зуб. А вот чуть позже от горечи на его глаза навернулись слезы. В детстве Валера жевал траву, и этот вкус навсегда въелся в его воспоминания. Но тем не менее, это был шанс, пусть и короткий поскольку горошина расщепилась и высохла очень быстро. Валера даже не заметил насколько жадно работал челюстями, перемалывая ее и добывая из непонятно какой травы живительный горький нектар. После чего Валера поспешил выплюнуть ставшую бесполезной массу в открытое окно автомобиля и набрал в рот воды из бутылки. Он полоскал рот долго и тщательно, стараясь не сглатывать ни капли, а после промывки сделал большой глоток, опорожнив баклажку почти до конца.
Все эти минуты Женя тупо пялился в окно, не проронив ни слова.
-И что теперь? Я могу есть? – спросил Валера, отдышавшись, еще чувствуя горечь во рту и в горле.
-Не рекомендую много. По чуть-чуть, чтобы желудок привыкал. Начать лучше с фруктового сока, - спокойно пояснял Женя.
Валера тут же подозвал к себе Севу, велел тому сходить в ближайший магазин, купить литр сока.
-Откуда такие способности? – спросил Валера, интуитивно чувствуя внутри какие-то изменения.
-Будет лучше если я умолчу, - отказался отвечать Женя и обнажил крепкие зубы с зеленоватым от вяленой травы налетом в улыбке.
-Поверь, я не знаю как поступить, - без стеснения заявил Валерий Петрович, - С одной стороны я могу понять твое негодование, даже опущу твои оскорбления в мой адрес. С другой же стороны, я не могу не считать тебя опасной угрозой физическому здоровью. Все это очень серьезно, Евгений.
Женя прекрасно понимал чего ему стоило ожидать. Что ж, он был к тому готов, но был готов и к другому.
-Давай сделаем следующим образом, - наконец предложил Валерий Петрович, сделав несколько осторожных глотков принесенного Севой литра сока из лесных ягод, - Ты отработаешь две недели, и я рассчитаю тебя как полагается, без проволочек. В свою очередь, я забуду о том как ты поступил со мной. Так будет удобно для нас обоих.
Он не чувствовал никакого привычного дискомфорта в желудке, который однозначно привел бы к приступу рвоты. Мягкий приятный привкус быстро перебил горечь в горле, кроме того, желудок слегка отяжелел, с него было хватит пока. Последней, тяжело пережитой Валерой недели как не бывало.
А вечером, ближе к десяти, когда Женя уже валялся под одеялом, наслаждаясь погонями и перестрелками воспроизводимого на экране телефона легендарного «Терминатора» перед сном, позвонил Сева «Визирь».
-Завтра придешь на работу на час раньше, - сообщил он, - Валерий Петрович хочет с тобой поговорить. Надо помочь ему за отдельную плату. Понимаешь?
Вряд ли босс стал бы распространяться на тему случившегося с ним недельного поветрия, насланного на него Женей с кем-либо. В том числе и с верным Севой. В конце концов, он обещал забыть.
Но Женя понимал…
без окончания
Глава 33. ;
…Последнее, что помню – тупой удар ниже лопаток и резкую, сильную, но совсем короткую боль внутри, в мгновение ока устремившуюся во все стороны. Вряд ли я смогу сравнить ее с чем-либо, могу лишь вспомнить о ее наличии. Но эта боль, хоть и оказалась молниеносной и кратковременной, заполнила собой все мое существование, залезла мне в память, отняла все до единого воспоминания, оставила один на один с сухим горячим песком. Я чувствую как он течет во мне, нещадно жжет, категорично указывает на мою с ним несовместимость. Песок однозначно хочет быть моим врагом.
Но стоит лишь мне закрыть глаза всего на миг, я вижу лицо женщины, максимально близко, будто стою прямо перед ней, чувствую ее дыхание, чувствую ее тепло. Я совсем не помню своего имени, если вообще оно у меня было, но знаю имя женщины – Алессандра Моралес. Такова часть моей работы знать конкретные имена. Алессандра Моралес - журналистка, хорошо известная в среде масс-медиа. Моя основная задача – встретиться с ней ради продления и сохранения цепи событий. Ее образ однозначно отвлекает от ощущений песка внутри меня.
Но я не испытываю к ней ни симпатии, ни антипатии, ни любви, ни жалости. Для меня Алессандра Моралес всего лишь объект. Тот ее образ, что доступен мне сейчас – последний из четырех. Самый яркий, самый живой, самый настоящий. Ее подлинная и единственная суть, смысл ее существования, зажатый среди прочих качеств. Работа обязала меня видеть их все. Мне довелось пройти через каждую копию мироздания, от холода до тепла, чтобы увидеть Алессандру Моралес, превосходную в воздушной грации, внутренней чистоте, строгой устойчивости, а теперь и в яркой, обжигающей страсти. И лишь сейчас, владея приобретенными в свободное от работы время навыками танца, Алессандра находится на своем месте. Как будто стихия огня породила ее на свет именно с этой целью.
И все, что мне нужно, сохранить этот доминирующий баланс. Ради него я появляюсь на пути каждого кто нуждается в равновесии бытия, кто чувствует себя не там где должен быть, кто ищет смысл. Я знаю, что уже трижды Алессандра Моралес безжалостно погасла в истории, так и не раскрыв своего врожденного естества, ведомая лишь его нечетким и крайне бессмысленным голосом. Разум и сердце ее так и остались вдали друг от друга тогда. А ведь именно огонь мог бы соединить их неразрывно раз и навсегда. Я чувствую его силу так, будто сам появился на свет из этого фантастического хаоса, от которого все замирает внутри, интуитивно движется вслед за все сжигающей буйной энергией.
Превосходная в воздушной грации Алессандра Моралес так и осталась блеклым пятном, внутренняя чистота ее оказалась монотонной и усыпляющей, строгая же устойчивость просто пустила корни, задушившие весь возможный природный потенциал этой яркой женщины. Она танцевала и в белом платье, и в синем с отливом, и в бирюзовом. И только в огненно красном и черном Алессандра Моралес так открыта. Так сильна и так утонченна. Само воплощение огня, сама вечность, пылающий шар в небе, скрывающийся за горизонтом прежде чем тьма ночи растянется до бесконечности.
Я намереваюсь дать ей будущее, которого не случилось в других ее вариантах. В том мире, где Алессандра Моралес представлена огнем во плоти, я вижу ее на высоком скалистом берегу бесконечного моря. Скрестившая руки на груди и постаревшая, она стоит чуть прищурив глаза. Ничуть не угасший и все так же живой взгляд ее направлен к заходящему солнцу, насквозь пронзая резкие порывы холодного ветра, летящего седой Алессандре в лицо. Она не чувствует этих нещадных прикосновений, она даже совсем не там, соединенная с нежным алым солнцем. Она будто питает солнце на следующий восход, отдает светилу не принадлежащий Алессандре его огонь. Она слышит его музыку, ту, что всегда играла в ней, заставляла ее страстное сердце пылать, открывать свое жаркое девичье естество в каждом движении танца.
Тогда она неподвластна ничему: ни холодному ветру, ни нещадным и прекрасным воспоминаниям. Тогда перед ней смысл всего ее существования, обретенный вопреки ничтожным потребностям в очередной сенсации и в высоких рейтингах ее телеканала. Бушующее пламя очередного громкого скандала и разоблачения было совсем иным, поддельным, пусть и похожим на ее собственный огонь. И как ошибалась она прежде, желая популярности на экранах телевизоров и на страницах газет в поисках каких-то истин. Хотя на самом деле просто выполняла рутинную работу, за которую Алессандре платили деньги на пропитание и возможность танцевать.
Огонь требовал своего продолжения, огонь был слишком прекрасен и жгуч, чтобы бесславно и бесповоротно уйти в историю. Огонь раздувал материнский инстинкт, огонь требовал того кто смог бы насладиться его буйством, кто смог бы выдержать его феерию хаоса. Среди коллег, поклонников и фанатов Алессандры вряд ли нашелся бы такой человек. Сердце ее вслепую указывало то на одного то на другого, но огонь с какой-то издевкой отметал всех, намекая на человека со стороны.
Моя работа требует от меня быть им. В этой конкретной копии мироздания Алессандра Моралес исполнит, наконец, свое предназначение. В этой конкретной копии мироздания мы с ней появились на свет с разницей всего в пять лет и на значительном расстоянии друг от друга. Настроив новое тело получать удовольствие от ярких и запоминающихся красок, я знаю как будет. Образ Алессандры Моралес хранится глубоко в памяти, он даст о себе знать в момент моей с ней встречи. Случайный знакомый, приезжий издалека насладиться местным колоритом, вдохнуть неизвестный воздух, чтобы смаковать оставшееся его послевкусие. В какой-то момент эффектная женщина сядет за руль автомобиля, и запрограммированное тело, одурманенное доселе неизведанным привкусом новых ощущений, совершит лишнее движение, даст осечку. Визг тормозов в самый последний момент, рассерженный и оторопелый взгляд Алессандры, едва не покалечившей рассеянного прохожего, продлится всего несколько мгновений. Знакомый огонь в глазах незнакомца – и вот уже сердце Алессандры бьется и замирает в привычном для нее захватывающем танцевальном ритме. Огонь ее устремляется к чуть не попавшему под автомобиль туристу, его музыка наполняет женщину гипнотическим звучанием.
Нет никаких случайностей. И в тот момент она понимает это со всей ясностью ума. Будто всегда знала об этой неожиданной встрече. Будто ждала именно его, чтобы послать в него свою безумную горячую силу, к которой незнакомец (да какой к черту незнакомец?) давно готов, наделенный подобной страстью. Для него ее огонь, лишь он один знает как сильна Алессандра Моралес в красном и черном в танце, как далека она от монотонности нескончаемых сенсаций. Быть огнем – вот главное в ее существовании. Оставаться огнем вечно, даже после смерти. Продолжать его жизнь, во что бы то ни стало. Быть собой.
Все просто.
конец
Глава 34. Оставьте это мне.
Я никогда не любил классическую музыку. Наверное, даже под дулом пистолета меня нельзя было бы заставить ее слушать. Нет уж, меня больше устраивала электроника. Транс, там, прогрессив, аплифтинг, фулл-он. Что-нибудь ритмичное и пробивное. Однако, вопреки моим предпочтениям, классическая музыка вторглась в мою жизнь достаточно резко и беспощадно. От нее никуда нельзя было деться, ее никак нельзя было заглушить. Все утро я слышал целый симфонический оркестр в своей голове. Он звучал и пока я собирался на работу, и по пути в офис, отодвигая все мои мысли куда-то за пределы сознания.
И, похоже, не только я один был застигнут врасплох этой внезапной музыкой.
-Простите, Вы тоже слышите? – не смогла сдержаться опрятная пожилая женщина, пустое место рядом с которой я занял, оказавшись в тесноватом маршрутном такси, и получив мой утвердительный ответ, улыбнулась, - Это так необычно, но приятно успокаивает.
Я так же не мог бы внятно объяснить то, что произошло. Вполне возможно, здесь не обошлось без массовой психологической обработки людей. Испытание какой-нибудь антенны или чего-нибудь еще в этом роде. В результате в салоне такси установилась какая-то сонная атмосфера. Лишь радио у водителя что-то там тренькало, впустую пытаясь разбавить ставшей непривычной обыденную тишину.
С учетом утренних пробок мне предстояло добираться до офиса около сорока минут. Так что я уже приготовился было
