожил я, - Я нужен тебе, чтобы «Убежище» не погибло потому, что твои силы тоже не безграничны.
-Тебе ведь хорошо здесь, и не говори, что это не так, - с открытым добрым лицом настаивала Татьяна, убивая все мои попытки подозревать ее в чем-либо плохом.
И это не могло не настораживать. Она вцепилась в меня мертвой хваткой. Я был нужен ей как воздух.
-Предположим, что мне действительно нравится воплощать мои мысли в реальность, - кивнул я, - Но ведь даже я сам не знаю насколько безгранична моя фантазия. У меня тоже есть темные стороны, перед которыми я могу оказаться бессилен.
-Я знаю о них, - неприятно и в то же время деликатно удивила она уже без тени улыбки, - Знаю о слабостях твоего тела. Ты рассказал и об этом. И тебе нечего стыдиться, в конце концов это всего лишь тело.
-Тогда давай не будем об этом, - быстро остановил я, чувствуя прилив крови к голове и понимая, что стыдливо краснею.
Что ж, теперь мои секреты принадлежали не одному мне, и откровенно говоря я всегда этого опасался. Ну только если Татьяна не придумала эту историю с беседами во сне. У каждого человека есть пристрастия, о которых лучше всего помалкивать и предаваться им вдали от окружающих. Татьяна же стремилась только к свету, иначе и быть не могло. И вместе со стыдливым чувством я испытывал какое-то облегчение оттого как она восприняла то, что, якобы, узнала.
-Меня будут искать - родственники, друзья…
-«Убежище» будет твоим домом, я хочу, чтобы у тебя был свободный вход в любое время суток.
Но я понимал, что на самом деле ей бы хотелось, чтобы я оставался здесь постоянно. Тогда и Таня смогла бы не покидать стен «Убежища» и не оказываться одной посреди собственного хаоса.
3.
И само «Убежище» выразило мне благодарность за то, что я согласился на это предложение быть его непрестанным и почетным гостем. Еще не изъявив свое согласие устно, но про себя понимая всю выгоду своего пребывания в этом удивительном месте, я испытывал некий эмоциональный подъем, даже не прилив сил. Тот кто был внутри меня будто проявлялся внутри меня физически, неумолимо пытаясь заполнить меня собой. «Убежище» однозначно помогало ему исполнить свои намерения, и меня это только устраивало. Ведь о такой возможности я и мечтать не мог, прекрасно понимая весь смысл перспектив, предлагаемых Татьяной.
Нет, она не могла перейти в тот мир, родной ей, ограниченная физическими законами пространства снаружи, и мне были понятны ее переживания. Однако, рано или поздно кто-либо такой как она обязательно оказался бы в стенах «Убежища». Просто потому, что она не была одинока. Возможно Татьяна уже встречала себе подобных в нашем городе, таких как я, способных вернуть на место физически исчезнувшую дверь; возможно, они тоже посещали этот ее живительный островок посреди бескрайней мрачной серой массы, в моем случае сформировавшей жуткую крепость. И тогда Татьяна просто ухватилась за очередной шанс обрести надежный и спасительный для нее источник. На самом деле ей нужен был не я, а мне же здесь нравилось. Я действительно хотел исчезнуть, выпасть из привычной унылой обезличивающей системы раз и навсегда. И с готовностью плевал на присутствие в «Убежище» какого-либо Геши и ему подобных подлецов и негодяев, намеренно засиравших себе мозги всякими химикатами. Потому что мое согласие признать «Убежище» новым родным домом наверняка исключало наличие всякого бесполезного шлака. Не для Геши и ему подобных Татьяна тратила свои силы, визуально искажая реальность в соответствии с образами в их воспаленном психотропными препаратами сознании.
Тот кого я обнаружил внутри себя только рождался, набирался сил. И я приходил к мысли, что он должен был подчинить силу «Убежища» своей воле, дать Татьяне возможность укрыться в своих мечтах о знакомой ей одной Родине, которую она помнила и куда так хотела вернуться. Ей нужен был покой, вокруг которого всегда была бы крепкая защита. Так тело и существующий в нем дух дополняют друг друга в единое целое, именуемое Человеком, неустанно остающимся таковым в любых, даже самых мрачных стенах. И это сравнение было мне по душе. Ведь сила внутри меня являлась
